Читать интересную книгу Дьявольская сила - Фриц Лейбер

И действительно, через пять дней они наткнулись на гигантские следы. Размеры копыт и длина шага указывали на то, что прошел здесь неординарный зверь.

Тушалли несколько минут внимательно изучал следы.

— Это величайший лось в мире, — вынес он свой вердикт.

Целый день они шли по следу, но не настигли лося. Двинули за ним и на заре следующего дня. И ближе к вечеру Гримвуд увидел зверя в молодой рощице. С его рогами ничто на могло сравниться. Гулко забилось сердце Гримвуда. Он прицелился и выстрелил. Но лось, вместо того чтобы рухнуть на землю, прыгнул вперед и скрылся в густой растительности. И они еще долго слышали, как он ломится сквозь подлесок. От волнения Гримвуд промахнулся, возможно, он даже не ранил зверя.

Они разбили лагерь, а весь день вновь шли по гигантскому следу. Да, они нашли пятна крови, но маленькие: очевидно, пуля едва задела зверя. Путь был не из легких. Ближе к вечеру они, совершенно вымотавшись, поднялись на горный гребень, с которого открывался вид на долину. Именно туда вели следы лося-исполина. Там, наверное, он чувствовал себя в безопасности. Потому-то Гримвуд и согласился с решением индейца. Утро вечера мудренее. Они переночуют на гребне, а утром спустятся в долину и подстрелят «величайшего в мире лося».

После ужина, когда маленький костерок почти затух, Гримвуд наконец-то обратил внимание на необычное поведение индейца. Трудно сказать, что именно насторожило его. Тяжеловесный, ненаблюдательный, он обычно медленно соображал и мало интересовался тем, что происходит вокруг, думая только о собственном благополучии. Другой бы давно заметил перемену настроения Тушалли. Тот разжег костер, поджарил бекон, вскипятил чай и уже раскладывал спальники, свой и охотника, когда до последнего дошло, что индеец все время молчит. За полтора часа, прошедших с того момента, как Тушалли увидел долину, он не произнес ни единого слова. А в другие дни после ужина он всегда развлекал Гримвуда различными охотничьими историями.

— Устал, что ли? — Гримвуд вгляделся в темное лицо по другую сторону костерка.

Теперь, заметив-таки молчание индейца, он начал злиться. Характер у него и так был неважнецкий, а утомительный день лишь усилил его разражительность.

— Ты что, язык проглотил? — прорычал он, когда индеец ответил на его первый вопрос бесстрастным взглядом. — Говори, парень! Что с тобой происходит?

Индеец продолжал молча смотреть на здоровенного англичанина, потом повернул голову, словно прислушиваясь. Гримвуд уже кипел от злости. Ситуация нравилась ему все меньше и меньше. В душу начал закрадываться страх, чего ранее не случалось.

— Скажи что-нибудь, говорю тебе! — чуть ли не выкрикнул он. Приподнялся, навис над костром, — Скажи что-нибудь!

Но его голос растворился в вершинах стоящих стеной деревьев, еще более подчеркнув тишину окружающего леса.

Индеец молчал. Ни единый мускул не шевелился ни на лице, ни на теле. Он слушал.

— Ну? — инстинктивно англичанин понизил голос. — Что ты слышишь?

Тушалли медленно повернулся. Тело, казалось, не желало ему повиноваться.

— Я ничего не слышу, мистер Гримвуд, — спокойно ответил он, с достоинством глядя в глаза Гримвуду.

И тот взорвался, ибо относился к тем англичанам, которые полагали, что низшие расы должны знать свое место и вести себя соответственно.

— Это ложь, Тушалли, а я не потерплю, чтобы мне лгали. Что это было? Отвечай немедленно.

— Я ничего не слышал, — повторил индеец, — Я только думал.

— И о чем же ты соблаговолил думать? — пренебрежительно бросил Гримвуд.

— Я дальше не иду, — последовал ответ. По тону чувствовалось, что это решение окончательное.

Ответ изумил англичанина. Он помнил, что имеет дело с представителем народа, славящегося своим упрямством. Тушалли только что сообщил, что не пойдет в долину, в которой скрылся красавец-лось.

— Это… — индеец произнес что-то на своем языке.

— Что это означает? — к Гримвуду вернулся дар речи.

— Мистер Гримвуд, это означает Долина зверей.

Англичанин собрал всю свою волю, чтобы вновь не сорваться на крик. Он напомнил себе, что имеет дело с суеверным краснокожим. К тому же очень упрямым. Уйди индеец, и вся охота будет скомкана. Найти обратный путь в одиночку он не сумеет. Заставить же индейца остаться можно лишь уговорами, но не угрозами.

— Долина зверей, — кивнул англичанин с деланной улыбкой, — Так это то, что нам нужно. Мы же на охоте, не так ли? — Наигранная веселость тона не обманула бы и ребенка, — А что все-таки означает это название?

— Она принадлежит Иштоту, мистер Гримвуд, — он смотрел англичанину прямо в глаза.

Гримвуд знал, что так зовут индейского бога охоты, и он подумал было, что сумеет переубедить проводника. Тот все-таки принял христианство.

— Мой… наш… лось ушел туда. На заре мы продолжим преследование и добудем самые крупные рога в мире. Ты станешь знаменитым. Твое племя будет гордиться тобой. А белые охотники будут платить тебе больше денег.

— Он ушел туда, чтобы спасти свою жизнь. Я дальше не пойду.

Такое ослиное упрямство не могло не взбесить Гримвуда. Он уже начал осознавать, что едва ли сумеет уговорить индейца сдвинуться с места. Но силой мало чего добьешься. Однако для таких, как он, принадлежащих к высшей расе, что могло быть естественнее, чем ставка на силу? Не зря же среди знакомых он пользовался славой грубого и жестокого человека.

— Насколько я помню, в поселении ты считаешься христианином, — Гримвуд попытался зайти с другой стороны. — А неповиновение сулит адские муки. Ты это знаешь!

— Я христианин там, где живут люди, — последовал ответ, — но здесь правит Красный Бог. Это долина Иштота. Ни один индеец не пойдет туда охотиться, — сказал как отрезал.

Вне себя от ярости англичанин отбросил спальник, встал, обошел костер. Поднялся и Тушалли. Они стояли друг против друга — два человека среди девственной природы под взглядами бесчисленных невидимых лесных глаз.

Тушалли замер, опустив руки, хотя и чувствовал, что этот ничего не понимающий бледнолицый готов ударить его.

— Вы пойдете один, мистер Гримвуд.

Англичанин чуть не задохнулся от злости.

— Я же заплатил тебе! — прорычал он, — И ты будешь делать то, что говорю я, а не ты! — Крики его разбудили эхо.

Но индеец твердо стоял на своем.

— Я дальше не пойду.

Этого Гримвуд снести не мог.

— Ты слишком часто повторяешь одно и то же, Тушалли. — И ударил его в лицо.

Индеец упал, поднялся на колени, вновь повалился на бок, потом все-таки сел. И все это время его взгляд не отрывался от глаз англичанина.

А тот угрожающе навис над индейцем.

— Этого достаточно? — выкрикнул он.

— Я дальше не пойду. — Ответ не заставил себя ждать, хотя из разбитой губы индейца уже струилась кровь. Но в глазах его не было страха. — Это долина Иштота. Иштот все видит. Он видит и ВАС, — последнее слово Тушалли выделил особо.

Гримвуд, вновь было занесший руку для удара, вдруг замер. Затем рука его упала. Он не мог сказать, что именно остановило его. Возможно, он испугался собственной ярости. Знал, что дай ей волю, и он будет махать кулаками, пока не забьет индейца до смерти. А может, дело было не только в этом. И его сдержала спокойная твердость Тушалли, умение терпеть боль, прямой и загадочный взгляд. И что-то было во фразе «Иштот все видит».

Короче, он так и не понял, почему не ударил второй раз. Но англичанину стало как-то не по себе. Всем своим нутром он ощутил тишину окружающего их леса. И дыхание этого леса, молчаливо взирающего на него, способного вот так запросто убить человека, разом охладило его пыл. Кулаки Гримвуда разжались, дыхание выровнялось.

— Ну ладно, я по натуре не такой уж злодей, но твое упрямство выведет из себя и святого. Даю тебе еще один шанс. У тебя впереди ночь, чтобы все обдумать. Ты понял, Тушалли? Посоветуйся со своим… — предложения он не закончил. Язык не повернулся произнести имя Бога. Гримвуд вернулся к своему спальнику, забрался в него и через десять минут уже крепко спал, утомленный не столько долгим дневным переходом, сколько недавней вспышкой ярости.

Индеец же так и остался сидеть у едва тлеющего костра.

Ночь правила лесом, небо сияло мириадами звезд, лесная жизнь, тайные законы которой шлифовались миллионы лет, текла своим чередом. И краснокожий, с младенчества живущий вблизи этой тайны, растворился в кустах, как делали это его четвероногие учителя.

Он двигался, возможно, не подозревая, что двигается. Мудрость его, почерпнутая у вечной матери-природы, не подвела. Мягкая, крадущаяся походка, ровное дыхание. Ни звука, ни шороха. Звезды видели его, но молчали. Легкий ветерок знал о его местонахождении, но не выдавал…

Холодный рассвет забрезжил меж деревьев, выхватывая из темноты серую золу и лежащего рядом человека, с головой забравшегося в спальник. Человек ворочался, потому что видел сон. Перед ним возникла темная фигура. Прошептала: «Возьми, — и сунула в руку искусно вырезанную палочку. — Это тотем великого Иштота. В долине белые Боги оставят тебя. Позови Иштота… Позови, если посмеешь», — И темная фигура исчезла из сна и памяти…