Луизита улыбалась. Очевидно, американец — добрый человек — был без ума от прекрасной белой женщины. Они составят великолепную пару и народят кучу хорошеньких ребятишек. Она обернулась, чтобы взглянуть на них, сидящих сейчас у костра. В волосах Элисон играли отблески огня, она улыбалась, а он не отрывал взгляды от ее лица. Звуки их приглушенных голосов далеко разносились под сводами пещеры. И Луизита слышала, как Элисон объясняла важность понятия «тотем» и индейских снов. Она впервые встречала американцев, которые так хорошо разбирались в обычаях и образе жизни ее народа. Наверняка американка тоже была добрым человеком. Ему под стать.
Она опять повернулась лицом к барабанящему по камням дождю, который внезапно как будто иссяк, и буквально через несколько минут на небе заголубели просветы. Тучи сменились легкими белыми облаками. Солнечные лучи зажгли мириады дождевых капель на листьях и камнях каньона, превратив долину реки в океан мерцающих переливающихся искр. Зекери подошел к Луизите, и они вместе следили за грязно-серыми дождевыми тучами, быстро уходящими за восточный горизонт.
— Слуги старого Мензебека ушли за горизонт, — произнесла она и улыбнулась одними глазами, радуясь счастью Зекери и его везению в любви.
— Да, будем надеяться, что их сезон закончился, — отозвался он. — Ребенок проснулся, да и нам надо убираться отсюда побыстрее. Покормите малыша перед дорогой.
— Я сейчас, — Луизита подошла к костру, достала бутылочку и наполнила ее остатками питания из открытой банки. Соска выскользнула из ее пальцев и, описав дугу, упала прямо в грязь. Ребенок начал беспокоиться.
Элисон, зашнуровав ботинок, пришла на помощь Луизите.
— Можно я его возьму на руки?
Луизита кивнула, и Элисон с бесконечной осторожностью, придерживая одной рукой легкую нежную головку, подняла Адама с одеял и радостно заулыбалась, когда он сразу же успокоился у нее на руках. Он весил не более шести — семи фунтов. Элисон была в восторге от малыша.
— Может быть, мне поднять и сполоснуть соску?
— Не надо, у меня есть другая, — сказала Луизита, открывая чемодан и снимая соску со второй бутылочки.
Лицо Элисон лучилось удовольствием, и она осторожно баюкала младенца, прижимая его к груди и чувствуя тепло его маленького хрупкого тельца. До сегодняшнего дня она и не подозревала о существовании в ней материнского инстинкта. Это была целая гамма новых ярких ощущений. Она засмеялась с умилением, когда малыш припал ротиком к соске.
Зекери помедлил, соображая, что взять с собой, а что оставить. Он положил в карман ключи от джипа, упаковал фотоаппараты и пленки в рюкзак, дневник Элисон, кое-какие оставшиеся припасы. Элисон на фоне костра кормила из бутылочки ребенка и громко смеялась. Любой мужчина, будь он на его месте, не мог бы не почувствовать радость и гордость при взгляде на эту сцену. Зекери видел, как жадно сосет младенец молоко, и с облегчением заметил про себя, что этот ребенок совершенно здоров.
Зекери чувствовал ответственность за безопасность всех этих людей. Пусть одеяла Переса окончат свое существование под колесами автомобиля, но они выберутся отсюда! Он подтащил одеяла к выходу из пещеры и вернулся за рюкзаками. Ягуар может поживиться цыплячьими косточками, оставшимися на дне горшка.
Луизита помыла соску в бурлящем ручье, струящимся через всю пещеру, и подошла к американцу.
— Чем я могу помочь вам?
— Вы можете отнести свой чемодан вниз к переправе, — распорядился он. — А потом вернитесь, пожалуйста, и помогите мне управиться с одеялами и рюкзаками. Как только мы снесем все наши пожитки к переправе, мы сразу же отправимся в путь.
Он оглянулся на Элисон с ребенком на руках.
— Она не сможет ничего нести, во всяком случае, пока мы не переправимся на другой берег. А, может быть, и дальше на нее не придется рассчитывать. Я посмотрю, как ведет себя ее нога во время ходьбы.
Луизита кивнула и взяла сразу свой чемодан и его рюкзак.
— Я снесу все разом.
— Прекрасно, — одобрил Зекери.
Она направилась к выходу. А Зекери бросил второй рюкзак и подошел к Элисон, которая все еще кормила ребенка. Он осторожно протянул ей пластмассовую мыльницу со скорпионом, впечатанным в кусочек мыла.
— Ты помнишь этого парня? Я нашел его в рюкзаке.
Когда она разглядела, что у него в руках, она инстинктивно отодвинула ребенка подальше и еще раз взглянула на мыльницу.
— Он еще жив?
Зекери открыл крышку. Скорпион еле шевелил одной лапкой, все еще безнадежно сопротивляясь неизбежному. Элисон огорченно рассматривала злополучную тварь, о которой она совсем позабыла.
— Я не хочу оставлять его так, — сказала она. — Я здесь — чужая, как пришелец из иного мира. Не он пришел в мой мир, а я нарушила его покой. Я наступила на него. Ты сможешь достать его из куска мыла?
Но сочувствие Зекери не распространялось на безобразные существа вроде скорпионов.
— Ты шутишь?
И видя ее полную серьезность, он выковырял щепкой жесткое тельце скорпиона из липкой массы. Брошенный на пол пещеры, скорпион начал слабо и медленно ползать кругами по песку, прихрамывая, на его лапки, покрытые белым налетом мыла, налипла грязь. Зекери видел по ее лицу, что она расстроена такой беспомощностью жалкой твари, поэтому Зекери, проникшись милосердием, вынул мыло из мыльницы и наполнил ее водой. Он затолкал туда скорпиона и пару раз сильно встряхнул закрытую пластмассовую коробочку, как бы в отместку этой твари за содеянное. Наконец, отмытый скорпион был заново отпущен на пол пещеры. В состоянии полностью управлять всеми частями своего тельца, он быстро забрался под валун, а Зекери сверху присыпал его горстью песка и немного притоптал ногой.
Поглядывая на Элисон, он усмехался.
— Ну, ты довольна?
— Я знаю, ты думаешь, что я сумасшедшая…
— Да нет, просто немного с приветом, — поддразнил он ее.
Младенец, наконец, выпустил соску изо рта, он был сыт и начал тоненько хныкать и икать.
— Что с ним? — всполошилась Элисон.
— Воздух попал в желудок. Ты знаешь, как сделать, чтобы он рыгнул?
— Я видела, как это делает Луизита, — сказала она неуверенно.
— Возьми его на плечо и легонечко похлопай по спинке, — сказал Зекери.
Она положила ребенка грудкой на свое плечо, и он перестал хныкать, чувствуя ее легкую ладонь, поглаживающую его по спинке. Адам рыгнул, и Элисон обрадовалась, что ей все удалось как надо. Дети для нее больше не были непознаваемой таинственной областью. Молоко с воздухом входит внутрь организма, а затем молоко остается, а воздух уходит. «Я сумела справиться с этим», — думала она, чувствуя необычайную гордость.