Читать интересную книгу Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть? - Мойес Патрисия

Швейцарский сельский домик. Шале из марципана. Перед мысленным взором Генри тут же возникли Примроуз и ее супруг, отсутствовавший на празднике доктор Дюваль. Он как-то неубедительно объяснил невозможность прибыть в Англию из-за якобы какой-то таинственной, срочно объявленной конференции… Не настолько же он наивен, что полагает, будто одно лишь его физическое отсутствие здесь может отвести от него подозрения? В этот момент Генри очень захотелось, чтобы полиция поскорей добралась до Фокс-Трота. Ему не терпелось побыстрей разобраться во всем. Нужно, чтобы дело завертелось, чтобы начались какие-то действия…

Через несколько минут полиция была уже возле дома. Во дворе зарычали моторы, завизжали шины колес, и две черные полицейские машины и карета «скорой помощи» втиснулись между автомобилем Генри и временно бездействующим «бентли». Из машин высыпали люди. Среди них — детектив-инспектор Сэндпорт из Хиндчерста со своим помощником детективом-сержантом Эрроусмитом, сержант Меррифилд из полицейского отряда Пламли-Грин и доктор Бартлет, офицер медицинской службы, пожилой суетливый мужчина, считавшийся, однако, первоклассным специалистом. Кроме того, в бригаде работали фотографы, эксперты по дактилоскопии, несколько медиков и, разумеется, водители. Фокс-Трот загудел от их кипучей деятельности. Это напоминало мрачную пародию на шумный праздник, которых здесь было великое множество в добрые старые времена. И также, как в старые добрые времена, центром внимания оставалась Кристэл. Правда, на этот раз совсем в другой роли.

Доктор Мэссингем спустилась вниз из комнаты Долли — она успела осмотреть даму и даже умудрилась заставить ее выпить успокоительное, после чего тут же присоединилась к доктору Бартлету, и врачи начали свое короткое совещание возле усопшей. Все формальности были закончены в рекордно короткое время, и тело Кристэл унесли в карету «скорой помощи». Специалисты упаковали свои приборы и тоже словно растворились в воздухе. Генри остался в гостиной наедине с инспектором Сэндпортом и сержантом Эрроусмитом.

Детектив-инспектор мужественно выдержал известие о том, что он ведет допрос старшего инспектора из Скотленд-Ярда. Так же молча и хладнокровно он принял и тот факт, что Генри с супругой оказались в этом месте совершенно случайно, как приглашенные на выходные гости. В дополнение он даже не слишком удачно попытался пошутить на тему, мол, как хорошо, что в такой нужный момент на месте оказывается столь ценный специалист именно по данному направлению. Потом последовал целый ряд стандартных вопросов из учебника. Генри честно рассказал ему все, что знал и видел, утаив лишь телефонный разговор с помощником комиссара Скотленд-Ярда.

Когда Генри замолчал, Сэндпорт заметил:

— Значит, вы все же допускаете, что кто-то из присутствовавших на празднике вынудил умершую принять ядовитое средство от сорняков?

— Не совсем так. Этот яд предназначен не для сорняков, а для насекомых. Короче говоря, это десятипроцентный раствор паратиона. Такой препарат используется здесь в оранжерее. И сейчас, инспектор, я не выдвигаю ровным счетом никаких предположений и версий. Я рассказал вам лишь то, что здесь произошло и что я видел собственными глазами.

— Разумеется, господин старший инспектор, именно это я и имел в виду. — Сэндпорт, как преподаватель, принимающий устный экзамен, давал отвечающему шанс исправиться и не обращал внимания на мелкие ошибки. — А теперь что касается членов семьи погибшей, которых в скором времени я буду иметь честь лицезреть…

Генри поморщился. Эта официальная высокопарная речь полицейского начинала раздражать его.

— К сожалению, — перебил он Сэндпорта, не в силах выдержать этот фальшивый тон, — здесь я вряд ли смогу чем-либо помочь вам. Я только сегодня с ними познакомился.

Сэндпорт с удивлением посмотрел на собеседника.

— Я ценю такое ваше отношение к ним, господин старший инспектор, — кивнул он. Генри так и не понял, что же полицейский имел в виду. — Могу ли я сделать вывод, что, таким образом, члены семьи погибшей не посвящены в вашу функцию и не осведомлены о том, что вы являетесь офицером полиции?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мисс Ундервуд-Трип знает, кто я такой, — устало пояснил Генри. — Не думаю, чтобы она кому-то передала эти сведения. У нее просто не было на то времени.

— Конечно. Времени у нее для этого не было, это верно, — повторил Сэндпорт без выражения. — Что ж, я полагаю, пока что это все, что касается вас. Теперь, думаю, мне стоит побеседовать с доктором, а потом и с обитателями дома. Я не настаиваю на том, чтобы вы непременно присутствовали при этом…

— Ну конечно, нет, — быстро отреагировал Генри. — Это ваше расследование, инспектор, а я лишь один из гостей. Может быть, даже подозреваемый или один из них. Кто знает?

— А вы шутник, господин старший инспектор. — Сэндпорт многозначительно посмотрел на Генри. — Тем не менее полагаю, мы могли бы побеседовать с вами еще раз, чуть позже, после того как я допрошу всех остальных. Две головы все же лучше, чем одна, — закончил он с видом витии, только что изрекшего фразу, которой в будущем суждено стать крылатой.

— Как пожелаете, — отозвался Генри. — Кстати, надеюсь, вы не станете возражать, если я сделаю один телефонный звонок, помощнику комиссара…

— Да, конечно, сэр, вам, наверное, очень хочется рассказать ему обо всем случившемся, верно?

«Он расколол меня, — заключил про себя Генри. — Не такой уж он тугодум, каким кажется».

— Не окажете ли мне любезность сообщить здешнему доктору… кстати, как его фамилия?

— Мэссингем. Только не «его», а «ее». Доктор здесь — девушка. Она уже успела переговорить с вашим офицером медицинской службы.

— Вот как, женщина-доктор, — мрачно констатировал Сэндпорт. — Ну что ж, все равно я должен увидеться с ней. Не могли бы вы попросить ее подойти сюда?

Генри обнаружил, что доктор Мэссингем пьет на кухне чай с Эмми. Он отправил ее переговорить с инспектором, а сам поднялся наверх позвонить помощнику комиссара из своей комнаты.

В Черной комнате царила похоронная атмосфера и было даже немного жутковато. Кто-то задернул черные занавески, оставив узкие щели, куда с трудом просачивались лучи заходящего солнца. Генри присел на кровать и взял в руки телефон — белый, похожий на зверька-альбиноса, съежившегося в этих искусственных сумерках.

Он не должен был бы вздрогнуть, услышав голос. Он должен был предположить, что при одном-единственном номере в доме стояло множество параллельных аппаратов, связывавших Фокс-Трот с внешним миром. И все же ему стало как-то не по себе, когда до его слуха донесся громкий женский голос, кричащий ему в самое ухо:

— Кристэл умерла!

Далекий мужской голос ответил:

— Что? Что ты сказала?

Генри догадался, что невольно подслушивает разговор Примроуз, звонившей мужу.

Примроуз, побледневшая, но все же собравшаяся с духом после приступа истерии в гостиной, теперь, казалось, полностью вымоталась, и ее голос звучал хоть и громко, однако устало.

— Эдвард, это ужасно… торт… все, как один, говорят… они настоящие стервы…

— Примроуз, дорогая, постарайся успокоиться. Я в отчаянии. Мне очень жаль слышать о смерти твоей матери, но я не понимаю, чем могу…

— Ты можешь приехать сюда, сейчас, сию минуту! — Голос Примроуз внезапно и резко взял верхние ноты. — Ты не должен оставлять меня тут совершенно одну, Эдвард! Это нечестно! Этот торт…

— Послушай, Примроуз, ты должна понимать, что эта конференция…

— К черту все твои конференции! Ты ничего не понимаешь, Эдвард! Ты должен приехать сюда, ты обязан приехать. Я… я больше ничего не буду тебе говорить. Возможно, нас сейчас слушает все семейство. Эдвард, ты обязательно должен приехать!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На другом конце провода молчали. На секунду Генри подумал, что связь прервалась. Видимо, у Примроуз тоже закралось такое подозрение, ибо она взволнованно переспросила:

— Эдвард, ты меня слышишь? Ты где?

— Да, я отлично слышу тебя, Примроуз, — вздохнул Эдвард, и в этом вздохе прозвучали покорность и недовольство — на расстоянии пятисот миль, пролегающих между Лозанной и Пламли-Грин. — Ну хорошо, я приеду.