целлюлита! А её товарки, продолжающие робкие попытки что-то в платье подогнать по талии, сами уже красные от злости, замешанной на страхе и зависти.
— Я скажу за ней — правильно понял меня агент, и пробкой от бутылки, вылетел из кабинета.
А я, пользуясь моментом его отсутствия, немножечко сместился от центра комнаты к её краю, создавая неудобства работающим вокруг меня девицам, что вынуждены это терпеть, и смещаться следом. Переместился к столу, на котором брошена моя будничная одежда! К столу, где во внутреннем кармане кителя, припрятан армейский нож, и специальная кобура, для ношения на бедре.
Я ко всему готов! И понимая, что суровая мадам наблюдает, я вынул из одежды вперед ножа, припрятанный там же пакетик с арахисом. Громко шуршавшим целлофан с алюминиевой прослойкой, что защурщит даже целый стадион. И пользуясь мигом, что женщина, и прочие, отвлеклась на звук, вынул и нож из тайника.
Нож, тут же спрятал от её взора за собственной рукой, еще разочек прошуршал пакетиком открывая, и распространяя запах на всю комнату, буквально провоцируя тетеньку на грубость.
— Ты сейчас что, еще и жрать будешь?! Да ты же… брось! Брось живо!
— Ладно… — проворчал я недовольно, но бросать естественно не стал, стал пытаться положить пакет так, чтобы арахис не рассыпался по всему столу, пачкая форму.
Это естественно не получилось ни с первого, ни со второго раза! И даже не вышло с третьего! И тетка уже направилась ко мне «помочь», напугав своих ассистенток, что всё это время продолжали виться вокруг меня, несмотря на движения в сторону приставным шагом, и близость стола, что мешает работать.
Ну а я, все это время, что пакетик шуршал, отвлекая внимание, и я его «пытался положить как надо», прилаживал ножик к своему левому бедру. Одной рукой, зажав ножны меж ногой и столом, без особых проблем, собрал вместе пряжку и язычок, вставил одно в другое, и застегнул.
И к тому моменту, как тетка пришла отобрать у меня арахис, нож уже был на месте, мои руки чисты и свободны, а если из девок кто и видел, что я что-то к себе на ногу прицепил, так не скажет точно — они слишком зашуганные! А иначе бы уже точно плеснули бы мне в лицо кислотой.
— А правда, что вы убивали невинных? — задал очередной каверзный вопрос мне ведущий ток шоу.
«По говорим за ужином», или как там она правильно называется — не знаю! Важно то, что шоу до сих пор держит самые рейтовое время на одном из главных федеральных каналов! И уходить от сюда, похоже не планируют.
И я что-то уже не знаю, не уверен, что после моего тут выступления, их эти «рейтинги» вдруг упадут, или они обосрутся достаточно сильно, что бы их можно было прикрыть законно, не перепачкав руки. Пока я тут только обороняюсь, не давая себя свалить, оплевать, и оклеветать, но не уверен, что это надолго. И похоже ребятушки из ФСБ сильно просчитались насчет этого всего, и после моего появления на экране, рейтинг шоу попер в гору, словно старт ракеты.
— Невинных? — склонил я голову на бок — А вы проверяли их невинность? Лично? — наклонился вперед, как бы желая услышать откровенный шёпот раз разоткровенничавшегося человека.
— Значит там были и женщины, и дети? — не растерялся собеседник, начав давить на мою бесчеловечность будь то только этого и ждал.
— ВЫ ПЕДОФИЛ!? — отпрянул я прочь, пуча глаза, ставя голову в пол оборота к оппоненту, будучи уверенным, что сейчас в эфир пустят именно дальний план, и только так я смогу пустить в ленту свои эмоции.
Они ведь хитрые, гаденыши! У них тут четыре камеры, две на наши лица крупным планом, одна общий крупный. И одна общий дальний. И они переключаются меж ними так, как выгодно им, а не мне. Поэтому мне приходится работать мимикой так, чтобы на любом кадре были видны нужные мне эмоции.
— Вы, возможно, не так поняли… — немного робко, проговорил человек, так как я все же смог сбить его с ритма наездов своим выкриком.
— Вы, вы… — сделал я вид, что не могу подобрать слов, глядя на собеседника, одновременно с этим улавливая переплоток техников где-то вдалеке, сообщающих о том, что первая ступень ракеты отделилась, и первая космическая взлета рейтинга достигнута.
— Прошу прощения, но разговор все же не о мне… — взял себя в руки ведущий, натянув дежурную улыбку.
— Но как же… — взглянул я с ошарашенным лицом прямо в камеру, в душе тихохонько смеясь, радуясь тому, что техники не успели переключить эфир именно с общего плана куда-то еще, и взгляд в такую камеру, подобен взгляду в зрительский зал, и куда эффективней, чем просто взгляд в камеру, что и так в морду тычут.
Одного утопил! С него теперь не слезут! Нужно еще!
— А вы знаете, как в тюрьме поступают с насильниками и педофилами? — поинтересовался я, решая вбить последний гвоздь в крышку.
Но промахнулся, попав себе по колену! И ведущий вернул себе былую уверенность в мгновение ока.
— А вы там были? Расскажите об этом!
— Нет конечно! — сделал я удивленное лицо, разводя руками — Но был один… нехороший гражданин, что очень любил поделится подобными историями после отсидки.
— Расскажите? — поинтересовался он, и я понял, что вновь попал куда-то не туда.
— Думаю… как-нибудь в другой раз — сморщил я носик.
И ведущей, видимо поняв, что проколовшись однажды, проколется и дважды, и что во второй раз, пойдя в атаку, я возможно уже не споткнуться столь глупо, решил сменить тактику — позвать второго гостя!
— Встречай! Выдающаяся певица нашей страны! Примадонна эстрады, Алла…
Батюшки! Ты жива еще старушка! — воскликнул я в душе, глядя на зашедшего в студию вместе с приглашением человека — и двигаться еще можешь! А я всё гадал, куда это двести миллилитров моей крови пропало еще в десятом годе! Мы тогда с девяткой пол страны перелопатили, но так и не нашли хвоста! А вот он! Предо мной! Моя крову-кровушка… поддерживаешь жизнь, в этом дряхлом теле, за место тысячи иных процедур. Да еще молодит