— Стоять!
Лорд Палмсбери буквально почувствовал, как тиски, сжимающие голову, разрослись и сжали всё тело. Шагнуть или взмахнуть рукой стало невероятно сложно, практически невозможно. Даже для того, чтобы протолкнуть воздух в легкие, требовались значительные усилия.
— Как же вы мне осточертели! Что ж вы все в карете не сдохли-то, а? — очень устало прохрипел мистер Хагер, затем перевел взгляд с посла на котельного машиниста, который тоже замер. — А ты, придурок, беги, останавливай машину, через пять минут шлюпка должна быть на воде!
— Я повторяю вам, что это невозможно, — как заведённый повторил капитан.
— Теперь-то почему? — вызверился на него секретарь.
— Полная остановка машины осуществляется в течение часа.
Мистер Хагер подпрыгнул, извернулся в воздухе и накинулся на капитана. Кулак с хрустом врезался в нос. Ещё и ещё раз. Замах — удар. В полном безмолвии. Удар. Под равнодушными взорами зрителей. Удар. Удар. Удар. Кровавая уродливая маска там, где минуту назад было лицо. Капитан медленно осел на палубу. Мистер Хагер взвыл и обвел окружающих безумным взглядом. Раздался выстрел. Вой оборвался, и мистер Хагер рухнул на ноги капитана.
Глава 29
Перед отъездом из дворца лорд-наблюдатель занес в секретариат его величества подписанный Матиасом листок. Помимо королевского росчерка, на белом прямоугольнике красовался перечень из пяти пунктов. Пунктов было больше, чем граф Черри опасался, но меньше, чем ему хотелось бы.
Лорд Кристофер Раск служил в должности личного секретаря короля уже четверть века и был немногим младше самого Матиаса. Выглядел он чрезвычайно импозантно: благородная седина, ясный взгляд, орлиный профиль, негромкий голос, потрясающая артикуляция.
Поприветствовав секретаря, лорд-наблюдатель вложил документ в его холеные руки и велел:
— Эти сведения подготовить и передать в «Королевский вестник» сегодня же, портрет и краткую биографию её высочества Гердты Дабршвейгской я хочу видеть уже в ближайшем выпуске. Остальное — в последующих.
— Непременно, — сухо кивнул лорд Раск, бегло просмотрел написанное и добавил: — Не сомневался, что именно вам удастся убедить его величество.
— А что, кто-то ещё пытался? — полюбопытствовал граф Черри и решил задержаться на несколько минут.
Седовласый секретарь красноречиво поджал губы.
— Еще кто-то, кроме нас с вами, имел я в виду, — поспешил уточнить лорд-наблюдатель.
Оскорбленно поджатые губы расправились, на лице лорда Раска вновь возникла маска высокомерной безмятежности.
— Герцогиня Нортенгская навещала кузена в первой половине дня, — проронил он и после некоторой паузы добавил: — Предполагаю, что в разговоре с его величеством она тоже поднимала тему распространения всевозможных слухов и возникновения нездоровых фантазий на почве нехватки достоверной информации. Но убедить короля в необходимости ответных действий не смогла.
— Откуда такие предположения?
— Тему разговора нетрудно было понять по стопке газет, что её светлость принесла на встречу с его величеством. А о результатах разговора красноречиво говорили разбитая чайная пара, отсутствие конкретных указаний от его величества и сама герцогиня, которая всю дорогу от королевской гостиной до своего экипажа рассуждала на тему твердолобости мужчин вообще и, цитирую, «поддавшихся старческому слабоумию» в частности.
Граф Черри понятливо кивнул, поблагодарил личного королевского секретаря за интересные сведения и, распрощавшись, отправился к герцогине. Что-то подсказывало лорду, что не будь этого утреннего визита, то его собственный разговор с Матиасом прошел бы быстрее, проще и эффективнее. Количество вопросов, которые хотелось задать её светлости, росло не по дням, а по часам.
Всю дорогу до резиденции герцогини лорд-наблюдатель вспоминал новейшую историю родного государства и, прикрыв глаза, рассуждал о порядке наследования и преемственности в венценосном семействе.
Его величество Генрих IV, отец нынешнего короля, был младшим из двух братьев и на престол не рассчитывал ровно до той поры, пока старший — Эдуард Ританский — не отрекся от престола, вернее, от возможности его занять. Отрекся за себя и своих потомков, ради личного счастья. Ради возможности вступить в брак с женщиной, которую любил больше жизни, и это не преувеличение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Берзэ Ри’Фолие, мелкая дворяночка из Кленции на семь лет старше Эдуарда, была дважды вдовой и единожды в разводе и, кроме того, отличалась потрясающей красотой и сложным характером. На роль королевы-консорта она не годилась ни в малейшей степени, и Эдуард предпочел добровольно отказаться от возможности когда-либо занять престол, а не от любимой женщины. Поговаривали, что Берзэ так до конца и не простила мужу легкость, с которой он отказался от власти. Прожили в браке они чуть больше десятка лет, после чего скоропостижно скончались. Она — так и не оправившись после тяжелых родов, в очередной попытке родить мужу наследника. Младенец пережил мать на три дня, а муж на две недели. Из пяти детей в живых осталась только старшая дочь. Остальные умерли, не выйдя из детской комнаты.
Специально для Эдуарда сразу после его отречения был создан титул герцога Нортенгского, который и перешёл к его дочери. Герцогиня хранила титул, дабы передать по наследству старшему из своих сыновей. Не вышло. Оба сына герцогини погибли. Один — пятнадцать лет назад, а второй и того раньше. Супруг герцогини оставил этот бренный мир после гибели младшего сына, но до того момента, как трагедия оборвала жизнь старшему. Сейчас все семейство Нортенгских состояло из самой герцогини и её внука, названного Эдуардом в честь прадеда.
Ни её светлость Александра, герцогиня Нортенгская, ни внук её Эдуард в очереди на ританский престол не значились. Формально. А фактически?
Граф Черри страдальчески вздохнул, потер слезящиеся от вечного недосыпа глаза и вышел из остановившегося экипажа.
Городская резиденция герцогини Нортенгской больше всего напоминала ажурное белоснежное кружево. Легкое, изящное здание выступало из светло-зеленой пены молодой весенней листвы на деревьях в небольшом, но очень живописном парке. Солнечный свет, казалось, навсегда поселился в этом месте, такое обилие стекла и окон можно было ожидать от оранжереи, но не от жилого дома.
Гостиная, в которой герцогиня ожидала графа, не была исключением. Леди Александра расположилась на диванчике в центре комнаты. Мягкий свет лился из высоких окон, занимающих всю стену за её спиной. Казалось, что женщина окутана сиянием. Сверкающий ореол окружал серебристые волосы, высвечивая и подчеркивая каждую волосинку, каждый локон, случайно или намеренно выбившийся из высокой прически, и одновременно сглаживал, милосердно прятал в тени морщинки на лице и шее герцогини, превращая её в сказочное создание без возраста. Белое шелковое платье, густо украшенное ярко-синей вышивкой, делало герцогиню похожей на статуэтку из тонкого фарфора.
— Роберт, мальчик мой, входи же быстрее! Не мешкай! — воскликнула леди Александра и указала на удобное кресло, предлагая гостю расположиться именно в нем.
Лорд-наблюдатель отвесил почтительный поклон, про себя оценил продуманную расстановку мебели. Тому, кто сядет в кресло, солнечный свет будет бить в глаза и радушная хозяйка по-прежнему будет казаться полумифическим загадочным существом, зато сам гость окажется как на ладони. Солнечный свет безжалостно высветит любой недостаток на лице, любую самую мимолетную гримасу. Граф не первый раз навещал герцогиню, но в этой комнате его принимали впервые. Хотя, отдавая должное этой выдающейся леди, следовало отметить, что в её доме в каждой комнате всё было чрезвычайно продуманным, начиная от расположения предметов обстановки и заканчивая цветом диванных подушек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Граф Черри осыпал хозяйку искренними комплиментами и, подчеркнуто подслеповато щуря глаза, уселся на диванчик рядом с ней.
— Граф, вы пришли меня порадовать? — мило улыбнулась герцогиня, ни единым жестом не показав досаду от самовольного поступка гостя.