Я понимала, что так нельзя, что это станет заметно кому-то из присутствующих. Мы должны отвернуться и сделать независимый вид. Но я не могла оторвать взгляд первой, не хватало сил, а Макс, видимо, не хотел.
Опомнилась я, лишь когда на место свидетеля вызвали Дарью. Точнее, услышала ее голос, и это вырвало меня из плена наваждения. Сестра Макса смотрела прямо перед собой и ровным тоном произносила будто бы давно заученные ответы на вопросы Вронской. Рассказывала о том, как брат заботился о ней после смерти родителей, каким заботливым и чутким всегда был. Упомянула, что хорошо относился к работникам в своих заведениях, и от них никогда не звучали упреки или недовольство. Она так старательно рисовала положительный портрет, что мазки получались слишком крупными и очень явно бросались в глаза.
Я взглянула на Макса – он морщился, как от зубной боли. Неумелая защита Дарьи действовала ему на нервы.
Все изменилось, когда перед трибуной возник обвинитель. Даша как-то сразу вся сжалась, принялась нервно теребить прядь волос и криво улыбаться, как проштрафившаяся школьница.
– Вы только что описали нам прекрасного человека, – елейным голосом начал Григорович, – абсолютно не склонного к насилию, не чуждого благотворительности и прочих добрых дел. А был ли он счастлив?
Шепотки, до этого раздававшиеся в зале, притихли.
– Что? – неуверенным голосом переспросила Дарья.
– Был ли ваш брат счастлив в браке, по вашему мнению?
Я только прикрыла глаза, потому что помнила, как остро Макс реагировал на подобную тему. Откуда только обвинитель узнал, что надо бить по больному? Впрочем, на то он и ест свой кусок хлеба, чтобы владеть такими вещами.
– Д-да, – пожала плечами Дарья.
– А его жена? Вы ведь были знакомы? Она казалась вам счастливой в браке с вашим братом?
В глазах свидетельницы явно появился страх. Нет, леденящий ужас от того, что она не знает правильного ответа. Я-то понимала, что ни о каком счастье там речи не шло, и сжала кулаки, гадая, как выкрутится Дарья.
– Д-да, – наконец, ответила она.
– Знали ли вы, что… – Григорович взял со стола блокнот и заглянул в него, – Варвара… страдала наркотической зависимостью?
Брат и сестра переглянулись.
– Да.
– Знали ли вы, что она нередко прибегала к советам психотерапевта онлайн, где подписывалась своим настоящим именем и в открытом доступе жаловалась на недуг?
– Нет, – протянула Дарья тоном человека, который уже предчувствует что-то плохое.
Обвинитель сверкнул глазами.
– Знали ли вы, что Варвара подвергалась систематическому насилию со стороны мужа?
У Дарьи отвисла нижняя челюсть.
– Максим не… – залепетала она, но Вронская тут же вмешалась:
– Ваша честь!
– Перефразирую! – рявкнул в ответ Григорович, затем опять обратился к свидетельнице: – Знали ли вы о случае, когда ваш брат вступал в интимную связь с женой, не имея на то ее согласия, а в частности, как она писала в открытом доступе… – он перевернул страницу блокнота. – «…Максим связал меня и сказал, что будет трахать до тех пор, пока не залечу. Я залетела и теперь не знаю, как избавиться от его гаденыша…» Специалист, между прочим, порекомендовал ей обратиться в полицию.
Дарья продолжала стоять с открытым ртом и, кажется, боялась пошевелиться. Григорович положил руки на трибуну, чуть подался вперед и отчеканил:
– Да? Или нет? От вас нужно только одно слово.
– Да… – покраснела Дарья.
Я посмотрела на Макса: он опустил глаза вниз и выглядел безучастным. Меня же разрывало от желания встать и поведать собравшимся, как все происходило на самом деле. Но Вронская сказала правильную вещь: «не навреди». Только из страха оказаться выдворенной, как Дарья в прошлый раз, я осталась сидеть на месте.
– По-вашему, может ли женщина, которая пишет такие вещи, чувствовать себя счастливой рядом с мужем? – многозначительно приподнял бровь обвинитель.
– Ваша честь! – возмутилась Вронская.
– А что такого? – он повернулся к присяжным и развел руками. – Разве ответ на этот вопрос не очевиден?
– Давайте отойдем от области догадок к области фактов, – возразил судья.
Григорович покорно склонил голову.
– У меня остался последний вопрос, ваша честь. Дарья, знали ли вы, что жена вашего брата отзывалась о нем самом на том же открытом форуме вот такими словами: «…Мой муж – чудовище. Он хочет моей смерти и даже не скрывает этого. Каждый день он повторяет мне, что я умру. И я уже сама в это верю…», – обвинитель отбросил блокнот.
– Н-нет, я не знала, – затрясла головой Дарья.
– Но разве тут не идет речь почти открытым текстом о доведении до самоубийства? – насел на нее Григорович. – Разве это совпадает с тем светлым образом не склонного к насилию человека, о котором вы нам поведали?
– Мой брат не…
– Ваша честь… – подала голос Вронская, но обвинитель отмахнулся от нее сердитым жестом.
– Разве не склонный к насилию человек может вытворять такое с собственной женой?
– Я не… – бормотала Дарья.
– Или перед нами убийца, насильник и мучитель, которому ничего не стоило свести с ума жену, а потом спустить курок, убивая ученого? И ведь мы до сих пор не услышали ни капли раскаяния с его стороны.
– Протестую! – вскочила и завопила Вронская.
– Протест принят, – нахмурился судья. Григорович повернулся к присяжным, обвел всех взглядом и мягко улыбнулся.
– Ну тогда у меня больше нет вопросов.
Когда он сел на место, звенящая тишина продолжала витать над зрителями. Я могла поклясться, что каждый задает сам себе прозвучавшие вопросы и отвечает на них вполне однозначно. Дарья, всхлипывая, покинула трибуну.
Остальная часть заседания прошла не так остро. Вызывали кого-то из соседей Соловьева, потом человека, представившегося партнером Максима по бизнесу, но так и не сказавшего ничего конкретного в его адрес. Я наблюдала за присяжными и видела, что те тоже слушают вполуха. Григорович умело разыграл главный акт пьесы, снова представив Макса жутким негодяем, и именно это занимало умы собравшихся.
* * *Вечером раздался звонок. Я как раз вышла из ванной и уже готовилась ко сну, когда услышала мелодию и с удивлением обнаружила на экране телефона имя… Дарьи. Сердце зашлось в нехороших предчувствиях. Несмелой рукой я взяла трубку.
– Анита, – судя по заплетающемуся языку, сестра Макса хорошенько перебрала со спиртным, и я даже не могла ее осуждать: прошедшее заседание здорово потрепало нам всем нервы, – ты… не знаешь случайно… как снять пистолет с предохранителя? Старуха мне не отвечает на звонки.
– Что? – я подумала, что ослышалась и неправильно поняла ее нечеткую речь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});