Комнаты Тринадцати Дверей было просто геморроем, но теперь это жизнь Кэнди. Я никогда по-настоящему не задумывался об убийстве святоши Джеймса, но, если Кэнди не выкарабкается, возможно, придётся.
Должно быть, кто-то внутри услышал, как фургон с визгом остановился на парковке. Файруза, Людера, открывает дверь, и они с Ринко выходят. Кэнди в сознании, и её шатает, но она держится на ногах. Ринко ведёт её внутрь, даже не взглянув на меня, а Файруза закрывает и запирает дверь.
Я весь в крови Кэнди, как и всё заднее сиденье минивэна. Я выливаю остатки сакэ на руки и порез от ножа. Приятное жжение. Забираюсь обратно в минивэн и обматываю руку полотенцем Кэнди. Бросаю другое полотенце Тигрице.
— Твоё платье испорчено.
Она смотрит вниз и видит кровавые потёки. На самом деле их не так уж много, но она издаёт панический стон.
— Нет. Дерьмо. Боже.
Меня так и подмывает сказать ей, что даже если бы Богу было не всё равно, Он не в состоянии что-либо с этим поделать, но я держу рот на замке. Он сегодня причинил уже достаточно вреда.
— Расслабься, — говорю я, — Это всё не твоя кровь.
Тигрица ощупывает себя, чтобы убедиться, что я прав.
Цвет неба меняется с голубого на фисташково-зелёный, а затем тот тёмно-фиолетовый, который я помню по тем временам, когда Даунтаун был в огне. Облака превращаются в металл и вспыхивают пламенем, прежде чем снова стать белыми и пухлыми.
— Мы не можем оставаться здесь, а я не могу вести этот минивэн через весь город.
Я набираю «Шато».
— Можете прямо сейчас прислать за мной лимузин?
— Конечно, мистер Макхит.
Я называю портье адрес.
— И побыстрее. Скажи водителю, что я навсегда уберегу его или её задницу от огня, если они доберутся сюда за десять минут.
— Я сам приеду.
— Мне всё равно, кто. Главное, побыстрее.
Дыхание Тигрицы почти вернулось к нормальному, но её сердце всё ещё бьётся со скоростью 5 Махов. Лёгкий шок. Она будет в порядке. Мой адреналин зашкаливает. Мне хочется вышибить дверь клиники и найти Кэнди, но я не хочу мешать Аллегре работать над ней.
Кровотечение из моей чёртовой руки никак не остановится.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я Тигрицу.
— Пэтти Темплтон.
Я оборачиваю полотенце вокруг руки и протягиваю её ей.
— Пэтти, свяжи вместе концы, — говорю я.
Она берёт концы полотенца и туго стягивает их.
— Я Старк. Можешь поехать со мной, если только не хочешь выйти и пойти домой.
— Да ну на хрен.
— Отлично. Теперь мы друзья, и собираемся поговорить друг с другом, и без дураков, верно?
Я завожу минивэн и втискиваю его в угловое пространство за несколькими фургонами доставки. Вернусь после наступления темноты и брошу его где-нибудь.
— Ага. Ладно. Только не давай ей приблизиться ко мне.
— Без проблем. Я знаю место, где она никогда нас не найдёт.
Лимузин подъезжает с запасом в тридцать секунд.
— А как насчёт твоей подруги внутри? — спрашивает Пэтти.
— Она в хороших руках.
Мы с Пэтти садимся в лимузин.
— Похоже, ты получил билет в рай осуждённых на вечные муки, — говорю я водителю.
Он разворачивает большую машину.
— Что, если я не проклят? — спрашивает он.
Я узнаю голос из телефона.
— Поверь мне, приятель. Если ты и не был, то теперь точно.
Когда мы вливаемся в поток машин, я оглядываюсь назад на стоянку. Яма, которую вчера выкопала Черри, заделана лучше нового. Мёртвая, Черри трудится усерднее, чем когда была живой.
Если вам когда-нибудь потребуется затащить девушку в потайную комнату через дедушкины часы, и так, чтобы она не акцентировала на этом внимание, позаботьтесь о том, чтобы перед этим на неё напал вооружённый ножом призрак.
Я оставляю Пэтти на диване и иду в ванную за новым полотенцем. Это промокло насквозь. Когда я возвращаюсь, она нюхает открытую бутылку Царской водки.
— Возможно, ты не захочешь это пробовать. Вот обычное вино и еда.
Она снова нюхает и наливает себе немного в бокал. Делает большой глоток и кривится.
— Я говорил.
Она наливает ещё. Я сажусь напротив неё. Она пожимает плечами и опрокидывает бокал. Вчерашняя еда исчезла, и на столе в стиле шведского стола разложена свежая закуска.
— Бывало и хуже, — говорит она. — Что-то вроде аквавита[184]?
— Что-то вроде.
— Никогда раньше не видела красного аквавита.
— Этот довольно редкий.
Я не хочу говорить ей, что красный цвет придают условно-ядовитые адовские растения и несколько капель ангельской крови. У неё был тяжёлый день.
— Каир пытался похитить тебя там?
Она делает глоток и закатывает глаза. Она успокаивается просто от того, что держит бокал в руке.
— Не будь глупцом. Я девушка Короля. Если это можно так назвать. Когда он не изображает Джина Симмонса[185] и не пытается трахнуть всех остальных девушек в комнате. Думаю, он занимается этим с сучкой Аэлитой.
Этого я не ожидал. Её лицо заляпано умеренным количеством знаков греха, но ничего особенного. Гораздо меньше, чем я ожидал от того, кто связан с Каиром.
— О чём вы спорили?
Она качает головой. Тычет в воздух средним пальцем.
— Нахуй его и всю его обдолбанную команду. Они отвратительны. Ты видел их? Они словно животные.
— Они не могут ничего с этим поделать. Он принимает наркотик, который сводит их с ума. О чём вы с Каиром спорили?
— О моей работе. Что за наркотик?
— Он называется «Дикси Уишбон». Постарайся сосредоточиться.
Она допивает бокал, и её слегка передёргивает.
— Прости. Может у меня в некотором роде шок, понимаешь? Посттравматический стресс. Этот мудак спасал свою тощую задницу и бросил меня, не так ли? Нахуй его. Ладно. Спрашивай меня о чём хочешь. Если это ранит этого радужного пиздюка, я тебе скажу. Знаешь, у него самые крошечные яйца из всех парней, с которыми я когда-либо встречалась. Не странно ли? Крошечные яйца.
— Это не совсем та информация, которую я искал. О чём вы спорили?
— Я сказала тебе. О моей работе.
— А что у тебя за работа?
— Я мечтатель.
— Кто это?
Она смотрит на меня.
— Ты ведь тот самый парень Сэндмен Слим? Я видела тебя в «Бамбуковом доме кукол».
Кровь стекает по моей руке. Я повторно накручиваю полотенце и прижимаю его к ране. Ей действительно пора бы уже начать заживать. Чёртовы раны от призраков.
— Ты бывала в «Бамбуковом доме»? Тебе нравится тот музыкальный автомат?
— Ага.
— Кто тебе нравится больше, Мартин Денни[186] или Артур Лиман[187]?
— Мартин Денни.
— Ага. Я — Сэндмен Слим. Кто такие мечтатели?
— Я считала, что