Брайони снова опустилась рядом с ней на диван.
– Энни, я не верю, что мой отец причинил вред вам или кому бы то ни было. Нет, подожди, дай мне закончить. – Брайони подняла руку, когда Энни попыталась перебить ее. – Я знаю, что ты и твой отец считаете по-другому. Что ж, мне очень жаль, и я могу только надеяться, что однажды правда выяснится и вы поймете, что ошибались, но тем не менее я не вижу смысла обсуждать этот вопрос до тех пор. Я просто хочу дружить с тобой… и с твоим отцом. Ты должна мне верить.
Энни медленно кивнула.
– Я верю тебе, – сказала она тихо. – Я никогда не знала своей матери, у меня никогда не было ни сестры, ни подруги, а мне бы так хотелось ее иметь. Мне бывает иногда так одиноко, ведь, кроме папы, мне и поговорить не с кем.
– Теперь мы будем говорить друг с другом, – улыбнулась Брайони. – У нас будет предостаточно времени, чтобы поболтать наедине, когда мы начнем наши уроки танцев и шитье твоего выходного платья. – Скажи мне, какая ткань тебе больше нравится?
– Ну, наверху у меня лежит отрез льняного полотна. Папа как-то привез мне его из города, – с сомнением начала Энни, но Брайони твердо оборвала ее рассуждения:
– Нет, мэм! Никаких льняных платьев! Платье, которое мы сошьем, будет из шелка или сатина. Мы в Тусон поедем за тканью, если понадобится. Так, а насчет цвета? Я думаю, розовое. К твоим волосам и цвету лица розовый подойдет восхитительно! О, Энни, один раз надев это платье, ты не захочешь его снимать! Моя фиеста изменит всю твою жизнь, вот увидишь!
С этими словами девушки сели поближе друг к другу и принялись строить планы. Очень скоро Брайони удалось заразить Энни своим энтузиазмом. Когда вернулся Сэмюэль Блэйк, он застал обеих девушек хохочущими на диване, куда они повалились после не особенно грациозной попытки Энни повторить танцевальные па, продемонстрированные Брайони. Заметив отца, Энни подбежала к нему и сбивчиво рассказала о приглашении на фиесту. Триумф Брайони завершился согласием мистера Блэйка пожаловать к ней с дочерью.
Возвращаясь домой вместе с Баком, Брайони светилась от радости и воодушевления. Она в общих чертах обрисовала молодому человеку свой визит к Энни, сообщив, что и она, и ее отец согласились быть ее гостями. Бак выслушал ее удивленно, но расспрашивать не стал, решив, что Блэйки, так же как и все остальные, не смогли противостоять обаянию его хозяйки. Сама же Брайони тешила свое воображение, представляя себе реакцию Бака, когда он увидит Энни в розовом шелковом платье и причесанную по последней моде. Энни была бы так счастлива, если бы Бак ее заметил, и он заметит ее непременно.
Однако, когда Брайони пересекла границу собственных владений и очутилась в хорошо знакомой обстановке, ее восторженное состояние прошло. Девушка снова вспомнила о своих собственных проблемах и глубоко вздохнула, вновь предаваясь невеселым размышлениям. Лошади, почуяв близость дома, побежали быстрее. Что ж, у Энни и Бака еще есть шанс быть счастливыми, а сама она должна научиться жить без мужчины, с которым ей хотелось бы прожить всю жизнь. Она должна забыть его.
На душе у девушки стало невыносимо тоскливо. Несмотря на вдохновенные слова, сказанные Энни несколькими часами ранее, Брайони с горечью думала, что уж лучше бы ей вообще никогда не покидать Сент-Луиса, не уезжать на запад. Тогда она никогда не встретила бы Джима Логана, никогда не узнала бы муки этой запретной любви.
Глава 20
Утром восемнадцатого июня Джим Логан стоял перед овальным зеркалом в спальне гостиничного номера, выполняя свои обычные ритуальные упражнения с «кольтом». Но сегодня он никак не мог сосредоточиться на своем занятии. Отсутствующим взглядом наблюдая за собой в зеркале, он вновь и вновь с молниеносной быстротой выхватывал свой револьвер из кобуры, низко висящей на бедрах. В это утро он действовал автоматически, невнимательно.
Логан плохо спал ночью. Ему снова приснился сон, тот самый проклятый сон! Он преследовал его с той грозовой ночи в пещере, которую они провели вместе с Брайони Хилл. И в довершение всего вчера от Дэнни снова пришло письмо, такое же, как и предыдущие. Черт возьми! Когда же наконец парень успокоится и перестанет настаивать на его возвращении домой? Неужели он до сих пор не понял, что это невозможно? Неужели он не знает, кем стал его старший брат и что теперь ему уже слишком поздно возвращаться к жизни, оставленной много лет назад? Перед мысленным взором Логана промелькнуло отцовское лицо, суровое, мужественное, с резкими чертами и загрубевшей кожей. Это лицо напомнило ему главную причину, по которой он не мог вернуться на отцовское ранчо. «На ранчо Дэнни», – поправил он сам себя. У него не было права возвращаться.
И еще этот сон, этот проклятый сон! Логан знал его уже наизусть. Он стоял у него перед глазами, как дешевый узор на обоях около зеркала. Во сне он снова был дома, в огромном дубовом особняке. Он видел шумную ферму, ковбоев, объездчиков, корали, конюшни, скот. Затем он оказывался внутри дома среди изящной мебели, которую так любила его мать. Толстый ковер на полу в гостиной, отцовский кабинет, огромная столовая, просторная кухня. Он поднимается наверх по лестнице, идет через длинный холл по дубовому паркету и входит в большую спальню своих родителей. Там на великолепной кровати под балдахином лежит Брайони Хилл в белом шелковом халате. Пышное облако черных волос соблазнительно покрывает молочные плечи. Она улыбается ему, манит к себе, манит, манит…
В этом месте Логан всегда просыпался, обливаясь потом, изнывая от неуемного желания, гнездившегося в самом его сердце. Он даже сам себе не решался признаться, насколько сильно он желал, чтобы этот сон стал реальностью. Признать это было бы слишком больно. Логан критически посмотрел на свое отражение в зеркале. Он изменился. Брайони сумела сделать то, что он сам уже не считал возможным. Она проникла в его душу, несмотря на все преграды, которые Логан строил многие годы, желая оставаться спокойным и невозмутимым, независимым от внешнего мира, полного несправедливости и абсурда. Какой бесславный итог многолетних трудов – влюбиться без памяти в девушку и не иметь ни малейшей надежды когда-нибудь обладать ею!
В ту незабываемую ночь в пещере ее тоже тянуло к нему, их страсть была обоюдной, но Брайони ни за что не даст воли своему чувству. Она никогда не свяжет свою жизнь с человеком, убившим ее отца. Логан слишком ясно понял это по выражению ее восхитительных глаз. Он больше не надеялся когда-нибудь держать девушку в своих объятиях, ласкать ее нежные груди, целовать прелестные сладкие губы, еще раз познать радость проникновения в нее. У них нет будущего ни в Техасе, ни где-либо еще. Сон никогда не станет явью. Логан сознавал, что у него нет другого выхода – он должен забыть Брайони Хилл и то непреоборимое чувство, которое она сумела пробудить в нем.