- остановила его.
- Тогда пойдём пока... прогуляемся? - предложил барон.
- Пошли. Хоть расскажу тебе, как всё прошло.
- Весь обоз жужжит впечатлениями, так что, в целом, я уже в курсе. То, что посылка принесла положительные для нас результаты - тоже понял. А вот как прошла передача - интересно узнать.
- Ну, слушай. Это было нечто... - мы побрели "в поля", подальше от лишних ушей.
Даже в темноте было видно, как болезненно хмурится мой провожатый.
- Леон, ну что ты, как неживой! - не выдержала я, - Всё сложилось так, как сложилось. Ты же не по доброй воле... ну... обстоятельства вынудили. - психуя от того, что слова на язык шли какие-то неловкие, горячилась на спутника, - Короче! Хорош уже грызть себя. И так вон до ручки дошёл. О! Слушай! Мне же письмо тебе отдать надо, пойдём!
- Теперь даже не знаю. - криво усмехнулся он, - Некрасиво как-то присваивать себе чужие заслуги.
- Ты что, обалдел?! - у меня глаза на лоб лезли от таких заявлений, - Смотри, какой благородный! Хочешь, чтобы я всю оставшуюся дорогу тряслась над этим конвертом?!
Я дёрнула рукой, освобождая локоть, за который меня придерживал Леон, и вспрыгнула на камень, в наивной попытке добавить себе роста, а словам - весомости. Какая глупость!
Нога, запутавшись в пледе, наступила на его край, я неловко взмахнула "крыльями" и полетела назад на грешную землю. Барон попытался подхватить меня, не удержал, и мы вместе рухнули в холодную траву.
- Леон, ты живой? - выкарабкиваясь из пут покрывала, бормотала я, - Головой не ударился? Блин... да где же тут выход? Вот дура!
- Всё в порядке. - отозвался барон.
- А рука как?
- Тоже в норме - я на здоровую упал.
- Психическая! - продолжала ругаться, не оставляя надежды разобраться, где края-концы злополучного пледа, - Добила мужика. Теперь вместо одной покалеченной конечности имеем две.
- Прекрати бубнить. - Леон притянул меня к себе рукой, по которой я толклась, - Прости меня.
- В смысле... - затихла, соображая, что он имеет ввиду, - Это же я нас уронила.
- Прости за то, что подверг тебя опасности. Что свалил на тебя свою ответственность. Девочки рождаются для того, чтобы быть счастливыми, а не...
- Что? Как ты сейчас сказал? - горло перехватил спазм. Я не верила своим ушам.
- Что девочки рождаются для того, чтобы быть счастливыми.
Дальше я уже не слушала. Уткнувшись носом в плечо Леона, я плакала. Так плакала, что напугала барона. Он не понимал, да и знать не мог, что вот так же, слово в слово говорил мне Лёва. Это была его любимая фраза.
58
В этот момент я разрешила себе любить и быть счастливой.
Не знаю, может кто сочтёт меня ненормальной, но казалось, что Лёва снова со мной. Я даже какое-то время потом искала в Леоне признаки, способные эту мысль подтвердить. Ну там, наблюдала за ним, заглядывала в глаза. Один раз даже рискнула испытать барона на память прошлого (Вдруг она есть?), использовав слово из наших, современных. Забавно вышло.
Прогуливаясь как-то на привале, как бы ненароком безадресно произнесла "локомотив" - ноль реакции. Ну то есть, он, конечно, переспросил, что я имела ввиду, пришлось оправдываться тем, что, мол, мотив в голове новый крутится. В общем, слово барону было явно не знакомо.
А так... Леон оставался Леоном. Только, разве что, с этих пор стала видеть что-то неуловимо родное в движениях, в этом особом повороте головы, когда он, как когда-то муж, замирал, обдумывая идею или мысль. Или я это всё себе напридумывала? В конце концов просто позволила сердцу верить. Чего только не бывает на свете, и я же тому живое подтверждение.
Сцена с валянием на поляне закончилась поцелуями, и теперь мы больше не скрывали своих чувств. Потому, что они были. Самые настоящие. Хотелось, чтобы эта осень и эта дорога не заканчивались никогда.
Однако, остановить время не по силам никому, и спустя полтора счастливых месяца под первый снег мы въезжали в нашу столицу. Конечно же, вестника с новостью о нашем прибытии выслали ещё накануне. Во дворце нас ждали. За время большого путешествия я как будто прожила маленькую жизнь, и было даже немного непривычно возвращаться в свою комнату.
Рилиан раскладывала наши вещи с нескрываемым облегчением - ей, как раз, поездка стояла уже поперёк горла и вспоминалась вечной тряской и неустроенностью. Леон сразу помчался с докладом. Флёр отправилась разгребать своё имущество, а я привела себя в порядок и упала на кровать.
Приглашения к королеве пока не поступило, до обеда ещё оставалось время, а просто лежать было скучно. Поэтому решила навестить театр.
Господин Рей был уже там. Как оказалось, наш дирижёр выпросил у распорядителей праздника в Блусторде программу выступлений и теперь с гордостью вместе с директором цеплял её на доску объявлений.
- Да не сюда надо было. - возражал дирижёру господин Хэвлок.
- А как?
- В рамочку и в центральный холл. Это ж какое событие! О! Баронесса! Волшебница! Богиня! - руководитель театра заметил меня, - Говорят, вы произвели фурор. Впрочем, ничего иного я и не ожидал. Идёмте же ко мне в кабинет, и вы расскажете всё самым подробнейшим образом. Сейчас скажу, чтобы нам принесли кофе. Нет! Коньяк!
- Господин директор, мне кажется, для коньяка ещё как-то рановато. - рассмеялась в ответ.
- Непременно коньяк. Самый дорогой. Ваш успех срочно необходимо отметить.
Мы засели в кабинете Хэвлока и уже час смаковали детали выступлений, как в дверь постучали и сообщили, что её величество ожидает баронессу Лиру Борн на аудиенцию. Прямо сейчас.
Мысленно похвалила себя за то, что от алкоголя благоразумно отказалась, попрощалась с разомлевшими дядьками и вышла в коридор. У актёров как раз закончилась репетиция, и они расходились по гримёркам.
Ганнибал, только увидев меня, изменился в лице, развернулся и пошёл в обратном направлении - я чуть не расхохоталась. Видать, хорошо запомнил взбучку от Леона. Вот и отлично. Вот и ладно.
- Оу, баронесса, вы вернулись! Поздравляем! Поздравляем! - посыпались приветствия.
И столько в этих словах, а точнее в интонациях было фальши, что зубы свело оскоминой. Сразу вспомнились лучезарные испанцы со своей безграничной улыбчивой искренностью.
-М-м-да... Может ещё куда съездить?- посетила мысль, пока шла к её величеству.
В приёмной уже ожидал Леон. Оказалось, что к королеве вызвали обоих. Вскоре нас проводили в кабинет, где уже находились Элеонора и Дорлас. Первым делом барон передал