— Боже!
И в следующий момент дверь захлопнулась за ним.
Гнев мгновенно оставил ее, и она почувствовала себя совершенно разбитой, словно свалилась с высокой горы. Она не позволит ему делать такое с ней. Она провела последние два года, пытаясь вытеснить его из своих мыслей и памяти, и вот, стоило ей его увидеть, и будто она никогда с ним не расставалась.
— Он ушел? — Селин вошла в комнату. — Он ничего тебе не сделал?
— Нет, но он очень сердит. Он попытается забрать нас из Эль Санана.
— И что нам теперь делать?
— Я скажу Кемалу, когда он вернется. Шейх, должно быть, раздуется от гордости из-за похвалы Саладина и будет готов к тому, чтобы его ощипали. — Она нахмурилась. — Но не будет вреда, если мы сделаем кое-какие приготовления. Завтра мы начнем собирать и упаковывать наши вышивки, а на следующей неделе я отошлю Жасмин и Ташу обратно в Дандрагон.
— Они не пойдут.
— Им придется уйти. Будет несправедливо тащить их вместе с нами, ведь мы точно не знаем, с чем нам придется столкнуться. Мы попытаемся убедить их, что пришлем за ними сразу, как только устроимся.
Хотя Бог знает, когда они смогут это сделать, подумала она устало. Опять начинать с нуля. Святая дева Мария, как же тяжело все время бороться.
Она повернулась к окну. Ни Вэра, ни Кадара не было видно. Они, очевидно, ушли ужинать с Кемалом. Завтра они покинут Эль Санан.
И она должна оставить это место до того, как Вэр приедет снова.
Вэр и Кадар выехали из ворот на восходе следующего дня.
— Ты очень мрачен, — сказал Кадар, когда они направили лошадей по дороге, ведущей в горы. — Ты прошлым вечером едва сказал несколько слов после визита к нашей очаровательной Tea.
— Не о чем и говорить.
— И Кемал теперь тоже сдержан. Я чувствую, что зря трачу свои силы. Облагораживающее влияние моей светлой личности на вас совершенно незаметно.
Вэр оглянулся на крепость. Двор заполнили солдаты Кемала, готовящиеся к походу, но ворота были по-прежнему закрыты.
— Он бредит о славе. Tea обещала ему знамя для Саладина.
— Мой Бог!
— Моя реакция оказалась точно такой же.
— Ей недостаточно тех игр, которые она ведет с Кемалом?
— Очевидно, нет.
Кадар засмеялся.
— Ну что за умная киска.
— Киска, с которой Кемал в любой момент может содрать шкуру. Необходимо найти для нее другое место.
— Это будет сложновато. Теперь, когда в борьбу за Святую землю вступил король Ричард, положение неверных осложнилось, сомневаюсь, что ты легко найдешь сарацина, который бы принял у себя христианку. С большей охотой они преподнесут ее голову Саладину на серебряном подносе. Ты же сам решил, что она не может скрываться у франков. Что же остается?
— Бог знает. — С каждой минутой его охватывало отчаяние. — Ну почему она так упряма. Неужели она не понимает, что для нее лучше оставаться там, где сейчас.
— Она просто не терпит неволи. — Кадар взглянул на него. — Так же, как и ты.
— Я мужчина.
— Она не посчитала бы этот довод достаточно веским.
— Потому что упряма, своевольна, она послана на эту землю, чтобы мучить…
Бой барабанов.
Он оглянулся и увидел две колонны солдат, проходивших маршем через ворота и бьющих в огромные, конической формы, барабаны. Кемал покидал свою крепость с великой помпой.
Вэр придержал лошадь, достигнув гребня холма.
— Я еще удивляюсь, почему перед Кемалом не идут рабы с опахалами и не обмахивают его пальмовыми… Боже мой!
— Что случилось? — Взгляд Кадара проследовал туда же, к пухлой фигуре, облаченной в богато украшенные доспехи.
— Да, конечно, он выглядит немного нелепо. Как ты полагаешь, сможет он действовать мечом, неся на себе такой вес?
— Не Кемал, — прошептал Вэр. — Знамя!
— А, правда, ты ведь еще не видел его. — Кадар наклонил голову, оценивающе разглядывая полотнище, которое нес знаменосец. — Оно великолепно, правда?
— Нет. — Вэра обуял ужас.
— Ты несправедлив, ты просто завидуешь Ке-малу. Tea свершила чудо. Я никогда не видел ничего более восхитительного.
Восхитительное не то слово. Ало-золотой стяг при в свете первых ярких лучей солнца переливался, играл всеми цветами живой жизни. У Вэра от страха сжались мускулы живота, когда он увидел яростные золотистые глаза львов.
— Птицы по четырем углам — это фениксы, восставшие из пепла, символ возрождения, — объяснял Кадар. — Ты не сможешь отсюда увидеть, но там есть еще маленькие бабочки, порхающие над пламенем. Tea сказала, что бабочки — символ радости.
— Она рассказывала тебе о знамени? — хриплым голосом спросил Вэр.
— Я спросил о нем однажды после отъезда Кемала из Эль Санана.
— Почему ты не говорил мне, черт тебя возьми?
— А ты заставил бы меня стащить его? Я решил, что лучше не упоминать о нем.
— Что… — Он сглотнул, пытаясь прочистить вдруг пересохшее горло. — Что она сказала о львах?
— Ничего. Она и о фениксах поведала очень неохотно. — Кадар взглянул на двух львов, стоящих мордами друг к другу с выгнутыми спинами, каждый с лапой, вытянутой к центру полотнища. — В их позах есть что-то королевское, правда?
— Да.
— Очень необычная поза. Ты полагаешь, они собираются маршировать?
— Нет. — Колонна уже подошла ближе, и теперь барабанная дробь вибрировала в каждой клеточке его тела. Порыв ветра развернул полотнище, и, казалось, львы ожили и вот-вот двинуться. — Они сидят.
— Не думаю…
— Они сидят. — Он отвел взгляд в сторону. — Это Трон.
Господи, в нем все бушевало от ярости и выло от злости, бессилия и скорби. Он был готов мчаться вниз с холмов и вырвать знамя из рук знаменосца, а потом нестись прочь отсюда на самый конец света. Это Трон со львами.
— Я так не думаю. Я никогда не видел, чтобы Трон был похож… — он замолчал, Вэр резко развернул лошадь и ударом шпор послал ее в галоп. — Вэр!
Ветер обжигал его щеки, и лошадь мчалась наперегонки с ним.
Прочь отсюда.
Только не видеть ЭТО.
Tea. Мой Бог, Tea.
Он не натягивал поводья до тех пор, пока не достиг ручья, бегущего по дну небольшой лощины за много миль от Эль Санана. Он почти свалился с лошади и, шатаясь, опустился на землю, он прислонился к стволу толстого дерева и закрыл глаза.
Все усилия оказались напрасными. Львы так и стояли у него перед глазами.
— Полагаю, для этого были причины.
Голос Кадара.
Он открыл глаза и увидел Кадара, сидящего верхом на лошади чуть поодаль.
Вэр поднялся и сделал несколько шагов к ручью. Он прополоскал рот, окунул лицо в бегущую воду.
Кадар спешился.
— Мой дорогой Вэр, если это зависть, то тебе бы следовало держать низменные чувства под контролем. Подобные крайности не принесут тебе добра.