— Эй! — закричали они хозяину корабля, — что это тебе взбрело в голову, почему ты свернул к устью Нила? Ты, наверное, хочешь продать нас мамелюкам?
И они стали замахиваться на него посохами.
— Послушайте меня! — воскликнул капитан, воздев покаянно руки. — Это не моя вина, так приказал папа нам, мореплавателям. Он желает, чтобы все паломники и крестоносцы» хотят они этого или нет, доставлялись к нильскому рукаву, Танису. Там находится ключевая египетская крепость Дамьетта. Ее нужно захватить. Император Фридрих также дал свое согласие участвовать в ее осаде. Он приведет с собой немецких и итальянских рыцарей.
— При чем тут Дамьетта? — стали кричать паломники, перебивая друг друга.
— Тот, у кого окажется в руках Дамьетта, будет обладать Каиром, этим злейшим врагом Иерусалима.
Парусник приплыл на Танис. На берегах, раскинувшихся далеко друг от друга, юноши увидели первые палатки европейских лучников, несших охрану этого устья. Гребцы по команде ускорили ход. С берегов послышались возгласы лучников «хей-хо», которыми они приветствовали прибывших европейцев. Лучники показывали вверх по реке, поднимая одну руку, как мачту, а другой изображая парус.
Матросы понимали язык их жестов: флот крестоносцев, вышедший из Каструм Перегринорум, был уже вблизи Дамьетты. Деодат с напряжением смотрел вперед. Как только солнце погрузилось в красный туман Ливийской пустыни, он громко воскликнул: «Там! Там!» — указывая Антуану на поднимающийся вдали целый лес рей.
В Деодате боролись радость и страх: там, за этими реями, он видел массивные стены Дамьетты, у которых его дед выполнял подневольные работы, будучи рабом, и откуда он бежал в Европу. Какая же судьба ждет здесь его — Деодата? Покинут ли они с Антуаном эту незнакомую землю целыми и невредимыми? Он увидел две башни, запиравшие реку перед городским портом на тяжелую железную цепь; лишь когда ее поднимали над водой, путь был свободен. Парусник встал на якорь посреди реки, к нему подплыли лодки. Не говоря ни слова, в смущении паломники высаживались с корабля и с короткой молитвой ступали на ненавистный египетский берег, ощущая под ногами твердую как камень илистую почву.
Они разбили палатки, но у большинства пилигримов жажда деятельности, пригнавшая их на Восток, иссякла. Ведь эта земля не была Святой Землей, ради защиты которой они без промедления отдали бы жизнь.
Черная смерть
Тамплиеры, прибывшие в Дамьетту, когда их Великим магистром был Гийом Шартрский, и как всегда расположившиеся за пределами основного лагеря, чуть свет пришли устанавливать недавно изобретенную катапульту. Это мощное военное орудие они привезли на своих кораблях по частям: балки, стержни, гвозди, железные оси и клинья. Под прикрытием передвижного туннеля они должны были перед штурмом подтянуть свою катапульту к городским стенам.
Однако сначала требовалось найти камни, из которых можно изготовить пушечные ядра. Были отправлены глашатаи, искавшие каменотесов среди пилигримов. Вызвались Антуан и Деодат. С группой каменотесов они поднимали камни со дна Таниса, изготавливали по чертежам тамплиеров деревянные заготовки, чтобы пушечные ядра были одинакового размера и имели равномерное закругление.
За работами наблюдал один тамплиер карликового роста. При разговоре у него странно дергалась голова, и он тер себе ухо, свисавшее с черепа, словно оборванный лоскут. Большими кроткими глазами он смотрел на собеседника.
— Почему тамплиеры привезли с собой только одну такую катапульту? Ведь для столь огромного города нужно, по крайней мере, две? — спросил его Деодат.
Человечек потер ухо и осторожно покачал головой.
— Каменотес, — сказал он, и голос его был так же мягок, как и взгляд. — Эта катапульта — особое изобретение. Жаль, что ты занят с ядрами, а то мог бы понаблюдать за тем, как устанавливают катапульту наши механики. Тогда ты заметил бы, что этот новый вид оружия имеет подвижный рычаг и вращается туда-сюда, словно пляшущий человек. Кроме того, катапульта обладает огромной силой броска. А если ее грамотно установить, она может стрелять во всех направлениях. На следующей неделе вы увидите это собственными глазами.
Коротышка приходил каждый день, стоял некоторое время рядом с Деодатом и с улыбкой кивал, следя за уверенными движениями его рук.
— Я вижу, — сказал он, — ты научился своему ремеслу у мастера в одном из строительных братств. По тому, как ты берешься за камень, я вижу, что ты способен чувствовать его суть.
— Ты правильно это заметил, — сказал Деодат. — Мой отец принадлежит к одному из строительных братств, а я обучался у него. Он работает мастером в Шартрском кафедральном соборе и знает его символы.
— Шартрский собор построен на квадрате, прямоугольнике и круге, увенчанных на хорах семиконечной звездой. Известен ли тебе язык этих знаков?
— Известен.
— Скажи мне, как тебя зовут, каменотес.
— Меня зовут Деодат. А тебя?
— Мигель. Я приехал из тамплиерского замка в Испании, это заметно по моему произношению. Замок находится на пути пилигримов к гробнице святого Иакова в Компостелле и называется Понферрада. На всем этом пути сооружаются церкви и странноприимные дома, в которых паломники могут переночевать и где о них заботятся. Чтобы достойным образом украсить внешние стены этих церквей, необходимы каменотесы, чувствующие сущность камня. Скоро сюда войдет император Фридрих со своим войском, он возглавит штурм города. Если я не погибну при штурме, то вернусь в Испанию. Может быть, ты захочешь поехать туда вместе со мной и применить свое умение в постройке домов пилигримов на пути святого Иакова?
— Все мои предки, — медленно возразил Деодат, — жили в Святой Земле, а не в Испании.
Когда вечером два друга сидели у костра над темной рекой, Антуан спросил:
— Что означают символы в плане Шартрского собора? Позволено ли тебе об этом говорить?
Минуту они молча смотрели друг на друга, затем Деодат кивнул.
— Ты ведь сам знаешь историю бунта на небесах, после которой Восставший на Всевышнего оказался низвержен на землю.
— Знаю.
— Будучи на небесах, он носил сверкающую корону на голове. Над самым лбом корону украшал карбункул.
— Я уже слышал об этом карбункуле, — сказал Антуан и налил другу в бокал остатки пряного вина.
— Когда Люцифер оказался низвергнут на землю, карбункул раскололся на три части. Первый осколок был настолько мал, что его можно было вставить в кольцо; второй — величиной с кулак; третий же — больше, чем первые два вместе. Так нам говорит предание.