на жестком настиле. Нужно собраться, вспомнить и больше никогда не забывать, какой дорогой я шла, сколько пройдено, сколько оставлено позади. Нельзя. Нельзя все это вот так отдать Забвению.
Я просыпаюсь поздним утром от того, что мне жарко, укрытая поверх вторым одеялом — одеялом Тумана. Вновь разожженный после ночи костер уже ярко горит. Сапсан перекладывает вещи, сортирует. Нам предстоит спускаться с горы без лошадей, что довольно непросто. Я слабая, Сапсан еще не окреп, и весь груз ляжет на Рутила и Тумана, чье плечо и нога относительно зажили.
— Завтрака еще нет. Они давно ушли, скоро вернутся, — лениво говорит Сапсан, не отрываясь от сумок. И его, и меня больше не трогает разделение. Я отчего-то вполне спокойна в ожидании, через пару дней мы расстанемся, к чему сетовать на то, что уже почти закончилось. Расстанемся ведь?
Я складываю одеяла и выхожу из пещеры. На земле лежит много снега, белого, со следами сапог и звериных лап. Присев и зачерпнув горсть, я умываю лицо и переплетаю волосы. Морозная свежесть бодрит, мысли снова становятся быстрыми.
«Кала», — зову я тихонько и улыбаюсь, едва она откликается.
«Все хорошо».
«Хорошо».
«Ты пришла из тихих земель?» — я задерживаю дыхание в ожидании ответа, но Кала не лукавит:
«К тебе».
Она сама так решила, и я не должна попрощаться с ней, рассказав о других химерах. Хвала Богам.
Я прижимаю ладони к груди, запускаю пальцы под рубаху, глажу след укуса на плече. И она чувствует это, готовится выпрыгнуть здесь. Но Кала должна оставаться с девочками.
Выпрямившись, я просто смотрю на прогнувшиеся под снегом ветки, по скрипучим шагам догадываюсь, что Рутил с Туманом уже близко. Они появляются из-за деревьев, многим правее от входа в шахты. У Рутила в руках две заячьи тушки. Туман останавливается рядом со мной и протягивает руку с горстью зимних красных ягод, я подставляю обе ладони, чтобы вместить все. Кислые, сочные, яркие как кровь.
Зайцев разделывают и зажаривают на завтрак и в дорогу, а после мы начинаем спуск.
В последнюю ночь перед входом в город уже можно разглядеть свет.
В последнюю ночь Туман снова смотрит так, будто я демон, а он хочет меня сжечь. И меня страшит завтра, тяжелое и неотвратимое. А утром за воротами, внутри Парсона, я останавливаюсь, потому что пришла пора.
Я говорю. Говорю, глядя в застывшие, удивленные лица:
— Дальше у нас разные пути.
И после долгого молчания Рутил произносит шальное:
— Уверена?
А я не уверена. Я знаю, что сейчас мне нужно найти Мирану, отвести ее в тихие земли, а после вместе с ней или одной идти на Запад или искать ту женщину, потому что есть еще Ардар и девочки, которых нужно защитить, и, Боги, вездесущие Боги, это должно быть сделано.
Но я не уверена.
— Парсон — все еще опасное место для одинокой женщины.
— Я не задержусь. Передай Вербе… Передай…Что…
— Не нужно.
— Нет. Подожди. Передай Вербе, что я не могу обещать, но Ива… Если она будет слышать Богов…
Рутил сбрасывает сумку на пол и обнимает меня обеими руками. Крепко. Я прижимаюсь к литому плечу, мне больно от этого нежданного жеста дружбы.
— Я напишу о тебе лучшую из книг, чтобы все могли узнать, а я не забыл. — говорит Сапсан, грустно улыбаясь.
— Назови меня иначе, Жрица слишком грубо, — прошу я, прежде чем обнять и его. Любознательный мальчишка с кучерявой головой навсегда останется для меня таким, который рискнул всем, чтобы узнать больше, который записал много историй и не желает с ними расставаться. — Ты станешь ведом, не отчаивайся, — я шепчу ему, касаясь щекой небритого лица и путаюсь пальцами в кудрях. Мне не должно быть трудно прощаться с ними, но отчего-то так.
Я поворачиваюсь к Туману и смотрю в глаза как беззвездное небо. Его брови нахмурены, губы сжаты. Я знаю, что с ним так не будет, но все равно жду. А вдруг. Может быть. Вот так. Когда нам не грозит погибель, когда нет опасности, когда спокойно вокруг. Просто так. Потому что мы больше не встретимся, не взглянем друг на друга.
Я смотрю так долго, что кажется, Время уже сменило не один год, что красная планета взошла. Дважды. Трижды. И я смотрю не в черные глаза, а в небытие Смерти, и нет ничего. Ничего. И я давно за чертой.
— Ты обещала мне бой.
— Я думала, ты понял. — Я не разочарована, мне только грустно, но это к лучшему. Так даже будет легче. Не сейчас, конечно, позже.
Отвернувшись, я иду по Парсону, мерзкому, гнусному, тошнотворному городу. Мне нужен один дом с зеленой крышей на третьей улице. Я заберу Мирану, и мы уйдем отсюда, как бы ее не держали. Я не оглянусь назад. Я больше никогда не зайду в такой город, как Парсон.
Заблудившись в петляющих улицах, потратив несколько часов на то, чтобы найти дом с зеленой крышей, я осматриваюсь по сторонам. Не стоит привлекать внимание к нам. Ясно помню, как внимательно разглядывал меня тот, кто согласился быть проводником, а после приставил к горлу нож. Вдвоем мы станем еще приметнее и защищаться будем тоже сами. Я надеюсь, что у нее есть теплые вещи и не придется долго собираться. К завтрашнему вечеру нужно быть в доме знаний прежних людей, а следующим утром я вернусь на свой путь. Больше нельзя тратить дни впустую.
Я планирую дождаться Мирану снаружи, не показываясь у дома, но, когда солнце начинает клониться к закату, терпение заканчивается. К тому же ноги меня уже не держат, усталость берет за горло и нестерпимо хочется спать. Решительно я перебегаю улицу и стучу в дверь. Резко, требовательно. Я оглядываюсь. Туман больше не стоит у меня за спиной, и от этого будто еще опаснее. Дверь открывается, высовывается старик и, пошамкав беззубым ртом, чешет затылок. Он осматривает меня с ног до головы, отмечает дорожный вид и предлагает:
— Комнату ищешь? Могу предложить?
— Мне сказали, тут девушка живет. Юная, волосы…
— Казнили ее. За ересь, — перебивает старик. — Дурно тебе, что ли? Так сядь. Отдышись. Комнату брать будешь? Веда не позову, это сама. Если ты с ребенком, то лучше ближе к центру постель бери, проще будет, и долго здесь не задерживайся. Дыши. Бледная такая. Губы синие…
— Давно?
— Что? А, казнили? Три-четыре декады назад.
Я убила восьмого человека. Больше нет нужды возвращаться в тихие земли, где ждет Хозяйка. Она не дождется, потому что Мирана мертва, а я свободна