Отсюда — политика «разделяй и властвуй». Не исключаю, что воду мутят прежде всего отдельные региональные руководители, не заинтересованные в сильной федеральной власти. Боясь лишиться своего ханско-байского положения, они переключают внимание Центра с себя — на нас, военных: займутся нами — не тронут их. Это во-первых. Во-вторых, именно военные на Юге страны не хотят мириться с сепаратистской политикой отдельных северокавказских князьков, потому что по опыту знают, какие горькие плоды она приносит. Вот и вбивали клинья между последовательными государственниками: между Казанцевым и Трошевым, между Казанцевым и Шамановым.
Надо ли говорить, что все эти страхи — от больного воображения. Но если некоторые силы действительно целенаправленно стравливали армейское руководство, это грозило бедой. Страшно должно быть не тогда, когда генералы действуют в одной связке, а тогда, когда они ссорятся. Межведомственный, межличностный конфликт больших руководителей всегда наносил колоссальный ущерб России — не только в далеком историческом прошлом, но и в новейшую эпоху.
Однако, как впоследствии выяснилось, все эти интриги даром не прошли.
Став полпредом Президента РФ на Юге страны (а я — командующим войсками округа), Казанцев, все по тем же причинам, но уже открыто, стал метать критические стрелы в мой адрес.
Как в свое время А. Лебедь, будучи секретарем Совета Безопасности РФ, выпалил в одной из телепередач на всю страну: «Два пернатых не могут ужиться в одной берлоге» (?!), имея в виду бывшего министра обороны П. Грачева и «птичье» происхождение их фамилий, так и Казанцев стал воспринимать Северный Кавказ как некую «берлогу», где ему стало тесновато со мной.
Вот тогда и придумали в Министерстве обороны так называемую «ротацию» для командующих войсками округов. Трошева с Северного Кавказа — в Сибирь, а Болдырева из Сибири — на Юг России.
В этих кадровых манипуляциях чувствовалась рука Казанцева. И я не стал участвовать в таких закулисных маневрах — от предложенного назначения отказался, фактически ушел из армии, согласившись на предложение Президента России стать его советником.
Казанцев откровенно радовался тому, что у меня в какой-то момент возникли проблемы. А я спокойно воспринял весть о том, что его отправили в отставку с поста полпреда. Видимо, Богу так было угодно…
Местный колорит
В начале августа 1999-го ваххабиты, чеченские боевики и наемники вошли в села Ботлихского района Дагестана, где проживают преимущественно андийцы и аварцы. До сих пор среди аварцев остались незыблемыми горские обычаи и законы (адаты), которые соблюдались несмотря ни на что. Поэтому неудивительно, что реакция населения на захват чеченскими бандитами высокогорных селений Рахата, Ансалта, Тандо, Шадрода была крайне отрицательной. Чеченцы нарушили адаты.
В 1994–1996 годах в этих селениях нашли пристанище убежавшие от войны чеченцы. В каждой аварской семье — до пяти семей беженцев. Хотя население само жило в бедности, занимаясь тяжелейшим террасным земледелием, они кормили, одевали чеченских беженцев. Басаев за оказанную помощь даже обещал газифицировать район. Аварцы мне рассказывали, что хотя многие боевики пришли в масках, они без труда узнали тех, кому в свое время предоставляли кров и пищу, лечили раненых.
Сразу после входа в Ансалту Басаев оповестил местное население о возможном начале бомбардировок и предложил эвакуироваться. Когда первые автомобили с женщинами и детьми выходили из села, бандиты под их прикрытием тут же стали выдвигаться на боевые позиции, подготовленные на окраине населенного пункта.
В разговорах с ансалтинцами они хвастались, что получают по 10 тысяч долларов в месяц и будут отрабатывать эти деньги. Основную массу боевиков составляли арабы, выходцы из Средней Азии, было несколько чернокожих и снайперша из Прибалтики. Когда один из старейшин попытался было образумить ее, напомнив об истинном предназначении женщины — хранительницы очага, та выхватила пистолет и, приставив его к голове старика, приказала заткнуться. Слава богу, не выстрелила. Вооруженные пришельцы старались держаться более или менее пристойно, но как только жители ушли, началось повальное мародерство — взламывали двери и замки, резали скот, забирали все мало-мальски ценные вещи. Особенное рвение проявляли молодые чеченцы, которые накануне рассказывали аварцам, как свято чтут они законы шариата (по которым воровство есть тяжкий грех).
Среди аварцев особенно выделялись андийцы — жители селений Анди, Гагатли, Риквани. За всю минувшую историю враг ни разу не ступил на их землю. Тем более возмутили соседи-чеченцы, попытавшиеся силой установить здесь новые порядки. Поэтому неудивительно, что именно представители этой народности проявили себя достойными защитниками Отечества.
21 августа на позиции андийских ополченцев прибыл посланец от чеченского полевого командира X. Исрапилова, который в ультимативной форме предложил пропустить боевиков к селению Муни, но получил категорический отказ. С этого момента боевики, подключаясь в радиосеть отрядов самообороны, обвиняли андийцев в том, что те продались неверным.
Жители сел Анди, Гагатли, Риквани объявили чеченцам, что в случае появления со стороны Чечни вооруженных или даже безоружных людей они будут стрелять без предупреждения.
Андийский отряд самообороны сыграл решающую роль в захвате основного маршрута выдвижения боевиков — перевала Харами. Ополченцы даже сумели взять пленных с оружием и боеприпасами.
Интересно, что и чеченцы-аккинцы оборудовали в Хасавюртском и Новолакском районах боевые позиции для обороны от возможного нападения чеченских боевиков. Как видим, даже братьев по крови возмутила наглая бандитская акция.
27 августа, уже после боев, в селах Ансалта и Тандо были обнаружены трупы наемников из Средней Азии, Ближнего Востока, а также из стран Африканского континента. Словом, какой-то международный бандитский синдикат.
При проведении «зачисток» в Рахате и Ансалте были также обнаружены личные и финансовые документы чеченских боевиков, из которых, например, явствовало, что ваххабитами через «штаб тыла джамаата Чечни и Дагестана» выплачены компенсации 63 погибшим и 122 раненым из числа бандитов. Цифры явно занижены — потери агрессоров были гораздо большими. Дело в том, что платили не всем, а только чеченцам. Ваххабиты-дагестанцы и иноземные наемники остались без компенсации.
Еще 19–20 августа, когда федеральные силы добились определенного перелома в боевых действиях, Басаев и Удугов почувствовали необходимость усилить идейное влияние и планировали провозгласить нового имама Чечни и Дагестана. На эту роль определили уроженца и жителя села Гири Унцукульского района Гази-Магомед Магомедова, одного из лидеров ваххабитской, так называемой «прикаспийской республики». Однако тот отказался от предложения Ш. Басаева и при этом высказал недовольство, что Шамиль не согласовал с ним свои военные планы. После этого даже Хаттаб перестал, кажется, доверять дагестанским ваххабитам, которых готовил в своих лагерях и которые не поддержали его на земле Дагестана.