Читать интересную книгу Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 - Владимир Васильев

— «Ну, начнем! — бодро сказал я. — Дойдя до конца нашей истории, мы будем знать больше, чем теперь. Так вот, жил-был тролль, злющий-презлющий; то был сам дьявол. Раз он был в особенно хорошем расположении духа…»

— Папа, — прервала меня Надя. — Раз он был злющий-презлющий, то как он мог быть в хорошем расположении духа?

Раз уж дочка начала задавать вопросы — уложить ее быстро не получится. Я поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее. Сказал:

— А почему бы и нет? Злые тоже могут быть в хорошем расположении духа. Сделали гадость, сидят и радуются. И обдумывают следующую гадость.

— Тогда надо говорить не в «хорошем расположении духа», — наставительно произнесла Надя, — а «в веселом». Или «радостном». Потому что веселье и радость — это чувства. А хорошее — это хорошее. Это категория качества.

— Не слишком ли умные слова для второклассницы? — спросил я. — Кыш из моей головы! Или сама будешь читать.

Надя надула губки, но замолчала.

— Будем считать, что это сложности перевода, — смилостивился я. — Итак… «он смастерил такое зеркало, в котором все доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, все же негодное и безобразное, напротив, выступало еще ярче, казалось еще хуже. Прелестнейшие ландшафты выглядели в нем вареным шпинатом, а лучшие из людей — уродами».

— Я люблю шпинат, — сказала Надя. Исключительно из упрямства. Она и шпинат ела из упрямства, поскольку узнала, что обычно он детям не нравится.

В таких ситуациях — лучше всего игнорировать реплики. Я продолжил читать сказку, пока не дошел до фразы: «Все ученики тролля — у него была своя школа — рассказывали о зеркале, как о каком-то чуде».

— Это как у нас школа? — заинтересовалась Надя. — Как у дяди Гесера?

— Нет, — ответил я твердо. — Это был не дядя Гесер.

— А тролль был какого уровня? Первого?

Человеческим детям проще, они слушают сказку в полной уверенности, что сказка — ложь. Дети Иных прекрасно знают, что за каждой сказкой стоит реальная история. Не всегда детская. Даже за Русалочкой, Рапунцель и прочими диснеевскими принцессами есть такая правда, от которой Дисней бы поседел и начал заикаться.

Я прикрыл томик Андерсена и сказал:

— Высшего. Но давай ты все-таки послушаешь сказку? История магии у вас начнется с третьего класса.

— Давай, — вздохнула Надя.

* * *

Человек, сидящий у окна, был молод, немногим за двадцать. Скуластое лицо было грубоватым, крестьянским, но глаза живыми и умными, а потрепанная мантия, перекинутая через спинку стула, выдавала в юноше небогатого студента. Огромный лист сероватой бумаги, лежащий перед ним на столе, был покрыт линиями, стрелочками, латинскими буквами, римскими и арабскими цифрами. Юноша аккуратно вписал в один из кружков букву «K», рядом нарисовал кружок с торчащей из него стрелочкой, отложил перо и нахмурился, как будто результат его чем-то расстроил.

— Ты загрустил, мой милый Иоганн? — спросили юношу из-за спины.

Юноша вздрогнул, привстал и снова уселся.

— Ты так напугался, будто к тебе подкрался тролль, — негромко сказал его собеседник.

— Кто такой тролль, учитель? — спросил юноша, не оглядываясь.

— О, мой милый Иоганн… Троллем в той стране, откуда я вернулся, называют злого горного духа. В твоей чудесной теплой Моравии троллей не водится. Да по правде говоря — их вообще нет.

Юноша сглотнул и нахмурился, глядя в бумагу, будто услышанное его не убедило.

— Ты все сделал?

— Да, учитель, — сказал Иоганн. — Я все сделал, учитель. Вы помните, о чем мы с вами договаривались?

Тот, кого он называл учителем, вздохнул за его спиной.

— Ах, Иоганн, Иоганн… Как жалко, что ты не хочешь быть Иным. А ведь ты мог бы…

— Нет, учитель.

— Может, ты останешься человеком, но будешь и впредь моим учеником?

— У вас много учеников, — сказал Иоганн, глядя в окно на невысокую часовню августинского монастыря. — Любой школяр будет счастлив, если вы возьмете его к себе, как был счастлив и я…

— Ты лучший, Иоганн! Ты разобрался в том, в чем я и сам не в силах разобраться. Неужели знания стали внушать тебе скуку?

— Не скуку, а отвращение, учитель. Вы помните наш уговор?

Учитель вздохнул.

— Да, мой милый Иоганн. Ты завершаешь расчет и объясняешь мне результаты. А я оставляю тебя в покое.

— И делаете так, что я забываю обо всем, чему научился, забываю о вас, забываю об Иных, забываю о колдовстве! — напомнил юноша.

— Уйдешь в монастырь? — полюбопытствовал учитель.

— Да! Я возьму себе другое имя, забуду о прошлом и буду молить Бога простить мне работу на дьявола!

Учитель засмеялся.

— Я не дьявол. Я даже не демон. Я Иной. И я сомневаюсь в том, что вообще… впрочем, ладно, мой милый Иоганн, не буду мучить тебя крамольными речами. Ты завершил расчет?

— Да!

— Хорошо, — сказал учитель. — Обещаю своим именем и силой, что, как только ты расскажешь мне правду, я помогу тебе забыть обо мне, позволю удалиться и жить той судьбой, что ты избрал. Доволен?

Но юноша чего-то ждал.

Учитель вздохнул и вытянул руку так, что ладонь его, сухая и крепкая, оказалась над листом бумаги, перед лицом юноши.

— Пусть Тьма будет свидетелем моих слов, — сказал учитель.

Над его ладонью возникла темная точка. Расширилась — и превратилась в крошечный шарик из тьмы и мрака. Казалось, что он вращался над ладонью, но, может быть, это было лишь иллюзией.

Юноша вздохнул. Потом отстранил руку учителя — и ткнул пальцем в бумагу.

— Вот. Это тот скандинавский мальчик. Я нарисовал щит и копье, символы Марса…

— Кай, — сказал учитель зачарованно. — Да.

— А вот это девочка. — Юноша ткнул пальцем в кружок, над которым было нарисовано зеркало Венеры, кружочек на ручке.

— Герда, — кивнул учитель.

— Если все их предки… — юноша снова сглотнул, провел рукой над листом бумаги, где множество кружочков соединялись линиями, — действительно их предки… и уровень их Силы верен…

— Верен, — нетерпеливо сказал учитель. — Не сомневайся.

— И этот… господин Z… за три столетия четыре раза появлялся в их родословной… — голос юноши стал тоньше, будто он сдерживался, из последних сил не переходя на крик, — …и он имеет то, что вы называете Высшей Силой…

— Да, — сказал учитель. — Он три раза появлялся в родословной девочки и один раз в родословной мальчика. Я даже отвечу на твой невысказанный вопрос. Это действительно я. Все четыре раза, все три века.

— Вы дьявол, — твердо сказал юноша.

— Говорю же тебе — дьявола не существует! — рявкнул учитель. — Не его бойся!

— А я и не его боюсь, — сказал юноша неожиданно твердо. — Но и не вас, учитель.

На миг наступила тишина. Потом юноша вздохнул и продолжил:

— Вы все правильно рассчитали, хотя я не пойму как, ведь ваши представления о наследовании в корне ошибочны…

— Но я прав? — спросил учитель.

— Да, вы правы. Но и ошибаетесь тоже.

Юноша наконец-то повернулся и посмотрел в лицо своему собеседнику. Самому обычному на вид человеку, в небогатом камзоле и с неприметным лицом.

— Вы ошиблись, учитель, — сказал он. — Вы триста лет пытались вырастить дитя, которое станет исполнителем вашей воли. Но Господь обратит вашу спесь и ваше нетерпение против вас.

— Да какое уж тут нетерпение, — сказал учитель задумчиво. — Триста лет, сам же сказал… И в чем же я ошибаюсь?

— Вы забыли о любви, Иоганн! О той силе, что приближает нас к Господу. Любовь защитит этих детей!

— Забывать не в моих привычках, — ответил учитель. — И ты ошибаешься, я много думал о любви. Что ж, ты выполнил обещанное.

— Выполните и вы, учитель! Вы клялись Тьмой!

— Ты бы знал, Иоганн, насколько важно точно формулировать клятву, — усмехнулся учитель. — У меня есть четыре способа не исполнять ее и еще три — убить тебя сразу после исполнения.

Юноша вскинул руку, сжимая в ладони висящий на шее крестик. Учитель с любопытством смотрел на него. Потом сказал:

— Но я не стану пользоваться твоей наивностью. Ты сделал то, что я хотел. Сейчас ты забудешь все те годы, что я учил тебя тайнам наследственности, забудешь меня, забудешь про Иных. Отправишься в свой монастырь, возьмешь себе новое имя…

— Грегор, — сказал юноша. — Я буду зваться Грегор.

— Страж, — учитель усмехнулся. — Что ж, как угодно. Но вначале я скажу тебе две обидные вещи. Во-первых — тебе никогда не уйти от твоего дара. Ты великий ученый, и ты все равно вернешься к тому, чему я тебя учил. Тебе никогда не достичь тех вершин, которые ты уже покорил, но ты снова станешь изучать тайны природы.