Читать интересную книгу "Кляпа. Полная версия - Алексей Небоходов"

ныли, как будто ей всю ночь читали лекции по сексуальной этике на табуретке без спинки.

Кровать казалась полем боя, где проигравший ещё не осознал, что остался без флага, но уже понял: бежать некуда. Валентина медленно приподнялась, как мертвец, решивший—таки проверить, нет ли на свете чудес. Чудес не было. Были волосы, сбившиеся в траурный куст, тёмные круги под глазами, похожие на следы от очков электрика, и ощущение, что её душу кто—то всю ночь медленно мариновал в майонезе.

Кухня встретила её с той же вежливой враждебностью, что и весь остальной мир. На столе сиротливо стояла чашка, в раковине лежала одинокая вилка, рядом – лист бумаги со списком дел, на котором жирным шрифтом значилось: «Ничего не делать, если нет возможности спрятаться в шкаф». Валя залила кипятком растворимый кофе, который на вкус был как расплавленный линолеум, села за стол и уставилась в пустоту так, словно ожидала, что оттуда кто—то вылезет и скажет: «Мы всё поняли. Ты свободна. Ошибочка вышла».

– Ну, поздравляю, космическая нимфа, – раздалось в голове с интонацией усталой учительницы, проверившей шестьдесят четыре сочинения, и каждое – хуже предыдущего. – Миссия официально в заднице. Ты справилась, как молоко с диетой.

Кляпа не звучала ни весело, ни ехидно. Больше похоже было на существо, которому подарили телесную оболочку и тут же заставили в ней жить среди идиотов.

– Не начинай, – отозвалась Валя сквозь зубы, не отрывая взгляда от кружки, в которой кофе колыхался как последнее достоинство. – Я вообще не просилась быть в этом цирке.

– Ага, конечно. Просто однажды заснула, проснулась – а тут я, галактическая фея оплодотворения, с задачей заселить галактику через твою депрессивную промежность. Классика!

Валя отставила чашку. Горячая керамика обожгла пальцы, и на секунду ей захотелось обжечь язык, губы, горло – чтобы хоть где—то ощущать контроль. Даже если это контроль над ожогом.

– Я на тебя не подписывалась. Ты сама влезла. Без спроса. Нарушение границ, вторжение, неоплаченная аренда тела – ты вообще понимаешь, сколько тут юридических проблем?

– Милая, твоё тело – это не отель. Оно даже не хостел. Оно – киоск «Союзпечать» на автовокзале. Пыльный, кривой, с обрывками объявлений, и всё время в ремонте. Никто туда не хочет, но иногда забредают. Так что не строй из себя особу.

Валя закатила глаза, но не так, чтобы выразить недовольство – просто они сами туда полезли, как в обморок.

– Я пыталась. Пыталась соблазнять. Скакала на Паше как дрессировщица без хлыста. Устраивала «карьерные тимбилдинги» в Суздале, участвовала в кулинарных оргиях…

– Ты участвовала, как тушёнка участвует в походной каше. Просто лежала и распадалась.

– И кто в этом виноват?

– Я? Я – инструктор. Ты – исполнитель. И если ты – электродрель без мотора, не надо жаловаться на стену, в которую ты не можешь ввинтиться.

Валя прикусила губу не из кокетства, а от бессилия – это было единственное движение, которое не требовало усилий, но хотя бы как—то сигнализировало, что она ещё жива, несмотря на то, как всё гудело внутри, словно её нервы попытались запеть хором и забыли слова. Кляпа знала, куда бить, и тыкала туда с точностью старшего контролёра отдела боли, действовала не по инерции, а с мастерством, отточенным межгалактическими тренировками.

– Ты думала, что будешь как в кино: лёгкий стриптиз под саксофон, потом – вуаля! – зачатие. А у нас тут нормы, протоколы, индексация по зачатию. У тебя график на двоечку, межгалактический отчёт провален, и, между прочим, тебя никто уже не хочет. Даже я.

– Прекрати.

– Поздно, Валь. Нас вычеркнут. Системе не нужны провалы. У нас, между прочим, планета. Там Жука сидит. А она…

Голос Кляпы осёкся.

– Кто такая Жука?

– Надзор. Контролёр. Инспектор от главного штаба.

– И?

– И, если она поймёт, что я не справляюсь… тебя утилизируют.

– Простите, как?

– У—ти—ли—зи—ру—ют. Не убьют. Удалят из биосистемы. Вернут на запчасти. Расщепят. Как провалившийся проект. Как некачественную капсулу.

– Э…

– Ага. Так что, если ты думала, что унижение в Суздале – это дно, то добро пожаловать на следующий уровень. Нас сейчас будут проверять. И поверь мне – она уже в пути.

Валя замерла. Даже кофе перестал пахнуть. Где—то на уровне селезёнки зашевелилось липкое, тяжёлое, тревожное. Как будто кто—то начал полировать её страхи изнутри.

– Кляпа?

– М—м?

– А она… страшная?

– Внешне – как Собчак в эпоху безработицы. А по сути – как Собчак, у которой отняли микрофон, камеру и право говорить. То есть – чистая ярость, при этом без возможности самовыразиться. Понимаешь, да?

Валя не ответила.

Кухня снова наполнилась тишиной, но уже не будничной, а тревожной. Как в кино, когда герой понимает, что за ним следят, а он сидит в халате, пьёт кофе и ничего не может изменить.

Раздался звонок в дверь. Не требовательный, не тревожный – скорее, такой, с каким стучат в двери на телевидении, когда хотят взять интервью у мужчины, закопавшего холодильник в огороде. Валентина, всё ещё в халате и с выражением «я только что узнала, что меня нет в завещании», доползла до дверного глазка, взглянула – и отпрянула, как ошпаренная.

На пороге стояла Ксения Собчак. Не стилизованная, не пародийная, а настоящая. В полный рост. С иголочки. Очки – размером с лобовое стекло, губы – как логотип премиального авто, костюм – идеально сидящий и словно говорящий: «Я судилась с людьми за меньшие ошибки, чем твой халат».

– Это шутка, – прошептала Валя, и на всякий случай ущипнула себя за бедро. Бедро обиделось, но не исчезло. Всё было по—настоящему.

Валентина, пересилив панику, повернула засов, отперла замок, щёлкнула цепочку и дрожащей рукой распахнула дверь. Собчак тут же шагнула внутрь, как будто входила не в чужую квартиру, а в студию на прайм—тайм. Так заходят не гости, а налоговые инспекторы с предписанием на досмотр и аллергией на запах лука.

– Прекрасно, – сказала Ксения, окинув прихожую взглядом, в котором заключалась целая диссертация по теме «Зачем вы живёте, если живёте вот так».

Валентина попятилась, словно перед ней материализовалась не медиаперсона, а сама Система. Та самая, которая никогда не прощает ошибок.

– Простите… э… – попыталась начать она, но слова застряли в горле, как котлетка на корпоративе.

– Не извиняйтесь, – оборвала её гостья с голосом, будто она годами комментировала судебные процессы на марсианском телевидении. – Это не улучшит план.

Пока Валентина пыталась понять, какой именно план испорчен и почему в квартире стало пахнуть дорогим парфюмом и разочарованием, Собчак уже прошла вглубь, оценивая всё вокруг с выражением лица, которое обычно делают, когда видят таракана в