Прозвучал мелодичный перезвон. Сигнал готовности замигал. Бросив нервный взгляд на коробку с надписью «Регулировать только на Заводе», аббат закрыл глаза и нажал кнопку «Печать».
«Клак-так-клат-шлеп-пип хлоп-как-шш-клат» — застрекотало автоматическое печатное устройство, выдавая, как надеялся аббат, текст радиограммы. Он с надеждой вслушивался в стук рычажков. Это первое «клак-так-клат-шлеп-пип» звучало вполне авторитетно. Спустя некоторое время он решил, что в трескотне слышится несомненный аллегенианский ритм. Он открыл глаза. Стенографический робот прилежно трудился. Зерчи встал из-за стола и пошел посмотреть на его работу. С величайшей аккуратностью Отвратительный Автосекретарь печатал аллегенианский эквивалент такого содержания:
Радиограмма-срочная.
Кому: Его высокопреосвященству кардиналу сэру Эрику Хоффстрафу, папскому наместнику, временный экстерриториальный викариат, священная конгрегация пропаганды, Ватикан, Новый Рим.
От: Джетры Зерчи, АОЛ, аббата аббатства святого Лейбовича, Санли-Бувитс, Юго-Зап. территория.
По поводу: «Quo peregrinatur grex pastor secum».
Ваше высокопреосвященство! Принимая во внимание недавнее усиление напряженности в миру, признаки нового международного кризиса и даже сообщения о тайной гонке ядерных вооружений, мы были бы…
(Примечание: в оригинале текст имеет зеркальное отражение).
— Эй, брат Пат!
Он с омерзением выключил машину. Святой Лейбович! И ради этого мы трудились? Он не мог обнаружить никакого преимущества по сравнению с хорошо очиненным гусиным пером и баночкой темно-красных чернил.
— Эй, Пат!
Из канцелярии не последовало никакого ответа, но через несколько секунд дверь открыл монах с рыжей бородой и, взглянув на открытые контейнеры, захламленный пол и выражение лица аббата, возымел наглость улыбнуться.
— В чем дело, magister meus? Вам не нравится наша новейшая техника?
— Ни в малой степени! — огрызнулся Зерчи. — Эй, Пат!
— Он вышел, мой господин.
— Брат Джошуа, можете ли починить эту штуку? Чтобы работала, как следует?
— Как следует? Нет, не могу.
— Мне нужно послать радиограмму.
— И с этим тоже плохо, отец аббат. Я не могу сделать ни того, ни другого. Они только что изъяли нашу кварцевую пластину и заперли радиостанцию на замок.
— Какие еще «они»?
— Зональный отдел Службы безопасности. Всем частным радиопередатчикам запрещено выходить в эфир.
Зерчи устало опустился в свое кресло.
— Чрезвычайное положение? Но почему?
— Поговаривают о каком-то ультиматуме. — Джошуа пожал плечами. — Это все, что мне известно, не считая того, что я узнал от счетчиков радиации.
— Все еще растет?
— Все еще растет.
— Вызовите Спокан.
После полудня налетела пыльная буря. Она пронеслась над столовой горой и над маленьким городком Санли-Бувитс, обволокла все окрестности, прошумела в высокой пшенице на поливных полях, стащила потоки летучих песков с бесплодных горных кряжей. Со стоном билась она о камни древнего аббатства и стекло современной пристройки. Она наложила на солнце красноватый оттенок поднятой с земли пыли и послала своих пыльных дьяволов сновать поперек полотна шестирядного шоссе, отделяющего аббатство от пристройки.
На боковой дороге, одним концом упиравшейся в шоссе и ведущей от монастыря через жилые кварталы предместья в город, остановился, прислушиваясь к буре, старый нищий, одетый в холстину. Ветер доносил грохот учебных ракет, их запускали где-то на юге: ракеты-перехватчики типа земля-космос вели огонь по орбитальной мишени с установок, расположенных далеко в пустыне. Старик, опершись на свой посох, пристально смотрел на бледный красный диск солнца и бормотал, то ли себе, то ли солнцу: «Знамение, знамение…»
Стайка ребятишек играла на лужайке перед домом, что стоял у самой дороги. За ними безмолвно, но бдительно надзирала грубоватая на вид чернокожая женщина. Она сидела на крыльце, курила трубку и изредка раздавала слова утешения или увещевания то тому, то другому заплаканному игроку, прибегавшему, взыскуя истины, к бабушкиному трону.
Один из ребят заметил старого бродягу, и немедленно поднялся крик:
— Гляньте-ка, гляньте! Это старый Лазарь! Тетушка говорит, что он будет старым Лазарем до тех пор, пока не воскреснет наш Господь Иисус. Гляньте-ка! Лазарь! Лазарь!
Дети столпились у щербатой изгороди. Старый бродяга какое-то время сердито смотрел на них, а затем побрел по дороге. Голыш запрыгал по земле у его ног.
— Эй, Лазарь!
— Тетушка говорит, что пока наш Господь Иисус не воскреснет, он не сможет отдохнуть! Да-да! Все ходит, все ищет чего-то, Господь велел ему идти. Тетушка говорит…
Второй камень подпрыгнул за спиной старика, но он даже не оглянулся. Старая женщина сонно кивала, дети вернулись к своим играм, пылевая буря усиливалась.
За шоссе, по ту сторону от древнего аббатства, на крыше одного из строений из алюминия и стекла монах брал пробы воздуха. Он манипулировал всасывающим устройством, которое заглатывало пыльный воздух и подавало его отфильтрованным на вход воздушного компрессора, расположенного этажом ниже. Монах был уже не молод, но о нем еще нельзя было сказать, что он «средних лет». Его короткая рыжая борода казалась наэлектризованной, так как на ней собирались паутинки и ручейки пыли. Время от времени он раздраженно чистил ее, а один раз ткнул свой подбородок в наконечник всасывающего рукава. Результат был таков, что заставил его сперва разразиться ругательствами, а затем перекреститься.
Мотор компрессора закашлял и остановился. Монах выключил всасывающее устройство, отсоединил заборный рукав, протащил наконечник по крыше к подъемнику и поставил его в клеть. В углах осела нанесенная ветром пыль. Он закрыл двери подъемника и нажал кнопку «вниз».
В лаборатории на верхнем этаже он взглянул на манометр компрессора — тот стоял на максимуме — закрыл дверь, снял свое одеяние, стряхнул с него пыль, повесил на крючок и повторил то же самое со всасывающим устройством. Затем направился к глубокой стальной раковине на конце лабораторного рабочего стола, открыл холодную воду и дал ей заполнить раковину до отметки 200 джуг.[145]
Сунув голову в воду, он стал смывать пыль с бороды и волос на голове. Вода приятно холодила. Брызгаясь и плескаясь, он бросил взгляд на дверь. Появление посетителей в данный момент выглядело маловероятным. Он снял с себя нижнее белье, влез в раковину и уселся с трепетным вздохом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});