Приподнявшись на локте, Хелен проследила за взглядом Алекса и в ужасе замерла. Это какой‑то кошмар… Она сейчас проснется…
Ее губы беззвучно зашевелились.
— Папа.
Хотя маркиз Хатауэй был невысокого роста, он держал себя так, словно был королем. Его лицо выглядело бледным и серьезным. Боже милостивый, он, должно быть, приехал за ней из Эдинбурга, узнав от Кокса, что она здесь застряла.
Про себя Хелен отметила тот момент, когда шок от увиденного на лице лорда сменился бешенством. Он грозно нахмурил белые кустистые брови, заросшие щетиной щеки порозовели. От взъерошенных ветром седых волос до облепленных снегом сапог ее отец был воплощением благородной ярости.
Алекс сел в постели, словно желая закрыть ее своим телом.
— Я же сказал, убирайтесь!
Лорд Хатауэй бросился к постели, его немигающий взгляд был направлен за спину хозяина замка, на Хелен, и она невольно подтянула одеяло до самого подбородка, чтобы скрыть наготу. Ей хотелось крикнуть, что это не то, что он думает… но ведь было именно то. Она отдалась человеку, который не являлся ее мужем, человеку, которого она едва знала.
Когда лорд Хатауэй обратил свой взгляд на Алекса, у него на лице было такое выражение, словно он вот‑вот совершит убийство.
— Что ты с ней сделал? — в бешенстве прорычал Хатауэй.
— Не знаю, черт побери, кто вы такой, но у вас нет права вторгаться…
— Ты совратил ее! Негодяй!
Нежданный гость наотмашь ударил кулаком Алекса в челюсть, и тот ударился головой о деревянное изголовье. Кровать задрожала, с древнего балдахина посыпалась пыль. Макбрут прижал к щекам ладони и с минуту сидел молча, потом в его глазах вспыхнул дикий огонь, и Хелен поняла, что настала ее очередь действовать.
Она проворно встала между двумя мужчинами.
— Хватит! Довольно!
Алекс попытался оттолкнуть ее.
— Я не позволю, чтобы за меня заступалась женщина!
— А я не позволю, чтобы ты избил моего отца!
— Твоего отца? — Голова Алекса странно дернулась.
Маркиз стоял возле кровати, тяжело дыша и сжав кулаки.
— Я должен бы тебя убить. Ты заставил мою дочь лечь с тобой в постель…
— Он меня не заставлял, — вмешалась Хелен, все еще прижимая к себе одеяло. Как ей было жаль так огорчать отца! — Прости, папа, но тебе не следует винить Алекса. Я сама к нему пришла.
Лицо маркиза окаменело.
— Я тебе не верю.
Она не смела поднять на отца глаза.
— Я… я хотела узнать, что это такое — любовь…
— Что она сделала, не имеет никакого значения, — вдруг вмешался Алекс. — Ничего бы не случилось, если бы я не позволил этому случиться.
— В этом вы правы, — отрезал лорд Хатауэй. — Клянусь, вы дорого заплатите за то, что погубили мою дочь.
Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга жестким оценивающим взглядом.
Хелен была смущена и совершенно не знала, что ей делать дальше.
— Это все моя вина. Папа, я не хочу, чтобы ты плохо думал об Алексе, он меня не соблазнял, потому что…
— Даже если бы он получил благословение самого Георга Четвертого, это теперь не имеет значения. — Лорд Хатауэй подошел к кровати со стороны Хелен, и на какой‑то момент она испугалась, что он ее ударит. Отец никогда плохо с ней не обращался, но и она прежде так страшно не сердила его. И теперь она не отступит. Хотя внутри у нее все дрожало, девушка стойко выдержала отцовский взгляд, приготовившись к еще одному взрыву его ярости.
Но маркиз лишь получше подоткнул под нее одеяло, а потом схватил со стула ее одежду. Взяв дочь за руку, он стянул ее с кровати вместе с одеялом, оставив Алекса совершенно голым.
— Мы сейчас же все решим, — обратился к нему маркиз.
Макбрут холодно кивнул. Хелен позволила себе лишь украдкой взглянуть на него. Он был прекрасен в своей наготе и держался с достоинством, с каким только мог держаться мужчина, которого разъяренный отец застал на месте преступления.
Помоги им Всевышний… Ну почему она не вернулась ночью к себе в комнату?
Когда они вышли в коридор, лорд Хатауэй протянул Хелен ее одежду. В слабом свете, проникавшем сквозь пыльное окно, его лицо казалось серым.
— Пойди оденься. Я жду тебя здесь через полчаса. — Повернувшись, он зашагал обратно в спальню.
Хелен охватил ужас, и она крикнула:
— Папа, обещай, что не затеешь дуэли с Алексом!
— Вообще‑то, — его лицо скривила гримаса, — прикончить этого развратника было бы большим удовольствием, но даже так не вернешь потерянного тобой.
— Ты не понимаешь. Позволь мне сказать…
— Нет. — Он махнул рукой. — Я ехал полночи, чтобы добраться сюда и убедиться в твоей безопасности. В результате я узнаю, что ты обманула мисс Гилберт и растоптала мораль, которую я старался привить тебе. Пожалуйста, не оскорбляй меня извинениями за свое недостойное поведение.
Его слова повисли в холодном воздухе словно проклятие. Хелен хотела побежать за отцом, умолять его простить ее за причиненную ему боль, но она знала, что он не станет слушать ее извинений. Слезы застилали ей глаза. С тех пор как умерла ее мать — а Хелен была тогда маленькой девочкой, — они с отцом жили душа в душу. Теперь она оскорбила единственного человека, который был ей дорог.
И все же она ни в чем не раскаивалась и не жалела, что занималась любовью с Алексом. Оба раза все было просто замечательно! Вот только ей надо каким‑то образом показать отцу, что она все та же любящая дочь.
Что бы ни ждало ее, даже если он запретит ей путешествовать, Хелен поклялась себе, что примет любое его наказание.
— Ты и Макбрут поженитесь.
Приговор отца прозвучал полчаса спустя в спальне хозяина замка. Хелен ошеломленно смотрела на Алекса: он был полностью одет — килт, плед и сапоги — и стоял, заложив руки за спину с каменным выражением на лице.
Позабыв о клятве, она выпалила:
— Это невозможно!
— Когда мы доедем до деревни, — невозмутимо продолжал лорд Хатауэй, — вас там обвенчают. Откладывать нет причины, тем более что на это нет никаких запретов здесь, в Шотландии.
— Но… я не могу выйти за него замуж. — Ужас овладел Хелен. Она резко обернулась к Алексу. — Уверена, что и он не согласится на это.
— Я предложил обручение. — Синие глаза смотрели на нее с презрением. — Но его светлость настаивает на том, чтобы дело было решено по‑английски.
— Обручение — это варварский обычай. — Маркиз презрительно фыркнул. — Он означает, что вы проживете один год и один день без бракосочетания и, если не будет ребенка, по истечении этого срока каждый пойдет своим путем, а репутация женщины будет при этом погублена. — Он решительно покачал головой. — Вы лишили мою дочь девственности и должны поступить с ней честно.