Читать интересную книгу Конан и осквернители праха - Леонард Карпентер

Осгар тем временем поступал примерно так же с мертвой стражей по другую руку Хораспеса. Он яростными ударами загонял мумии в воду, к неописуемой ярости пророка. Однако его проклятия и яростные призывы к войскам неожиданно прекратились. И Хораспес, и напавшие на него северяне одновременно обернулись на лязг тяжелых цепей и увидели, что городские ворота Абеддраха начали открываться!

Ворота здесь были подъемными, и они уже порядочно отошли от земли, пропуская освещенную факелами процессию стражников и придворных. Посередине процессии Конан разглядел увенчанные короной кудри царевны Эфрит. Непослушная, мятежная дочь вышла встречать своих царственных родителей. Хотела она того или не хотела?.. Конан не знал.

Значит, победа Хораспеса была почти решена!.. Вельможные недоумки меньше боялись чудовищ и толпы у ворот, нежели гнева своего мертвого царя! Их не волновал даже потоп, благо городская стена находилась на возвышении и вода еще не добралась до ворот!..

Итак, с одной стороны к Хораспесу вот-вот подоспеют подкрепления, а с другой – город готов был сам всунуть голову в петлю!.. Но вместо отчаяния в сердце Конана пробудилась невероятная ярость, поистине превратившая молодого варвара в живое стихийное бедствие, разрушительное и неудержимое. Его меч взметал воду, словно морской смерч; несколькими стремительными взмахами он подрубил ноги последней царственной мумии. Мертвый царь завалился, размахивая руками, и угодил прямо на одного из своих неупокоенных собратьев, державших щит Хораспеса. Тот в свою очередь поскользнулся в грязи и упал на колени. Щит опасно накренился... и пророк, отчаянно матерясь, волей-неволей спрыгнул в воду.

И оказался прямехонько между двумя северянами, твердо намеренными его прикончить!

Конан понял, что долгожданный момент наконец наступил, и, забыв обо всех прочих опасностях, занес меч для необоримого выпада. Осгар одновременно замахнулся, готовясь раскроить непокрытую голову пророка...

Реакция стигийца была столь же мгновенной, сколь и неожиданной. Его ничем не защищенные руки вдруг выстрелили вперед, перехватив оба клинка. Ему словно бы не было дела ни до силы ударов, ни до остроты мечей. Мощь его хватки застала нападавших врасплох. И не только потому, что он остановил оба меча посередине размаха.

Едва только Хораспес коснулся его меча, Конан сразу почувствовал, как начала нагреваться рукоять. Он ощутил действие могучей, таинственной энергии, и ее поток с каждым мгновением нарастал. Было ли это просто игрой воображения, или он в самом деле увидел, как порозовел конец длинного лезвия, отдавая назад тот самый жар, что когда-то придал ему форму... а может, даже тот самый, что вплавил некогда частицы металла в рудный камень земли?.. Какое-то время Конан только и мог стоять и смотреть. Ему в ноздри ударил запах паленой кожи – это горел ремень, которым была обмотана рукоять. Жар уже обжигал саму ладонь...

Звериное упрямство, свойственное варвару, все-таки удержало его от того, чтобы выпустить меч. Он поступил иначе: присел на колени и окунул раскаленный клинок в воду. Вода была уже по пояс, и ее прохлада пришлась как раз кстати обожженной руке. Металл, однако, продолжал рдеть даже под водой. Кверху ринулись струи пара, больно обваривавшего кожу.

Между тем Осгар, в отличие от киммерийца, не вынес мучительного жара и выпустил меч. Мгновением позже выпустил его и Хораспес. Меч упал в воду между ваниром и пророком, и там, где он утонул, взвилось большое облако раскаленного пара, почти скрывшее Осгара. Странно!.. Тучи пара не рассеялись мгновения спустя, как это бывает, когда кузнец окунает в воду горячую сталь. Пар продолжал со свистом бить вверх. И Конан увидел, как волшебник быстрым, хищным движением ткнул рукой внутрь клубившегося облака. Тому, против кого было нацелено это движение, явно ничего хорошего ждать не приходилось...

Такое зрелище подстегнуло Конана и заставило его сделать новое усилие. Ярость все еще помогала ему справляться с болью в обожженной ладони. И он воспользовался тем, что Хораспес отвлекся. Нечеловеческая хватка пророка по-прежнему удерживала меч под водой, не давая замахнуться. Ну так что ж!.. Конан крепче сжал на рукояти покрытые волдырями пальцы и изо всех сил, умноженных яростью и отчаянием, ткнул острым лезвием вверх и вперед!..

Он почувствовал, как скользнул клинок сквозь нечаянно раскрывшуюся ладонь Хораспеса. Еще миг – и он попал в цель. Кончик, светящийся от жара, зашипел о мокрое одеяние. Потом вошел пророку в живот. Перегретое лезвие вдвинулось в плоть, словно раскаленный нож – в холодное масло. Пройдя насквозь, оно горбом натянуло ткань у него на спине. Прожгло ее – и осталось торчать, светясь в сумерках, точно факел. Только тут Конан выпустил рукоять, уворачиваясь от скрюченных, как когти, пальцев пророка, потянувшихся к его руке.

Хораспес повернулся к нему лицом. Его глаза выступили из орбит, рот раскрылся в мучительном оскале, и оттуда повалил пар. Меч, проткнувший его, сиял чем дальше, тем ярче. Хораспес схватился за него пухлой рукой... и начал корчиться всем телом. Теперь он напоминал скорее не смертельно раненного человека, а бесформенную котлету, жарящуюся на вертеле. Бот он задохнулся, ахнул... и повалился навзничь в темную воду.

Конан не побежал прочь. Он внимательно смотрел, как плавает, исходя паром, тело поверженного колдуна. Так смотрят на зарубленную змею, убеждаясь, что она действительно издохла. Только спустя некоторое время он обошел отвратительный труп, желая посмотреть, что же там с Осгаром. Могильный вор неподвижно лежал в нагревшейся воде. Конан подхватил тяжелое тело и оттащил его в сторону.

Его друг-соперник был мертв. Посередине груди зияло обугленное отверстие вроде тех, что оставили ладони пророка на теле бедняги Арамаса. Опустив мертвеца обратно в воду, Конан снова посмотрел на Хораспеса и увидел, что рука колдуна, торчавшая из грязи, сжимала какой-то обгоревший ком.

Сердце Осгара.

Содрогаясь, Конан наконец собрался с духом и прикоснулся к горячей, обваренной плоти Хораспеса. При этом он с удивлением отметил, что его собственные ожоги почти не ощущались. Очень осторожно он разжал стиснутые пальцы Хораспеса и положил обугленный ком в воду рядом с его законным владельцем...

Битва кругом него, казалось, растворилась в ночи. Уцелевшие люди столпились на отмели близ городской стены. Несколько неупокоенных воинов все еще бесцельно шатались по площади, по грудь в воде. Им приходились туго: иссушенные тела так и порывались всплыть. Пока Конан смотрел, кое-кого из них унесло течением прочь. Мумии только бессильно барахтались. Воскрешенного царя нигде не было видно. Равно как и его царицы, их колесниц, повозок и остатков мертвого воинства. Между тем местом, где стоял киммериец, и входом в гробницу простиралась только вода, а по ней плясали рыжие отсветы факелов, еще горевших в своих скобах вокруг подножия пирамиды.