Инга очень старалась. Она даже начала посещать занятия по йоге, чтобы найти хоть какую-то точку равновесия и научиться балансу. И какое-то время ей даже начало казаться, что что-то получается.
Но за все эти дни и недели она ни разу не проснулась с улыбкой. И не было ни единого часа, когда бы она о нем не вспоминала. Нестор снился ей. Он продолжал жить в ее мыслях и воспоминаниях. Ее тело помнило о нем, о прикосновении его рук: горячих, сильных, порою жестких, а порою – настолько аккуратных, что она просыпалась в слезах от понимания, насколько ей его не хватает. Она хотела его. Хотела таким, каким помнила – жесткого, молчаливого и сильного. Неумолимого, почти не знакомого с понятием уступок, окутывающего ее своей волей и заботой, от которой так сложно отказаться. Она страдала без него. Горевала по Нестору.
Да, Инга мечтала вновь стать хозяйкой самой себе. Хотела самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Но, получив это – она поняла и иное.
Инге хотелось назад, в его объятия. Хотелось прижаться, «укутаться» его силой и надежностью, прижаться к Нестору. Потому что сейчас она поняла, что несмотря ни на что, несмотря на свою обиду и имеющееся недовольство от его отношения – именно там, в его руках, засыпая на его плече – ощущала себя в самом правильном, «своем» месте. Чего уже никогда, очевидно, не испытает. И это усиливало ее подавленность и чувство какого-то безграничного отчаяния, о котором Инга не рассказывала Валентину Петровичу. Из-за которого она продолжала просыпаться и плакать ночами, несмотря на всю свою усталость.
Могли ли они решить это? Возможно ли было устранить такие разногласия разговором, оставшись вместе? И хотел ли сам Нестор чего-то подобного? Или прав Валентин Петрович и Инга сейчас лишь идеализирует Нестора, покрывая реальные воспоминания глазурью своих желаний и мечтаний.
А даже если и так – то какой в этом смысл теперь, после того, что она сделала? Зачем размышлять о том, что уже не изменить? Но Инга оказалась не в состоянии прекратить думать об этом.
В августе ей стало хуже.
Наверное, Инга сама была виновата в ухудшении: она полностью перестала принимать препараты. В одну из ночей, проснувшись после очередного сна, слишком похожего на реальность, в котором Нестор был рядом, она почему-то решила, что это прописанные транквилизаторы и успокаивающие не дают ей выбраться из омута подавленности. И решила больше не пить таблетки. Вероятно, решение было не самым верным, но Инга его приняла и планомерно ему следовала.
Тени в ее квартире стали «жить» активней, Инга почти постоянно слышала их невнятный шепот. Постоянно замечала какое-то движение на самом краю поля зрения. И даже перестала уже бояться, как-то свыкнувшись, почти не замечая, стараясь сосредоточиться на выполнении своих профессиональных обязанностей. А еще, ей стал мерещиться Нестор. Поддавшись настоятельным уговорам Валентина Петровича, Инга пыталась проводить больше времени «не на работе», но редко выдерживала, потому что стоило ей выйти в город, чтобы пройтись по магазинам или прогуляться в парке, как в любой толпе, за каждым углом ей начинала чудиться высокая и такая знакомая фигура в темной кепке. И самым мучительным для Инги оказалось раз за разом понимать, что это только кажется. В каждом лысом человеке, ей виделся Нестор. Инга даже несколько раз догоняла этих мужчин, борясь с самой собой и душащей ее паникой перед толпой. Но каждый раз, заглядывая в их удивленные лица – только усиливала собственное отчаяние и потерянность. Она извинялась и отступала назад. А через секунду вновь ощущала себя так, словно бы стоит ей обернуться – Нестор будет здесь, за ее спиной. В полушаге. И она оборачивалась. Однако его не было. И все внутри вновь обрывалось, а на глаза накатывали слезы. Но Инга не плакала. Она делала глубокий вдох и, стремясь оградит самое себя от новых нелепых ошибок, опускала голову, утыкалась глазами в плавящийся от жары асфальт. Возвращалась в машину, теребя пальцами уже потертую и истрепавшуюся красную нить на запястье, все равно ежесекундно чувствуя себя так, словно бы упускает возможность увидеть Нестора, который здесь, совсем рядом. И уезжала домой: к своим пустым комнатам и живущим в них мыслям, теням, шорохам. Туда, где ей уже было почти комфортно вместе со своим горем и болью.
Самое странное – Инга полностью отдавала себе отчет, что не выздоравливает, а словно бы из одной грани сумасшествия скатывается в другую. Однако у нее ничего не выходило с этим сделать, никак не получалось исправить. Инга старалась еще больше погрузиться в работу, чтобы отрешиться от мыслей. И этим сильнее беспокоила Валентина Петровича. Замкнутый круг какой-то, в котором не было видно ни конца, ни краю. Нарастающая апатия и подавленность. А еще – тихо подкрадывающееся понимание бессмысленности жизни. Своей. Она так старалась спастись, доказать, что невиновна. Вытерпела одиночество в том доме, заключала договор с Нестором. Что-то ему пыталась доказать и объяснить. Не анализируя, так много получила от него, и столько потеряла, разрушительно убежав…
В чем смысл ее жизни теперь? Инга старалась вылечиться, делала все, что ей советовали, работала – но уже не понимала: для чего и зачем? Зачем это все? Сама ее жизнь для чего?
Ответа Инга не видела. Искала, и не могла найти.
В сентябре похолодало. Не резко, но схлынула душная жара. Инга пыталась воспользоваться этим и чаще гуляла после работы. Но теперь она избегала других людей. Несмотря на все советы психотерапевта, Инга больше не могла заставить себя войти в поток людей. Не было у нее больше сил вновь и вновь испытывать разочарование и метания в мыслях и душе. Весь скоп эмоций, которым Инга просто не могла найти выход, так и не успокоившееся после всех бесед с Валентином Петровичем чувство своей вины, отчаяние – они давили на ее сознание. Как та самая нить, скручивались, вились внутри, свиваясь в клубок все эти дни, недели, месяцы. И теперь этот клубок стал огромных размеров. Он давил на Ингу изнутри, перекрывая горло, не позволяя вдохнуть, заставляя сутулиться под какой-то непомерной невидимой тяжестью, лежащей на ее плечах.
Ее состояние заметила даже Карина, посоветовав Инге взять неделю отпуска. Нет, Соболева была очень довольна результатами работы Инги. Даже признала, что не ожидала настолько быстрого и глубокого понимания Ингой ситуации в отеле и такой самоотдачи. Однако Карина это повторила несколько раз, ей необходим отдых. И Соболева, как ее непосредственный начальник, и человек, которому судьба Инги не безразлична – настаивает на выходных.
Вот так она осталась дома, совершенно не понимая, что делать. Один на один с самой с собой, тенями, виной и приближающимися именинами. Родители хотели приехать, отпраздновать с дочерью тридцать третий день рождения. Она отказалась, слукавив, обманув, сказав, что будет работать, что в этом году не хочет праздновать. Да и вообще, такую дату не отмечают. Подводят итоги, размышляют о жизни – да. А праздновать не хочет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});