Пока она промывала раны, Джек молчал, хотя Лорен заметила застывшие в его глазах слезы. Знаком он показал ей на свой шарф, но один вид этой грязной, пропитанной жиром тряпки привел Лорен в ужас.
– О нет… нет, я воспользуюсь своим. Он… – она вовремя спохватилась, – он больше вашего.
– Я не принимаю подачек.
– А я не принимаю возражений.
Лорен не дала ему времени отреагировать на ее слова и мгновенно сорвала платок с шеи. Мысленно она похвалила себя за то, что не надела сегодня синий шелковый шарф, который подарил ей Джеред, заменив его на узорный хлопчатобумажный платок, купленный ею самой в Коронадо.
Не позволяя себе думать о боли, которую, возможно, причиняла этому бедняге, Лорен торопливо перевязала платком раненую ногу.
– Ну вот, теперь вы продержитесь, пока я не отвезу вас в «Кипойнт» и не вызову доктора. Сможете вы ехать верхом?
– Погодите минутку, миссис. Я не собираюсь ехать никуда, кроме как к себе домой, и никакой вонючий костоправ не прикоснется к Джеку Тернеру.
– Но, мистер Тернер, у вас серьезное ранение. Возможно, сломана щиколотка.
Она не могла позволить этому человеку вернуться в пещеру, которую он называет домом, и оставить его там без медицинской помощи.
– Пожалуйста, мистер Тернер, если вы не хотите в «Кипойнт», разрешите мне привезти сюда Руди… Вы ведь знаете Руди Мен…
– Черт возьми, да, я знаю, кто такой Руди Мендес, но ни он и ни кто другой, кроме меня самого, не будет лечить мою рану. У меня больше сломанных костей, чем вам лет.
– Но ваши раны слишком глубокие, их надо зашить.
Он поднял на нее глаза, в его взгляде было презрение.
– Кто-нибудь подумал зашивать мое лицо, когда эти чертовы индейцы сделали с ним то, что сделали?
Он не ждал ответа, а Лорен чувствовала себя слишком подавленной, чтобы что-нибудь сказать.
– А теперь уйдите с дороги.
Джек с трудом поднялся на ноги, отвергнув ее попытку помочь ему. Он наклонился, поднял капкан и выругался, сетуя на то, что, кроме него самого, в ловушку ничего не попало. Хромая, он заковылял к своей лошади и, прежде чем забраться в седло, сделал большой глоток из фляжки.
– Может быть, вы позволите проводить вас? Вдруг вам потребуется помощь?
– Нет, мэм. Вы и так видели Джека Тернера больше, чем кто-либо за последние двадцать лет. Постарайтесь забыть то, что видели. – Он смущенно отвернулся и добавил: – Кажется, вы порядочная женщина, миссис Локетт.
Лорен поняла, что любое проявление жалости только рассердит его, поэтому сказала:
– Благодарю вас, приятно было познакомиться, мистер Тернер.
Он молча приподнял шляпу и ускакал.
Она за ним не последовала, помня, как охраняет он свою жизнь от постороннего вмешательства.
Подождав, пока Джек скроется из виду, Лорен села в седло и направилась в сторону ранчо, остановившись только раз у реки, чтобы смыть с рук кровь.
Лорен прошла на кухню, собрала в корзинку еду и вернулась на берег реки, туда, где находился дом на скале. Она оставила корзинку на плоском камне, как это сделал Джеред, когда привозил ее сюда, и тотчас же уехала, даже не оглянувшись.
Глория должна была скоро родить, и женщины все больше времени уделяли шитью, вязанию, а также обсуждению имени для будущего ребенка. Однажды утром, сияя от счастья, Елена сказала Лорен, что снова беременна. С тех пор как Елена приехала на ранчо, с лица Карлоса не сходила довольная улыбка. Лорен была рада за них и от души поздравила подругу.
Младенец Мендесов для своего появления на свет выбрал двадцать третье января. Глория с самого утра чувствовала недомогание. Она с Лорен и Марией сидела в большой гостиной у огня за чаем и тихо разговаривала. Вдруг Глория побледнела и вцепилась в ручки кресла.
– Думаю, роды начинаются. Это уже третья схватка, самая сильная.
Лорен чуть не уронила чашку, Мария подошла к невестке и помогла ей добраться до спальни.
– Лорен, ты поможешь мне уложить Глорию?
Лорен вскочила и бросилась за ними.
Повинуясь команде Марии, она сняла с постели покрывало и одеяла, а Мария помогла Глории лечь на простыни.
– Я ее раздену, а ты, Лорен, пойди и попроси Елену присмотреть за детьми, – спокойно сказала Мария. – Пошли с кем-нибудь из вакеро весточку Руди. Они знают, где его найти. Потом возвращайся сюда, лишняя пара рук нам не помешает.
Лорен выбежала из комнаты, радуясь, что нашлось дело, которое избавит ее от присутствия при родах. Она боялась, боялась за Глорию, поскольку никогда не забывала, как ушла из жизни ее собственная мать.
Елена, напротив, пребывала в самом радужном настроении и заверила Лорен, что охотно примет на себя заботы по дому, присмотрит за детьми и будет всегда наготове, если понадобится еще какая-нибудь помощь.
Несколькими минутами позже в дом ворвался Руди – лицо его казалось серым, несмотря на смуглый цвет кожи и загар.
– Руди, – воскликнула Лорен, – я рассчитывала, что ты меня успокоишь! Думала, ты уже привык к этому. А у тебя такой вид, словно ты ожидаешь появление первенца.
Он застенчиво улыбнулся:
– Я думаю, каждый раз – все равно что первый. С ней все в порядке? Могу я ее видеть?
– Пожалуй, – неуверенно сказала Лорен, – подожди, я спрошу.
Войдя в затемненную комнату, она увидела, что Глория сидит в постели, опираясь спиной на подушки, и разговаривает с Марией. Лорен этого не ожидала. Она думала, что увидит Глорию, корчащуюся в муках.
– Можно Руди повидать тебя?
Глория рассмеялась:
– Его вина, что я оказалась в столь бедственном положении, поэтому, думаю, он имеет на это право.
Руди вошел и большими шагами приблизился к кровати. Он сел рядом с Глорией и положил обе огромные ручищи ей на живот:
– Итак, к ночи у нас появится еще один нахлебник?
– Но не забывай, что некоторое время я одна буду его кормить.
– Уверен, что ты с этим справишься.
Руди улыбнулся и положил ладони на ее набухшие груди.
Она шутливо хлопнула его по рукам:
– Руди Мендес, даже в такую минуту и в присутствии матери ты ведешь себя как распутник.
– Она знает, что я пошел в отца.
Он рассмеялся и нежно поцеловал жену в лоб:
– Я буду рядом, если понадоблюсь. Люблю тебя.
Глория поцеловала обе руки мужа, и Руди покинул комнату. Глаза Лорен наполнились слезами, к горлу подступил комок, и она ничего не ответила Марии, когда та попросила ее помешать угли в камине.
День тянулся медленно. Схватки становились все чаще и сильнее. Вдруг, к ужасу Лорен, в кровать хлынули воды, окрашенные кровью в слабо-розовый цвет. Она подумала, что происходит что-то ужасное, но Мария успокоила ее, сказав, что все идет нормально и скоро появится младенец.
Примерно через час лицо Глории исказилось от боли. Мария что-то говорила ей нежным голосом, заставляла тужиться сильнее, и вдруг комнату огласил плач ребенка. Мария приняла мальчика и перерезала пуповину, связывающую его с матерью. «Должно быть, и моя мать страдала так же, чтобы произвести на свет меня и братика, чье рождение и убило ее», – думала Лорен. Она чувствовала огромное одиночество женщины, которой не помнила. Конечно, мама любила ее, они, наверное, были очень близки, но никто никогда не рассказывал об этом Лорен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});