славу и к новому учебному году мы с друзьями возвращались в приподнятом боевом духе. Оллер с Риной стали еще ближе друг другу; Ивар по-прежнему много занимался и по-прежнему, как бы это лучше сказать, соревновался в остроумии и находчивости с по-прежнему неподражаемой Анжеикой, но теперь даже я замечала, как между ними искрило; Эран, получив от меня отказ, еще больше увлекся историей Аарона и другими науками; Нила пропадала во фруктовых садах с книгами о любви, а я… Выговорившись морю и проникшись его свободным духом, я перестала страдать о несбывшейся любви, наконец приняв очевидное: в ближайший год лучше больше заниматься физической подготовкой и думать о жизни, своей и тех, кто будет зависеть от меня.
Как сказал Ивар, эта передышка помогла каждому из нас расставить приоритеты, чтобы не бояться двигаться дальше. Отлично отдохнув после больших нагрузок, мы стали сильнее духовно. И полагали, что теперь нам все по плечу. Жаль, что мы ошибались.
* * *
В детстве папина лаборатория казалась мне сказочным местом – королевством бесконечных всевозможных баночек с таинственными надписями, с порошками, жидкостями, мазями, где витали чудесные запахи. С каждым годом восторгов и чудес становилось все меньше. А однажды, лет в четырнадцать, папа позвал меня помочь ему с одним рецептом – и волшебство рассеялось окончательно. Просто небольшая комната, заставленная множеством стеллажей с вполне обычными ингредиентами. К слову, академическая лаборатория – ого-го! Нет, разочарования не было. Просто с возрастом открылись глаза на реальную картину того, что представляла из себя папина лаборатория.
После каникул ситуация повторилась. Мы вернулись в академию, которая еще год назад показалась мне невероятным местом, полным жутких тайн, загадок и чудес. Тогда я смотрела на здания и парк глазами испуганной девочки, не понимавшей, чего ждать дальше и надеявшейся на лучшее.
Теперь все было иначе.
Здание академии было тем же, а я – другой. Больше не верила в чудо, да и хорошего не ждала. Нам прямым текстом сказали, что впереди еще более тяжелый год обучения, так что ложных надежд никто не питал. Зато были первокурсники – наивные, испуганные, разные. Кое-кто из них высокомерно ругался с «деревенщинами», а те, зашуганно сбившись в кучки, рычали в ответ. И уже наши парни-одиночки со второго курса буквально с порога принялись охотиться на свободных девушек. Как совсем недавно охотились за нами с Риной Блай с Глером…
Время, которое и в первый год обучения не было бесконечным, теперь рвануло вперед – только успевай набрать воздуха для очередного рывка.
Весь наш второй курс сразу поселили в казармы рядом с полигоном. Девушек – отдельно от парней, но не по двое в комнате, а по пятнадцать в спальном помещении. Каждый день назначалась дежурная, ответственная за дисциплину и порядок. Кто-то не заправил кровать? Дежурная лишалась баллов. Кто-то намусорил? Не убрал вещи на свое место? Или вовсе не по форме обратился к куратору? Лишили баллов – это еще, считай, отделалась малой кровью.
Потому что в первую же ночь на новом месте нам досталось по всей строгости второго года обучения. Как говорится, чтобы неповадно было. Только мы улеглись, переодевшись в пижамы, обязательную одежду для сна, а о милых сердцу ночнушках из дома сразу сказано было забыть, в казарме включился свет и зычный голос приказал «Подъем». Испуганная, дезориентированная, уставшая за день, я едва не упала, поднимаясь с кровати. Кое-как встала по стойке смирно, сонно таращась.
– Лерра Каззи, продемонстрируйте нам плетение ливеральных нитей правого круга! – приказал тот же нестерпимо противный голос.
В следующий момент выяснилось, что голос лерра Дивита. Нила, к которой обращался куратор, вздрогнула и судорожно попыталась изобразить требуемое. Вышло ужасно.
– Лерра Тейн, поправьте кадета Каззи! – приказал Дивит, глянув на Олу, сонно покачивавшуюся справа от меня.
– Простите, я не могу, – прошептала она испуганно.
– Не слышу! – лерр Дивит повысил голос.
– Я не помню плетения, – Ола совсем сникла, у нее задрожали губы и руки.
– Минус пять баллов вашей паре! – объявил лерр Дивит.
Ола затряслась всем телом. Я не выдержала – распираемая злостью, громко спросила:
– Что здесь происходит? Это ведь женская спальня!
– Да вы что? – непонятно чему обрадовался лерр Дивит. В его карих глазах появился яркий красный оттенок. – Кто это у нас заговорил?! Представьтесь, кадет!
– Вероника Эйташ, – сказала я, уже понимая, что совершила ошибку, за которую вот-вот поплачусь.
– Так вот, лерра Эйташ, – кивнул Дивит, – за ваш длинный язык и неумение обращаться к командиру по форме, вся ваша женская спальня наказана! У вас три минуты на то, чтобы надеть форму и выйти на плац! Время пошло. Ну?!
Мы принялись суетливо одеваться. Натягивали форму прямо на пижаму. В те незабываемые три минуты я поняла, зачем нам выдали эти свободные бесформенные штаны и рубашку из тонкой мягкой ткани, скрывшие все женские прелести от посторонних глаз.
Во избежание получить еще чего-нибудь от лерра Дивита, мы с девчонками все-таки успели вовремя одеться, обуться и прибежать на плац. Там нам приказано было отжиматься. По десять раз. Для начала. Потом еще десять раз, потому что Нила имела неосторожность пробурчать себе под нос про издевательство. Дальше если кто и бурчал, то исключительно не раскрывая рта.
Впрочем, на плацу в ту ночь были все второкурсники.
И если плетельщицы отжимались и бегали по кругу, слушая «советы» преподов, то защитников отправили в соты на труднопроходимые маршруты…
Утром, когда мы встретились на завтраке перед теорией магических плетений, многие парни шли с полигона перемазанные и уставшие в казарму приводить себя в порядок. Так начался наш новый учебный год – соты, соты, соты… плетения… дисциплинарные взыскания и редкие передышки во время теоретических занятий. Кое-кому там даже удавалось спать с открытыми глазами.
Среди кураторов были и Лерио с Региной. Но к нашей первой за долгое время встрече у меня совершенно не осталось сил на любовные терзания. Я будто бы со стороны отметила, что мой интерес к Грею Лерио не угас, что он все так же хорош собой, и – переключилась на очередное задание.
Тяжелее всего, пожалуй, приходилось как раз тем, у кого были отношения. Например, Рина с Оллером радовались совместным