Она была в два раза старше его и как все вдовы, носила распущенные волосы. Она стояла на коленях в ручье возле белильни и стирала на камне белье. Унее были голые мокрые руки. Опустившись на четвереньки и подоткнув юбку выше бедер, она покачивалась, и ритм ее движений напомнил ему о похоти совокупляющихся лошадей. На сеновале над стойлами он овладел ею сзади как горячей кобылицей. В свете фонаря конюшни ее полные ягодицы были бледны и полны, точно луна. Почему она стонала так ужасно? Это было волнующе и отвратительно как казнь. Открытие показалось ему чудовищным, вроде ночного бега по кладбищу в час духов. Настолько чудовищным, что он так ни с кем и не поделился.
* * *
В старом замке Штауферов, в котором не жили уже десятилетия, разместили принца империи. Купеческие семьи города Нюрнберга предоставили мебель и посуду. Штат придворных состоял из трех дюжин слуг. Тут были телохранители, повара, кучера, личная прислуга, священник и и писарь, с которым принц водил дружбу. В его обязанности входило обеспечение Генриха девушками, что было нелегко, с тех пор как император посадил своего мятежного первенца под домашний арест. Охрана была строгой. Принцу запрещалось удаляться от крепости дальше чем полдня пути на лошади. До начала темноты он должен был возвращаться. Потомворота запирались.
Хотя Генрих только перешагнул за половину своего жизненного пути, он ходил с трудом, точно старик. Тучность и подагра вынуждали его передвигаться с трудом, что однако никак не отразилось на его ненасытном аппетите. С одинаковой жадностью поглощал он пищу и сжимал в объятиях юную женскую плоть. Последнюю страсть он унаследовал от отца. В чем они основательно расходились, так это в их отношении к религии. Пока император в кругу своих советчиков величал Моисея, Иисуса и Мухаммеда «тремя самыми великими обманщиками на Земле», принц Генрих проводил долгие часы в замковой капелле.
Причиной тому было не только строгое воспитание, полученное принцем от клириков, которые посвятили себя образованию царственного юноши в Германии. А как-то раз он поведал своему другу, что нигде в продуваемых ветрами стенах замка он не чувствовал себя так уютно, как в тесных покоях капеллы, обшитых деревянными панно и согретых бесчисленными свечами. Это было самое теплое и светлое помещение замка. Кстати пришлось и поддерживаемое церковью суеверие, что человек во время мессы не стареет. Приближенным принца хорошо была знакома картина: наследник трона, спящий прямо перед алтарем, пока его духовник читает мессу. Генрих, который, казалось, предчувствовал свой ранний уход, ничего не боялся так сильно, как старости и смерти, хотя чужая смерть его зачаровывала. Он не пропускал ни одной казни. С особой страстью он ловил мух, чтобы потом наколоть их на булавку. Мышеловки, которые ставили повара, обычно он освобождал собственноручно, чтобы утопить в железных ведрах пойманные «голые хвосты», как он называл мышей и крыс
Когда Бенедикт и Магдалена вошли во двор замка, принц забавлялся тем, что отрывал бабочке крылья. Бенедикт, выдав себя за торговца, предложил ему коллекцию полированных янтарей, на которые тот едва обратил внимание. Взгляд Генриха был прикован к Магдалене.
- Она твоя баба? – спросил он.
- Нет, господин, она моя сестра, – солгал Бенедикт.
- Вы путешествуете вместе?
- Это так, господин. С тех пор как наш отец, да благословит его Бог, был убит разбойниками, мы сами ведем торговлю фризским золотом.
- Я люблю электрон цвета меда, – сказал принц. – У вас еще есть с собой?
- О да, конечно, – солгал Бенедикт, предполагая, что Генрих не будет интересоваться следующей партией янтаря.
- Где вы остановились?
- В доме «У медведя».
- Надеюсь, вы еще задержитесь здесь.
- Если будет угодно вашему величеству.
- Силы небесные! – воскликнул Бенедикт, когда они снова находились на другой стороне замкового рва. – Он готов был съесть тебя своими взглядами как змея лягушку.
Магдалена сказала:
- Принца я представляла себе совсем по-другому. Ты уверен, что это он?
- Они сторожат его как пленника. Никому не позволено находиться с ним наедине. Никому, кроме его девушек.
- А нет другого пути, чтобы приблизиться к нему?
- Нет, – сказал Бенедикт.
- Тогда давай поскорее покончим с этим. И чем скорее, тем лучше.
- Не так быстро! – предупредил ее Бенедикт. – Ты должна держать его на расстоянии, жеманиться, отвергать! Вскружи ему голову! Искусство заключается в разжигании аппетита, а не в кормлении.
- А если я снова забеременею?
- Лучше бастард из королевского дома, чем пала-чонок, – засмеялся Бенедикт.
Теперь засмеялась и Магдалена.
Вечером Бенедикту нанес визит Альбан, писарь принца. Тот без обиняков приступил к делу.
- Принц сгорает от любви к вашей сестре.
- Он просит ее руки? – спросил Бенедикт. Альбан близко наклонил к нему свое лицо. Он был
близорук, и по этой причине недоверчив и легко раздражим. Секретарь посмотрел на Бенедикта злыми глазами:
- Ты смеешься над принцем?
- Ни в коем случае.
- Ты же прекрасно знаешь, что он не может жениться на твоей сестре. Когда-нибудь он наденет корону империи. Вы должны рассматривать ею желание как честь для себя. Это не будет вам в ущерб.
Он помахал туго набитым кошельком. Бенедикт возмущенно отказался:
- Как смеете вы! Я не сводник! Моя сестра – не блудница, продающая себя за деньги! Сообщите вашему господину, что я поговорю с ней. Если ей это придется по душе, то она посетит принца Генриха. Однако в любом случае решение остается за ней.
Они заставили принца ждать два дня. Бенедикт заказал платье с широкой красной юбкой и узким корсажем. В нем Магдалена и приехала в замок, с цветами и лентами в волосах, украшенная, как животное для заклания на алтаре языческого божества
* * *
Когда Орландо покинул Хизуран и вышел из туннеля смерти, дождь брызнул ему в лицо. Облака плыли по угрюмой долине как белый дым. Пещера, в которой он на ночь оставил лошадь, была пуста Стволы деревьев, закрывающие вход, теперь стояли возле скалы. Если бы их сбросили лошадь или дикие звери, то валялись бы на земле. Кто-то чужой побывал здесь и забрал его лошадь.
Каждый его нерв находился в напряжении. Что за грозовые облака собрались над его головой? Опасность висела в воздухе. В узкой долине с ее отвесными скалистыми стенами он беззащитен перед любым нападением. Кроме всего прочего, он безоружен. Только свой кривой кинжал он постоянно носил на поясе. Стоит ли ему вернуться? В подземном лабиринте пещеры в безопасности. Но много ли будет толку, если он спрячется в нору как крыса? Когда-нибудь ему придется выйти наружу. И у того, кто поджидает его в засаде, тоже есть время. Нет, он не должен отказываться от закона действия. «Человек, который поднимается, пока его враг спит, стоит уже в полный рост, когда его враг открывает глаза. Не делай того, что от тебя ожидает враг». Чего этот неизвестный враг ожидает от Орландо? Есть ли у него вообще выбор? Он мог бы бежать не в Аламут, а по долине в противоположном направлении, вверх по реке. Тогда бы вечером он пришел в деревни, где живут семьи низаритов.