Читать интересную книгу Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга

Фараон ухватил Сети за плечи и уткнулся головой ему в грудь.

— Отчего Боги столько лет оставались глухи к моим молитвам? И отчего хватило одной от Нен-Нуфер, чтобы у меня открылись глаза? Отчего?

Сети обнял его и прошептал на ухо:

— Я не понимаю тебя, Райя. Что она сделала, кроме как раздразнила тебя своим телом?

— Она сказала, что молится за меня и Никотрису, и той же ночью я, тая последнюю надежду, отправился к Никотрисе. И что думаешь? — фараон продолжал прятаться на груди брата. — Я оказался бессилен. Что только она ни делала… И так весь этот месяц…

Сети затряс царственного брата за плечи:

— И потому ты пьешь? Неужели? Никотриса никому не скажет.

Фараон усмехнулся.

— За кого ты меня принимаешь? Во дворце довольно женщин, чтобы опровергнуть ее слова. Я пью, потому что отец ушел слишком рано, оставив по себе никчемного правителя, с которым не желают говорить Боги! Отчего я тратил на Никотрису столько лет вместо того, чтобы заниматься сыном? Слушай, не будь я тогда с Райей, я бы не узнал от него про Кекемура. Это знак от Хатор. Знак от нее, не от Пта. Это знак, что я должен теперь воспитать себе достойную замену. Райя умен, хотя и взбалмошен, как его мать. Он не усидчив в ученье, но коль найти ему достойного учителя, — теперь фараон держал брата за плечи. — Я все думал послать его к Пентауру… Или Амени даст моему сыну иного учителя. И Асенат, твоя Асенат может учиться вместе с ним, и тогда я спокойно смогу начать роспись гробницы.

Сети молчал и не двигался, а потом сказал совсем тихо:

— Ступай спать, Райя.

— Я не могу уснуть. Неужто ты не понимаешь!

— Тогда я приведу к тебе кого-нибудь.

— Я не хочу женщину. Я хочу спать. Но Боги лишают меня сна…

— Ты сам лишаешь себя сна чрезмерными возлияниями и чрезмерными мыслями. Я приведу к тебе женщину, и ты уснешь.

— Нет, лучше отведи меня на террасу. Ночные воды Реки дарят спокойствие и прохладу. Там я сумею уснуть.

И братья молча пошли плечом к плечу по длинному коридору, через тронный зал на террасу, затененную пальмами от лунного света, и легли прямо на пол, будто вновь были мальчишками.

— Надо будет как-нибудь взять сюда Райю. Ему понравится, — сказал фараон, лежа с открытыми глазами. — Я хочу послать в Фивы богатые дары. И обязательно скажу Тирии про Нен-Нуфер. Она не должна быть простой жрицей. Ее слишком любят Боги.

Сети сжал брату руку.

— Ее слишком любит фараон. Так что не смей даже заикаться о Нен-Нуфер перед Тирией. Женщины читают по глазам. Не навреди Нен-Нуфер за все то добро, что она сделала для тебя.

Фараон минуту лежал молча.

— Наверное, ты прав. Она уже слишком натерпелась за меня… Я должен был оказаться подле Реки…

— Там оказался твой стражник. Это одно и то же. Не забывай, что ты правитель двух земель, а она всего лишь одна из жриц. И она не сделала ничего особенного. Мы приносим в храмы приношения, чтобы жрецы молились за нас.

— Ты снова прав. Возможно, ты должен воспитывать моего сына?

— Я ничего не смыслю в воспитании мальчиков. Не напрасно же Боги посылают мне одних дочерей, — усмехнулся Сети и подсунул руку под голову брата. — Спи, Райя. Я разбужу тебя на рассвете, и вместе с солнцем ты наконец вылезешь из хаоса мыслей и действий.

Но Сети ошибся. После прочтения гимна Осирису фараон, пошатываясь, спустился в пустые по воле брата покои. Сети опустился перед повелителем двух земель на колени и снял с него юбку, а потом за руку, словно ребенка, спустил по двум ступенькам в купальню.

— Дальше я сам.

И все же, когда фараон опустился в мраморную ванну, Сети успел первым поднять сосуд с водой и опрокинуть одним махом на голову царственного брата. Тот отряхивался и фыркал, как лошадь.

— Еще один, и я сумею держать глаза открытыми.

Сети исполнил просьбу и велел подниматься. Завернувшись в простыню, фараон вышел из ванны и принялся несуразно растирать тело, пока Сети не сорвал с него простыню и не вытер насухо в два счета, после чего фараон покорно растянулся на скамье. Сети ударил в ладоши. Тут же явились прислужники, и в шесть рук принялись натирать маслами мускулистое тело повелителя. Молоденькие служанки опустили на стол в царской опочивальне блюдо с финиками и фиалы с вином, и когда Сети подал им знак удалиться, фараон вскарабкался по ступенькам и рухнул в кресло. Царская рука тут же потянулась к фиалу.

— Ты обещал…

— Напомни мне это за ужином, — улыбнулся фараон, — а сейчас вели принести сенет. Я должен встряхнуть мозги перед встречей с чати.

После трех проигранных в угоду брату партий Сети кликнул прислужников, и те помогли фараону облачиться в длинную юбку из тонкого льна и огромный воротник на половину груди, прикрыли плечи платком и возложили на голову корону с коброй. Братья вновь, как и ночью, двинулись по длинному коридору в сторону тронного зала. Только нынче плечи их не касались друг друга. Поступь фараона была тяжелой, он смотрел вперед и с каждым шагом двигался все быстрее и быстрее. Мимо проносились колонны в виде стеблей папируса, под ногами плыла плитка со сценами охоты, которую он всегда любил рассматривать, но сейчас он старался не опускать глаз, чтобы не запнуться. Фараон прошел мимо склоненных стражников и быстрее обычного пересек тронный зал, чтобы отыскать в троне желанную опору. Перед началом приема посетителей предстояло выслушать сводку о сборе урожая. Фараон из последних сил сверял в уме услышанные цифры и, когда чати велел ввести первого просителя, несчастный правитель уже почти спал. Лицо фараона оставалось бесстрастно-спокойным, когда он изрек:

— Хентика, сегодня ты сам вершишь суд.

— Слушаюсь, Божественный, — жрец Маат склонил перед троном голову, и богиня божественного равновесия и порядка, изображенная на его груди, вздрогнула, но фараон безучастно поднял к потолку глаза и сложил руки на коленях.

Просители сменяли друг друга, но правитель двух земель их не видел — перед его взором летали голуби, нарисованные на голубом небесном фоне потолка. Ладья Амона слишком медленно двигалась на Запад, и до того момента, как небесная ладья Осириса серебряным полумесяцем появится на горизонте, отпустив его спать, оставалось слишком много часов.

— Божественный может отдохнуть, — от шепота чати фараон вздрогнул. — Нынче слишком много просителей.

Маат сжалилась над ним! И фараон чуть ли не бегом выбежал на террасу. Сети поспешил следом, чтобы принять корону.

— Я буду у пруда, если потребуюсь тебе. По пустякам или из-за обеда никто не смеет меня тревожить.

Сети кивнул, и фараон начал спускаться в сад, отмахиваясь по дороге от прислужников, чтобы те не вздумали идти за ним с опахалами. Добравшись до пруда, он думал сначала выловить голубой лотос, но решил, что сонливости ему нынче довольно и без дурмана. Он развалился в кресле, наслаждаясь тишиной и одиночеством, и даже расстроился, когда на соседнее кресло запрыгнула кошка.

— Прислужница Великой Бастет, я давно забыт Богиней… Быть может, в том ее милость, ибо даже это ожерелье не в силах вынести мои плечи… А мне так нужна сила, чтобы отвратить неизбежное от моей несчастной Асенат.

Кошка перепрыгнула ему на колени, и фараон прижал ее рукой, опустил тяжелые веки и мгновенно уснул. Только Бастет не желала дарить властителю Кемета покоя. Кошка слишком сильно оттолкнулась лапами от живота, и фараон проснулся:

— Вернись!

Пусть хотя бы Бастет не покидает его! Он протянул руку, но кошка стояла слишком далеко. Ничего, он догонит ее, если только сумеет выпрямиться. Кто это здесь? Кто посмел нарушить его приказ?

Глаза скользнули по тонким босым ногам, выше к платью, прикрывшему едва приметную грудь. Асенат! Он уже почти выкрикнул ее имя и раскрыл объятья для непослушной дочери такого же непослушного отца, скрывшего от него возвращение племянницы, но тут туманный взгляд приметил у кустов еще одну фигуру. Конечно, кто отпустит Асенат одну… О, нет, Великая Хатор, с одного фиала не может быть видений… Ты ведь не послала вновь свою жрицу во плоти….»