И замер.
Потому что понял: влип.
Так удачно и правильно начавшийся бой может закончиться очень даже неправильно.
Во дворе было довольно светло: стоявший по ту сторону тына человек держал факел – и поводья нескольких лошадей.
Еще один человек сидел на земле, пытаясь остановить кровь, хлещущую из порезанной руки. Эти двое не имели значения.
Они были не опаснее тех двоих, которых прикончил Славка.
К сожалению, был еще пятый.
Этот пятый стоял прямо перед Славкой, радостно осклабившись, поигрывая швырковым копьем.
Один взгляд на него – и Славке стало ясно: худо дело. Дорогу ему преградил матерый нурман в полном боевом облачении, с мечом на поясе, топором в петлице и щитом на плечевом ремне. Собственно, щит нурману был особо не нужен, потому что на нем был добрый пластинчатый доспех, просечь который можно хорошим топором или клинком особой ковки. Трофейный же меч Славки способен на такой «подвиг», только если нурмана крепко связать и положить на что-нибудь твердое.
– Неплохо бьешь, полочанин, – с сильным северным выговором произнес викинг. – Брось железо – и я тебя не убью. Мне нужен крепкий трэль. Такой как ты.
– А шел бы ты к своему Одину, волк нурманский! – по-нурмански посоветовал Славка.
Викинг метнул копье так быстро, что взглядом не уследить. Однако Славка глядел не на копье, а на нурмана и потому, предугадав миг броска, подался в сторону. Копье воткнулось в стену избы, нурман с места прыгнул на Славку, уже в прыжке выдергивая меч и разворачиваясь так, чтобы щит соскользнул с плеча на руку. Он был очень ловким и быстрым, этот викинг. У Славки, с его жалким оружием, не было никакой надежды завалить его в единоборстве. Да Славка и не собирался. Подпрыгнув высоко вверх, он толкнулся босой ногой от нурманова щита и перемахнул через викинга – как во время степных игр перепрыгивал через трех, поставленных рядом, лошадей. Еще один прыжок – и Славка оказался по ту сторону забора—в седле одной из лошадок. Та всхрапнула, ударила задом, но Славка поучил лошадку кулаком между ушей, а смерда, что держал поводья, – мечом по загривку. Плашмя, ведь это был не воин, а обычный селянин. Оглушил смерда, осадил заплясавшую лошадь и оглянулся. Очень вовремя. Нурман как раз выдернул копье из стены и, хекнув, метнул в Славку.
Вот теперь Славка уворачиваться не стал. Оказавшись в седле, пусть неудобном и непривычном, он почувствовал себя намного увереннее. Хоп! – и перехваченное копье уже в руке Славки.
Нурман аж хрюкнул: не ожидал от какого-то там полочанина этой исконно скандинавской повадки.
Удивился викинг, однако не смутился ничуть: вскинул щит, готовясь отразить Славкин бросок, и – бегом к воротам.
Славка метать копье не стал. Он послал коня навстречу викингу. Встретились они тесно, прямо в воротах. И ударили одновременно.
Викинг – сбоку, целя по Славкиному бедру. Славка – мечом по краю нурманова щита. Рывком намотанного на запястье повода (в руке было копье), вздернул коня на дыбы. Поднять необученного коня не получилось – он просто прянул назад. Меч Славки застрял в щите викинга и вывернулся из руки. А вот меч нурмана врубился в лошадиный бок. Бедолага-конь закричал-заржал, выворачивая душу, вскинулся-таки на дыбы, но сразу опрокинулся наземь, забил ногами. Нурман подался назад, чтобы не попасть под удар копыта, сместился вправо, пытаясь разглядеть, что случилось со всадником: поодаль упал или придавило…
Славка вынырнул из придорожных лопухов за спиной нурмана и ударил его копьем в шею пониже уха, под край шлема.
Звериным чутьем (услышать он не мог – все звуки потерялись в ржании умирающей лошади) нурман угадал опасность, дернулся, поворачиваясь. Так что удар прошел вскользь. Но – хватило. Отточенный край копья чиркнул по загорелой нурманской шее – и вскрыл жилу. Кровь брызнула – на сажень. Нурман, не обращая внимания на рану, кинулся на Славку. Славка отскочил, запутался ногами в траве, повалился в канаву, увидел проблеск клинка над собой, перекувыркнулся через голову, едва не свернув шею, вскочил на ноги, завертел головой, выглядывая врага.
Нурман пропал.
Славка обнаружил его, когда посмотрел вниз.
Нурман лежал в канаве. Ничком. Славка на мгновение усомнился: не хитрость ли? Но понял: с ним викинг не стал бы так хитрить.
Однако, спрыгнув в канаву, Славка на всякий случай наступил на десницу нурмана, сжимавшую меч. Викинг даже не дернулся. Неудивительно для человека, большая часть крови которого в этот момент впитывалась в землю.
Славка, поднатужившись, потянул тело из канавы. Выволок – и обнаружил, что народу вокруг прибыло. Несколько местных жителей, вооружившихся кто чем, смотрели на него.
Меч нурмана, как живой, скользнул в Славкину руку. Ладонь обняла рукоять – как прилипла. Это был настоящий меч, а не кое-как выкованная железяка ополченца.
Смерды попятились. Не то чтобы полуголый, босой, перепачканный в грязи Славка выглядел очень грозно… Грозным его делал труп нурмана у ног.
Когда Славка покинул деревню, он выглядел намного авторитетнее, чем когда в нее входил. Позаимствованный у нурмана доспех и оружие, пара коней, тугой кошель на поясе. Ему бы еще лук хороший… Но пришлось довольствоваться тем, который был приторочен к седлу одного из убитых новгородцев. Та еще деревяшка, но – лучше, чем ничего.
Смерды, впрочем, тоже остались в прибыли. Они унаследовали двух коней поплоше и имущество побитых новгородцев, которое им подарил Славка. Он справедливо рассудил, что ему оно – лишний груз, а, одаренные, смерды точно будут держать язык за зубами, если кто-то поинтересуется: куда это подевались княжьи люди?
Глава тринадцатая,
которая начинается неприятностями, а потом – возвращением того, кого Славка считал навсегда ушедшим за Кромку
Видно, Славке на роду было написано: дважды на одни и те же грабли наступать. А может, ловчие приемы у всех лесовиков одинаковые. Но в лесах кривичских угодил он ровно в такую же ловушку, что и в лесах древлянских.
Кривичская ловушка тоже сработала как надо: раз – и нога лошади в петле. Два – и подсеченная рывком веревки лошадь осеклась, нырнула головой вперед.
По замыслу ловца всадник должен был вот так же нырнуть – головой в землю. Но – не вышло.
Движение опавших листьев Славка заметил за миг до того, как затянулась петля. Да и нынешний Славка был не чета тому отроку, которого взяли тогда древляне.
Прыжок через голову падающей лошадки, сухой шелест покинувшего ножны меча, удобная тяжесть щита, сброшенного с плеча на руку.
Кобыла билась на земле, пытаясь встать. Заводной конек, шарахнувшийся, когда Славка выпустил повод, остановился и заржал. Двое ловцов, бросившихся было добить упавшего, – остановились на полпути. Одно дело – прирезать приложившегося оземь, оглушенного противника, совсем другое – лезть на обнаженный клинок.