лица. На это сказал р. Иегуда Галеви: «Тот рот, что связал, это тот же рот, что развязал»[989]. Иными словами, «тот рот, что связал нас своей красотой, как колдовскими путами, развязал эти путы, как только заговорил».
Эта история показывает нам р. Иегуду Галеви среди избалованных аристократов Гранады, проводящих время за философскими разговорами, а иногда и за загадками и шутками, в соответствии с ситуацией.)
Это моя самая любимая книга. «Кузари» – это не книга в обычном понимании, это больше, чем книга. Это крик души пламенного еврея, чье сердце разрывается от боли за страдания своего народа. Это тоска влюбленного, говорящего о своей возлюбленной. Это божественная поэма, песнь песней иудаизма, апофеоз израильской нации. Поэтому-то эта книга была любима и близка нашему народу во всех поколениях и во все времена (см. предисловие к книге «Кузари»).
А еще я изучаю книгу «Эйн Яаков» и «Мидраш [Раба]», которые как бальзам моему подавленному духу[990].
Из русской литературы я выбираю все самое лучшее.
Вообще, в последние годы не создано таких весомых книг, как «Тихий Дон», «Хождение по мукам», «Петр Первый», «Разгром», «Молодая гвардия» и т. д.
Большинство статей в «Литературной газете» – тоже пустое умничанье: то, что один хвалит, другой осуждает, и так без конца, и тяжело отделить зерна от плевел…
И. Эренбург вот уже несколько лет как совсем исчез, поскольку все, что выходит из-под его пера, как публицистику, так и литературу, критики на одном дыхании сводят на нет. Он явно знает Танах (в переводе, конечно) и действует по принципу: «Спрячься лишь на мгновенье, пока не пройдет гнев»[991].
Большое удовольствие я получил от книг Бруно Ясенского «Я жгу Париж» и «Человек меняет кожу». Это прекрасная книга, прославляющая святые жертвы…[992]
Недавно я нашел в местной библиотеке замечательную книжицу «Истории о Менделе»[993]. Конечно же, я ее прочитал. Особенно мне понравилась статья доктора Иосифа Клаузнера «Беседы с Менделе»[994].
Общеизвестно, что устный Менделе сильнее Менделе письменного. Сейчас мне сложно цитировать какие-то места из «Бесед с Менделе» и его глубокие мысли о народе и литературе.
Если вы не читали эту книжку, я в следующем письме приведу кое-что из его блестящих высказываний. На этот раз процитирую только одно:
«Менделе глубоко верил в важность и влияние литературы. Однажды он, говоря о еврейских писателях, заметил, что они не верят в себя, и с волнением и трепетом сказал:
– Слушай, Клаузнер! Мы – это молот, а народ – наковальня. Давай бить, пока народ не воспрянет!
Из-за этой веры он с беспрецедентной серьезностью относился к литературной деятельности. Он всегда говорил: „Произведение надо шлифовать и шлифовать". „Из каждого из них нужно выдавливать воду. А нет – будет оно раздутым и водянистым".
– Чтобы быть писателем, надо прежде всего быть злодеем. Писатель написал, по его мнению, хорошие вещи, но нет в них необходимости. А как жаль вычеркивать: это ведь так красиво! А я ему говорю: никакого милосердия! Нужно быть жестоким – и вычеркнуть! (Именно так и делают сегодняшние большие советские писатели, такие как Шолохов и др.) Вычеркивать немилосердно все эти цацки и украшения, эти прекрасные высокопарности, в которых нет необходимости для произведения. Оставлять нужно только необходимое – а остальное с глаз долой, хоть сердце и ноет. Только такая жестокость делает писателя достойным носить имя „писатель"»[995].
Какая оригинальная глубокая мысль [996].
Вы просите в своем письме указать вам источник высказываний: «Верно, стало известным это дело»[997], «Есть люди, имена которых красивы, а дела отвратительны»[998] и т. д. Просьбу вашу выполняю. Первое высказывание находится в «Мидраш Раба», книга «Шмот», глава 1. Второе высказывание см. в «Мидраш Раба», книга «Бемидбар», раздел «Шлах», глава 16. Приведу вам еще одно высказывание из этого источника:
«Лежу я среди огня пылающего» – это Доик и Ахитофель, которые горят желанием использовать злые языки; «а язык их как меч острый»[999] – это зифеи, как сказано (Псалмы 54): «Когда пришли зифеи и сказали Саулу»[1000] и т. д. Тогда сказал Давид: «Поднимись над небесами, Боже, отними у них славу Твою»[1001]. Хотя все поколение Ахава было идолопоклонниками, но, поскольку не было среди них доносчиков, выходили они на войну и побеждали. Как Овадья сказал Элиягу (Первая книга Царей 18): «Разве не рассказано господину моему, что я сделал, когда Иезавель убивала пророков Господних, как я прятал сто человек пророков Господних, по пятидесяти в пещере, и питал их хлебом и водою?»[1002] Если хлебом, то зачем водою? Чтобы научить нас, что ему было сложнее принести воду, чем хлеб. А Элиягу возвестил с горы Кармель: «Я один остался пророком Господним»[1003]. А весь народ знал и не донес царю.
(«Мидраш Раба», раздел «Хукат», гл. 19)
Какой великолепный мидраш. Герои, преданные всем сердцем и душой своему народу, не убоялись Ахава и его жены, злодейки Иезавели.
Настоящие сокровища рассыпаны, как жемчуг, по всем книгам «Мидраш Раба» и другим сказаниям наших мудрецов в Талмуде и т. п., нужно лишь уметь искать и отделять зерна от плевел. А как наш дедушка Менделе любил «Мидраш Раба», черпая из него мудрость и моральные ценности! Прошу прощения! Я не сдержал своего слова. В начале я сказал, что на этот раз буду краток, а под конец слишком расписался. Клянусь, что я сделал это не по злому умыслу, а из-за большой любви к вам, излив свою горечь перед сердечным другом, понимающим мою Душу.
Заканчиваю. Вчера под вечер к нам приходил ваш свояк Биньямин и просидел у нас около двух часов. Мы говорили обо всем. Он рассказал о своем намерении жениться, причем по любви. Так прямо и сказал: «Хочу жениться по любви». Но дети против. Он собирается вскоре поехать в Москву, как только его дети вернутся с курорта. Числа 15 июля или на несколько дней позже. Он обещал зайти к нам перед отъездом, и я передам ему кое-какие книги, которые приготовил для вас, а вы, пожалуйста, передайте ему те книги, что для меня, и он их сразу же перешлет в Биробиджан на адрес его племянницы или на мой адрес.
Прошу прощения за многочисленные зачеркивания и пятна, но мы ведь братья, да и нам обоим присущ этот грех…
Мне стало известно от вашей сестры Либы, умной образованной женщины, подобной которой трудно сыскать (хотя я и не знаком