отмахнулся Бреннан, — я просто видел тебя по телевизору и хотел выразить сожаление по поводу этого кошмара.
Тень мелькнула на лице Бухера. А Бреннан продолжал:
— Я хотел сказать, что действительно ужасно присутствовать при таком побоище и видеть весь этот хаос.
— И только поэтому ты позвонил? — удивился Бухер.
Бреннан кивнул.
— Ну да, как говорится, момент вынудил. Ужасно все это. Хотя… — он заглянул в свой бокал с виски. — Хотя, конечно, не стоило беспокоить тебя по этому поводу.
Бухер улыбнулся.
— Ну, я-то рад видеть тебя по любому поводу.
И они опять перешли на мелочи. Обсудили дискуссию в Министерстве иностранных дел, упомянули его, Бреннана, неожиданную реплику. Бухер предложил было еще одну порцию виски, но посол отказался, сославшись на то, что ему пора домой. На пороге он на мгновение замешкался.
— Скажи, пожалуйста, а что это за парень был там, на площади, рядом с тобой?
Бухер нахмурился:
— Какой парень?
— Ну, по телевизору показывали. Ты вроде разговаривал с ним.
Бухер пожал плечами:
— Не знаю, — буркнул он, — наверное, один из демонстрантов. В таком хаосе невозможно кого-то запомнить. Сам знаешь, как там бывает.
— Да уж. Спасибо за вечер и виски.
Бреннан вышел от Бухера в еще более подавленном состоянии, нежели днем. Он задавал себе вопросы и не находил на них ответов. Однако самым странным являлось то, что посол никак не мог объяснить собственное поведение. Взять хотя бы эту злосчастную реплику на совещании. Теперь уже, конечно, никто не скажет, что он, Бреннан, — классный дипломат, трезвый аналитик и т. п. Напротив, теперь при каждом удобном случае будут язвительно замечать, что посол иногда теряет на собой контроль. И если бы сейчас Бреннана попросили объяснить, чего ради сделал он такое сногсшибательное заявление, он не нашелся бы, что ответить.
В отличие от большинства своих коллег и друзей, Бреннан не был склонен ко всякого рода самокопаниям. Однако и равнодушным к собственному «я» его нельзя было назвать. А в последнее время посол обратил внимание на признаки какой-то внутренней нестабильности: то на него накатывали совершенно необъяснимые приступы гнева, то он прямо на ходу забывал элементарные вещи.
Даже на внешность Бреннана эти душевные срывы наложили отпечаток: под глазами набухли мешки, а в самой глубине зрачков затаился какой-то страх. Ему постоянно хотелось спать, он то и дело ловил себя на мысли о том, что веки его тяжелы, словно свинец.
Маргарет пока ни словом не обмолвилась с ним о той перемене, что происходила на ее глазах. Это было не в ее правилах. Точно так же, как и не в правилах его сотрудников: они могли замечать все, что им заблагорассудится, но не имели права сказать ему об этом. Хотя ведь не дураки же они. Все видят, перешептываются между собой.
* * *
Вернувшись домой, он прямиком поднялся в свой кабинет и включил телевизор. Запустив магнитофон, посол вновь увидел на экране Трафальгарскую площадь. Он нажимал кнопку за кнопкой, гоняя пленку взад-вперед, пока не понял со всей очевидностью: юноша этот — живая копия Дэмьена Торна, и Бухер лгал ему, уверяя, что не знаком с ним.
Здесь крылась какая-то тайна. Бреннан протянул руку к бутылке виски. Посол вдруг подумал, что поступил абсолютно правильно, не задав Бухеру вопрос, из-за которого он и приходил сегодня к старику. О похоронах Дэмьена Торна.
Похоже, что хоть здесь он выиграл очко.
Глава 14
Билли Харрис, начальник пресс-службы Би-Би-Си, был польщен и одновременно заинтригован неожиданным приглашением в американское посольство. Сидя в такси, он по дороге в Гросвенор Сквер то и дело задавался вопросом, чего это посол так им заинтересовался. При этом Харрис поминутно теребил в кармане кассету.
Войдя в здание посольства, Харрис внезапно припомнил тот жуткий случай с предшественником Бреннана по фамилии Дойл: бывший посол созвал тогда пресс-конференцию. И лишь затем, чтобы журналисты стали свидетелями чудовищной сцены. Как он из двустволки вышиб себе мозги.
Харрис был тогда еще неоперившимся, только начинавшим карьеру репортером, и он прекрасно помнил, как все они тогда ломали головы, пытаясь понять, зачем американскому послу понадобилось пойти на такое… Но никто не мог дать мало-мальски убедительного объяснения.
— Посол ждет вас, — объявили Харрису.
Тот улыбнулся секретарше и вошел в кабинет. Бреннан протянул ему для приветствия руку. Харрис на мгновение задержал взгляд на гербе США. Когда-то весь он был забрызган мозгами Дойла. Харрис вспомнил фотографии, сделанные им в тот день, и снимки эти оказались столь жуткими, что вообще никогда не попадали на страницы прессы, а ходили только по рукам профессиональных газетчиков.
— Рад вашему приходу, — мягко произнес Бреннан.
— Мы всегда искренне рады оказать вам услугу, — приветливо заметил Харрис.
— Вы захватили видеопленку?
Харрис достал кассету. Кивнув на телевизор, Бреннан направился к журнальному столику, чтобы налить в чашки кофе.
Пока они устраивались в креслах, на экране засветилось изображение. Возникли слова: «МИР В ФОКУСЕ».
Затем появилась улыбающаяся, красивая женщина.
— Да, Кейт была очень красива, — обронил Харрис.
— Вы ее знали?
— Совсем немножко. Трагично и грустно. Ведь она была совсем молодой.
— Мистер Харрис, вы человек религиозный? — неожиданно спросил посол.
Харрис смущенно заморгал:
— Боюсь, что нет, сэр.
— Насколько мне известно, она умерла от рака, — внимательно вглядываясь в экран, заявил Бреннан.
— Да.
— А вы никогда не задумывались над тем, что люди заболевают раком по воле Божьей?
— Нет, такая мысль как-то не приходила мне в голову. Но тогда это скорее уж дьявольские козни.
— Да, пожалуй, — согласился Бреннан, а затем негромко воскликнул:
— А, вот и Торн.
Они внимательно следили за происходящим на экране, как профессионально вела интервью с Дэмьеном Торном журналистка Кейт Рейнолдс.
— Их беседа продлится всего пару минут, — пояснил Харрис. — Странная штука. Такое отличное начало. У этого Торна были очень любопытные взгляды на жизнь, да и вообще на мир.
Взоры мужчин были прикованы к экрану. И тут Харрис вскрикнул:
— Вот, сейчас!
Торн продолжал ораторствовать, а его собеседница внимательно и напряженно слушала его. В этот момент камеры поймали ее взгляд, устремленный к потолку. На ее лице внезапно отразился ужас, когда что-то рухнуло сверху, а потом замелькало на экране. Это было охваченное пламенем, человеческое тело, висевшее вверх ногами и раскачивающееся словно маятник.
— Жутко смотреть на это, — прошептал Харрис. — Этот бедняга свалился с верхней осветительной установки, его замотало в нейлоновый занавес. А тут еще взорвался прожектор, и несчастный сгорел, как свечка.
Экран был пуст. Бреннан тихо присвистнул. Затем обратился к Харрису:
— Вы не могли бы запустить кассету