Читать интересную книгу Маленькие ошибки больших девочек - Хизер Макэлхаттон

После этого жизнь затягивается грязно-серой дымкой. Депрессия. Ты спишь, спишь и спишь, будто плывешь в океане триста тысяч миль шириной, глубиной и высотой. Потом начинается рецидив. Рак течет по твоим сосудам, прячется в твоем костном мозге, открывает лавку в твоих стволовых клетках. Ты ложишься в больницу, но отказываешься от лечения. Лекарства только поддерживают в тебе жизнь, чтобы ты страдала от боли. Криса нет, Ханса нет, Ромео нет, Али нет, так зачем тебе-то жить? Ты умоляешь сиделку дать тебе умереть. Ты молишь ее об этом утром, днем и ночью. В конце концов она сдается и дает тебе смертельную дозу обезболивающего. (Годы спустя она предстанет перед судом в связи с подозрением в пособничестве множеству самоубийств. Газеты окрестят ее «сиделкой, которая желает вам спокойной ночи»).

Али помогает тебе перейти на другую сторону. Он, чистый и сверкающий, берет тебя за руку. «Не все отправляются к свету, — объясняет он тебе. — Они думают, что если они были плохими людьми, их накажут, что есть ад или что-то вроде того, но это не так. Тут по-настоящему красиво, и здесь собираются все домашние питомцы». Вы плывете к свету и попадаете в кристальночистый город, более совершенное общество, совсем как наше, только лучше.

161

Продолжение глав 83 и 108

Ты не можешь ему рассказать, это слишком сильно его ранит. «Я люблю тебя», — говоришь ты, когда он собирается отправиться на утреннюю пробежку. Он останавливается на пороге и сердито на тебя смотрит. Его взгляд говорит: «Я знаю, что ты сделала прошлой ночью, ты, отвратительная чертова шлюха, но раз ты признаешь этот факт я не стану обсуждать его». Он никогда больше не упоминает об этом. Событие уходит в страну теней. То место, где в толстой глухой утробе находит приют все, о чем вы не говорите.

Кстати об утробах. Месяц спустя тест на беременность окрашивается в синий цвет, и у тебя сердце уходит в пятки. Что делать? Невозможно узнать, от кого ребенок — от Кристофера или от Ханса. Ты сообщаешь Кристоферу, что беременна, и он тут же, на том же месте, делает тебе предложение. Падает на одно колено, закрывает глаза и произносит эти слова. Ты даешь согласие. Внутренний голос ворчит: «Разумеется, я выйду за тебя, а что мне еще остается, раз я беременна?» Ты не знаешь, кто отец ребенка, но у тебя будет ребенок, и Кристофер готов во все это ввязаться. Последнее, что ты слышала о Хансе, новость о его помолвке с норвежской кинозвездой.

Ты говоришь себе, что должна забыть о Хансе, забыть об этом члене размером с маятник, забыть о той ночи. Вероятность того, что ты забеременела от него, ничтожно мала. Ты занималась сексом с Кристофером дюжину дюжин раз, а с Хансом — всего однажды. Не могло же за один раз все сложиться так удачно, чтобы член Ханса расширил тебе шейку матки, пробил спермой твои маточные трубы и через них выстрелил ею прямо по яйцеклеткам в яичниках?

На свет появляется малыш Кристофер (ты называешь мальчика в честь отца — если бы еще удалось его в этом убедить), и остаются только радость, любовь и поцелуи. Кто мог знать, что крошечная попка ребенка может так идеально помещаться на твоей ладони? Кто мог знать, что десять крошечных пальчиков на руках и десять крошечных пальчиков на ногах будут размером с дюймовую гусеничку? Кто мог знать, что эта любовь будет так велика и всепоглощающа, что иногда будет ранить? Но есть одна деталь, на которую никто не может не обращать внимания. Деталь, которая дает ответ на твой самый главный вопрос. Не нужно проводить анализ крови, ты точно знаешь, кто отец ребенка.

У твоего крошечного сына пенис размером со здорового хомяка. По сравнению с остальными частями его бледного нежного тельца он выглядит просто непристойно (хорошо, что никто, даже твой муж, не станет говорить, что ребенок не его, потому что у мальчика слишком большой пенис).

Но на каком-то уровне Кристофер это понимает. Ему не нравится брать ребенка на руки — он говорит, что боится случайно уронить его. Он все меньше и меньше времени проводит дома, все чаще и чаще задерживается на работе допоздна, остается в музее и зарывается в свои целлулоидные фантазии. И ты позволяешь ему отдаляться, погружаешься глубже в собственное тело, чтобы оно распространилось, расширилось, чтобы в нем стало больше места для ребенка. Твоя жизнь тяжелая, как надгробная плита, потому что она заполнена деталями, ведь в ее сценарии, написанном тобой, малышу Кристоферу отводится главная мужская роль. У Кристофера-старшего все меньше диалогов. Почти полностью отсутствуют крупные планы. Проходит время, и Кристофер появляется все в меньшем количестве сцен, и к тому времени, когда пять лет спустя он объявит о своем уходе, у него едва ли останется даже эпизод.

Малыш Кристофер растет. Он превращается в загорелого, крепкого парня, который играет за вратаря. Ты начинаешь встречаться с его тренером, итальянцем по имени Ромео (его правда так зовут), которому нравятся суши и философия Аристотеля. Вы вместе в течение многих лет. Он помогает Крису выбрать колледж и покупает ему машину.

Когда у тебя начинается рецидив, Ромео принимает эту новость, не начинает выкрикивать мольбы и не раскисает. Он не плачет, не ждет, что ты признаешься в любви, и не хочет заставлять тебя разговаривать. Он молчит, когда ты хочешь молчать, и говорит, когда тебе хочется поговорить. Он приносит тебе чай и держит тебя за руку. Ты в плохой форме. Облысевшая, изможденная и такого цвета, какой приобретает свиная вырезка, полежав денек. Ему все равно. Он ходит с тобой к врачам, к психологам, к специалистам, в аптеку.

Наконец ты умираешь. Это облегчение — покончить с раком, который сжирал тебя изнутри в течение двух лет. Тебе сорок восемь. Кристофер и Ромео хоронят тебя. На похоронах ты стоишь возле своего гроба. Это приятно. Все плачут, кругом магнолии.

Умерев, ты видишь яркий свет — но решаешь не следовать за ним. Ты не хочешь оставлять мужа и сына, поэтому плывешь за ними домой. Ты поселяешься в доме в качестве привидения, ешь за одним столом с Кристофером, спишь в постели рядом с Ромео. Ты даже проявляешь свое присутствие — двигая ключи и опрокидывая бокалы для вина. Иногда люди ощущают это, но никогда не бывают уверены в том, что им не показалось.

162

Продолжение главы 195

Ты отправляешься в кругосветное путешествие. Два года в дороге. От тех, кто подолгу путешествует, исходит какое-то особое сияние, какая-то спокойная невозмутимость и легкость. Острые края сглаживаются пройденными милями, странная на вкус вода и плохая погода усмиряют амбиции. Это только к лучшему. Одно ты узнаешь наверняка: рано или поздно все получится. Чем дальше заходишь, тем меньшее значение имеет все остальное. Чем больше видишь, тем меньше тебе нужно. В начале путешествия у тебя было полно карт и расписаний движения поездов, но к концу его у тебя украли часы, а карты были выброшены. Теперь есть только ритм.

По пути ты встречаешь других путешественников, идешь вместе с ними какое-то время, чтобы потом снова их покинуть, зигзагами продвигаясь по миру. За два года ты повидала больше стран, городов, городков и рек, чем могла себе представить. В конце путешествия ты остаешься без гроша в кармане. Все, что у тебя есть, — это потрепанный паспорт, в который американское консульство подшило несколько дополнительных страниц, и дневник с заметками.

Плюсы

Каждый раз, пересекая границу, ты оказывалась в новой стране.

Новый год в Бангкоке.

Зеленые птички в Кашмире.

Пирамиды в Гизе.

Перелет из Катманду в Лхасу, который чуть не стоил тебе жизни.

Айсберги, откалывающиеся от глетчеров в Исландии.

Минусы

Рождество в Калькутте.

Видела, как на похоронах в Рантепао, в Сулавеси, забили бизона.

Понос. Понос. Понос. Понос.

Одиночество.

Когда твое путешествие наконец заканчивается, ты возвращаешься в Америку и идешь работать в кризисный центр для жертв домашнего насилия. Ты помогаешь женщинам из других стран, не говорящим по-английски, связываешь их с переводчиками и иногда отправляешь к врачам, чтобы они могли получить необходимую медицинскую и психологическую помощь. Особенно дружеские отношения у тебя завязываются с одним из врачей, доктором Дэвидом. Он из Чада, у него сильный африканский акцент и широкая улыбка. Доктор Дэвид скоро уезжает, он член организации «Врачи без границ» и двенадцать месяцев бесплатно работает в Нджамене, столице Чада. Чад — это наименее развитая из африканских стран, в ней три климатические зоны, а люди говорят более чем на ста языках. В один неповторимый момент Дэвид берет тебя за руку и спрашивает, не согласишься ли ты поехать с ним. Ты соглашаешься.

Вас посылают работать в Нджамену, столицу Чада, шумный промышленный город, загибающийся от эпидемии холеры. Жара способствует размножению вредных бактерий. Холерные вибрионы Vibrio cholerae попали в город через загрязненные системы водоснабжения. Вместе с ними прибыли их сестрички с нежными именами Candida Albicans, Neisseria elongata, Serratia Marcescens.