Читать интересную книгу Убийство на верхнем этаже. Дело об отравленных шоколадках - Энтони Беркли

– Правильно, правильно! – не мог не согласиться с ним Роджер.

– Правильно, правильно! – как эхо, вслед за ним повторили Алисия Дэммерс и мистер Читтервик.

Сэр Чарльз и миссис Филдер–Флемминг переглянулись и быстро отвели глаза, как ученики воскресной школы, застигнутые врасплох, когда они вдвоем занимались чем–то предосудительным.

– Боже мой, – простонал мистер Брэдли, – если бы вы знали, как я устал. Господин президент, я прошу пятиминутного перерыва. Мне надо отдохнуть и выкурить полсигареты.

Президент любезно предоставил мистеру Брэдли эти пять минут, понимая, как ему необходимо восстановить свои силы.

Глава 11

– Мне всегда казалось, – продолжал свою речь мистер Брэдли, – что убийства делятся на два типа: на закрытые и открытые. Под закрытым убийством я подразумеваю убийство, совершенное в замкнутом кругу людей, например на домашней вечеринке, когда очевидно, что убийца обретается среди ограниченного числа участников вечеринки. Убийства этого класса чаще всего встречаются в художественных произведениях. Под открытым убийством я понимаю такое, в котором преступник не связан рамками какой–либо группы и может быть кем угодно на этом свете. И увы, в реальной жизни чаще всего случаются убийства второго типа. Дело, которое мы рассматриваем, отличается тем, что его нельзя с определенностью отнести ни к той, ни к другой категории. Полиция заверяет, что это открытое убийство; а наши предыдущие ораторы склонны отнести его к закрытому. Вся разница заключается в мотиве преступления. Если согласиться с версией полиции, по которой убийство совершил безумец или фанатик, то это, без сомнения, открытое убийство; тогда пакет мог быть отправлен любым человеком, находящимся в то время в Лондоне и не имеющим на тот вечер алиби. Если же придерживаться мнения, что мотив был личного характера и был связан с самим сэром Юстасом, то в таком случае можно считать, что убийца действовал в рамках замкнутого круга лиц, состоявших в тех или иных отношениях с сэром Юстасом. Далее разговор пойдет об отправке пакета по почте, – продолжал развивать тему мистер Брэдли. – И тут я хотел бы сделать небольшое отступление и поведать вам об одном любопытном обстоятельстве. Насколько я представляю, не кто иной, как я сам, мог оказаться невольным свидетелем того, как отправитель опускал пресловутый пакет в почтовый ящик! Вообразите себе, что в момент, когда происходил этот акт, то есть когда он опускал пакет в ящик, я прогуливался по Саутгемптон–стрит. Это было как раз в тот самый вечер, приблизительно без четверти девять. И я совершенно не мог вообразить, как сказал бы мистер Эдгар Уоллес, что в эту самую минуту у меня под ничего не чующим носом разворачивается первый акт драмы с трагическим финалом. Но никто не послал мне предзнаменования, никто не обратил мой шаг вспять, дабы я мог отвести несчастье. Видимо, в тот вечер у Провидения было туго с предзнаменованиями. Или, скажем, если бы я ощутил приближающуюся беду вялой своей интуицией… От каких волнений я бы нас всех избавил! Увы, – с грустью промолвил мистер Брэдли. – Такова жизнь.

Он помолчал, прежде чем вернулся к своим рассуждениям.

– Однако мы отвлеклись. Мы говорили о том, что такое закрытые и открытые убийства. В мои намерения не входило давать нашему делу точное определение, а потому, чтобы избежать недоразумений, я решил подойти к нему как к убийству открытому. Итак, я исходил из того, что под подозрением оказывается любой в этом подлунном мире. Чтобы хоть немного сузить диапазон, я стал вычленять из этой бесчисленной массы индивида, совершившего данное преступление, опираясь на те маловыразительные улики, которые оставил нам преступник. Я уже сообщил вам свои соображения по поводу использования нитробензола в качестве отравляющего вещества. К следующему пункту, касающемуся образования преступника, я добавил постскриптум, и это очень важно: отравитель получил хорошее образование, но… не в частной школе и не в университете. Вы со мной согласны, сэр Чарльз? Иначе ничего такого не произошло бы.

– Ну почему? Бывали случаи, когда выпускники частных школ совершали убийства, – заметил сэр Чарльз с некоторым недоумением.

– Допустим. Но не таким предательски–подлым образом. Кодекс чести в частной школе сам по себе кое–чего стоит, и даже в таких вещах, как убийство. Спросите любого выпускника частной школы, и он вам так и ответит. Это убийство не по–джентльменски. Если выпускнику частной школы и придется прибегнуть к такому нетрадиционному способу выяснения отношений, как убийство, он, скорее всего, возьмется за нож или вооружится револьвером или чем–нибудь еще. Но он встретит противника лицом к лицу, а не уложит его выстрелом в спину или из–за угла. Я в этом совершенно убежден. Следующее умозаключение: у подозреваемого руки очень искусны. Подумайте: аккуратно развернуть каждую шоколадку, извлечь начинку, заполнить новой, заделать отверстие мягкой шоколадной крошкой, снова аккуратнейшим образом завернуть в ту же серебряную бумажку, и так с каждой конфетой, добиваясь того, чтобы они выглядели так, будто до них не дотрагивались, – я вам скажу: эта работа не из легких. И заметьте, все время в перчатках. – Он снова сделал паузу и продолжал: – Сначала я подумал, что, судя по тому, с какой великолепной тонкостью все было сработано, убийство должно быть делом женских рук. Однако чтобы удостовериться в этом, я решил поставить опыт: человек десять, если не больше, из своих друзей, мужчин и женщин, я заставил проделав собственными руками все то, что проделал преступник. Из всех них только мне удалось (говорю без особой гордости) в точности повторить эту тончайшую работу. Значит, необязательно, что это была женщина. Короче говоря, мы констатируем ловкость рук преступника. Далее я подошел к пункту о дозировке. В каждой шоколадке содержа лось ровно шесть долей ядовитого вещества, что, как мне кажется, говорит о многом. Подтверждается мое предположение о том, что человек этот аккуратен по натуре и одержим страстью к симметрии. Такие люди бывают. Например, они не выносят, когда картины, висящие на стене, не уравновешивают друг друга в пространстве. Я это знаю, потому что сам почти такой же. Симметрия в моем представлении является синонимом порядка. Мне легко вообразить, как преступник Впрыскивал яд в шоколадки. Наверное, я бы проделал все точно так, как и он. Неосознанно. Кроме того, надо отдать должное его или ее творческому мышлению. Преступление такого рода не совершают экспромтом. Оно долго и тщательно обдумывается, потихоньку, шажок за шажком, сцена за сценой. Оно выстраивается, как выстраивается пьеса. Вы не согласны со мной, миссис Филдер–Флемминг?

– Мне бы и в голову такое не пришло, но, возможно, тут есть доля истины.

– Да–да, понадобилось много думать, чтоб осуществить подобный замысел. Напрасно мы будем упрекать автора этого замысла в плагиате, ища параллелей с другими известными преступлениями. Даже великие творцы не пренебрегали идеями других ради претворения собственных. И я тут не исключение. Да и вы, Шерингэм. Не сомневаюсь, что и вы, мисс Дэммерс. И с вами подобное может случиться, миссис Филдер–Флемминг. Будем честны.

Призыв был услышан, и каждый шепотом признал справедливость слов мистера Брэдли в свой адрес.

– Ну вот. А теперь вспомните, что Сулливен имел обыкновение адаптировать церковные мелодии. Например, использовав старинные грегорианские песнопения, он сочинил «Пару сверкающих глазок» или что–то еще в этом роде, но тоже далеко не духовное. Разве подобное возбраняется? Все это, леди и джентльмены, необходимые штрихи к портрету нашего неизвестного, из чего следует, что он (или она) должен быть по своему душевному складу человеком холодным, безжалостным и бездушным. Вот и все, как мне кажется. Но это не так уж и мало, как вы считаете? И если кому–то из нас удалось бы выйти на человека, по всем столь разнородным признакам соответствующего Разработанной мною характеристике, и угадать в нем (ней) преступника, это значило бы, что исследователь проделал Долгий и сложный путь к истине. И еще один момент не хочу упустить. Возникшую параллель с еще одним, но другим преступлением. Меня удивляет, что никто о нем не вспомнил. Эта параллель больше соответствует нашему делу, чем те, которые здесь прозвучали. Дело это не так уж широко известно, но вы могли о нем слышать. Убийство доктора Уилсона из Филадельфии, которое имело место всего двадцать лет тому назад. Остановлюсь на нем вкратце. Доктор Уилсон однажды утром получил по почте бутылку пива, будто бы присланного в качестве нового образца из хорошо известной фирмы пивоваров. К бутылке прилагалось письмо, написанное на фирменном бланке. На наклейке с адресом доктора сверху было напечатано название пивоваренного завода. За обедом Уилсон выпил присланное ему пиво и тут же скончался. Пиво было смешано с цианистым калием. Вскоре выяснилось, что пивоваренный завод никакой бутылки ему не посылал, поскольку у них не было практики рассылать клиентам образцы нового пива. Бутылка была доставлена с нарочным через местную транспортную компанию. Там сказали, что бутылку они получили от какого–то неизвестного, чтобы доставить по адресу. И это все, что они могли сказать. Наклейка фирмы с напечатанным на ней адресом и письмо на бланке были фальшивые. Убийство так и осталось загадкой. Определить, на каком станке печаталось и то и другое, не удалось, хотя полиция перерыла все типографии Соединенных Штатов Америки. Да и мотив преступления так до конца и не был выяснен. Типичное открытое убийство. Бутылка возникла из небытия, в котором до сих пор пребывает целым и невредимым отравитель. Налицо очевидное сходство с нашим делом, я имею в виду пресловутый образчик. Как уже заметила миссис Филдер–Флемминг, это больше, чем совпадение. Наш убийца, несомненно, держал все это дело в уме, и его успешный (для убийцы) исход, разумеется, тоже. А между прочим, вполне может быть, что мотив там был. Уилсон пользовался дурной славой абортиста, и кто–то решил положить конец его деятельности. Из соображений человеколюбия, я думаю. Остались еще люди, у которых это качество сохранилось. Вот, пожалуйста, и такая параллель. Сэр Юстас известен как злодей–распутник Это общее мнение, которое подкрепляет версию полиции об анонимном фанатике. Думаю, что многие факты говорят за их версию. Однако пора перейти к обоснованию собственной версии. На этой стадии я внес в таблицу ряд своих выводов и набросал перечень условий, которым наш преступник, по моим прикидкам, должен отвечать. Однако замечу, что условий этих оказалось такое множество, и причем разнообразных и порой противоречивых, что если бы кому–то вздумалось просчитать шансы поимки преступника, руководствуясь системой, заложенной в моей таблице, то это, сэр Чарльз, был бы уже не ваш один шанс против миллиона, а один шанс против нескольких миллионов. И это не отвлеченное суждение, а математический расчет. В моем перечне двенадцать условий, и, подсчитав вероятность совмещения одновременно всех условий в одном подозреваемом лице (если мои познания в математике меня не подводят), я получил следующий результат: мы имеем один шанс против четырехсот семидесяти девяти миллионов одной тысяча шестисот. И это, заметьте, при одинаковых шансах, что необязательно. Например, что преступник должен обладать знанием криминалистики: тут мы имеем один шанс против десяти; или что ему удалось заполучить мейсоновский фирменный бланк – один против согни. Итак, если все учитывать, – подытожил наконец мистер Брэдли, – я бы сказал что реально мы имеем следующий окончательный результат: один шанс примерно против четырех миллиардов семисот девяноста миллионов пятисот шестнадцати тысяч трехсот пятидесяти девяти. Но это уже верняк, так сказать. Все согласны? Возражений нет?