Читать интересную книгу Ночи Калигулы. Падение в бездну - Ирина Звонок-Сантандер

Херея вздохнул. Ссориться с Цезонией опасно, с Гаем Цезарем — ещё опаснее.

— Благородная Цезония! Если позволишь, я сообщу тебе на словах содержание писем.

— Говори, — согласилась она.

— Сестра императора, домина Агриппина, писала непозволительные вещи.

Цезония резко остановилась. Херея, не ожидавший заминки, с разгона налетел на неё. Цезония не заметила толчка и не услышала последовавших извинений. Она предвкушала гибель своячениц.

Херея, увидев императора, поспешил к нему, на ходу снимая шлем. Цезония, стараясь не привлекать к себе внимания, присела на складном табурете около шатра. Она сделала вид, что наблюдает за дочерью, ползающей неподалёку. Но, скосив глаза, она прислушивалась к разговору Калигулы с Хереей.

— Гай Цезарь! — после обычного приветствия доложил трибун. — Луций Кассий Лонгин убит согласно твоему приказу.

Убит! У Калигулы закружилась голова. Чтобы не упасть, он присел на табурет. Не стало Кассия, заклятого врага, с которым Гаю приходилось делить Друзиллу. Но вместо радости он ощутил лёгкое разочарование. Живого соперника он ненавидел, о мёртвом неожиданно пожалел. Ему захотелось встретиться с Кассием, обнять его, увести в шатёр и до изнеможения говорить с ним о женщине, которую оба любили.

— Вот бумаги, обнаруженные среди его вещей, — Херея поставил перед императором ларец, привезённый из Эфеса.

Калигула ворошил пальцами пожелтевшие свитки. Всматривался в надписи, узнавал особенности почерков. Это послание написала Кассию Друзилла в ту пору, когда их брак ещё считался счастливым. Гай пробежался взглядом по ровным аккуратным строчкам. «Люблю тебя!» — сообщала, говорила, кричала предпоследняя строка. Гай прикрыл глаза и увидел Друзиллу, лепечущую эти слова в любовном опьянении. Не Кассию. Калигуле!

Гай просмотрел большую часть свитков. Писем Лепида не было. Возможно, Кассий никогда не переписывался с казнённым Марком Лепидом. Если так, то и заговора между ними не существовало, и Гай напрасно велел Херее убить бывшего мужа Друзиллы.

Подумав об этом, император передёрнул плечами: разве это имеет значение? Если Кассий не виновен в этом — виновен в чем-то другом! В любом случае, он заслуживал казни.

Он потянулся к последним письмам, лежащим на дне ларца. И молча возмутился, читая: «В Риме пахнет кровью!» Он переполз взглядом к верхним строкам. Кассию писала Юлия Агриппина.

— Стерва! Предательница! — заорал он и метнулся в палатку, где сестры принимали бравых легионеров.

Калигула вытащил Агриппину из постели, отодрав от неё осчастливленного солдата.

— Ты писала Кассию? — громко крикнул он, потрясая свитками перед испуганным лицом сестры.

Агриппина, боясь признаваться, отрицательно замотала головой.

— Лжёшь! — Гай, обозлившись, ударил её в лицо. — Здесь стоит твоя подпись!

Агриппина молчала, поправляя волосы и одёргивая задравшуюся тунику. Её щеки покрылись неровными красными пятнами, губы были крепко сжаты.

Калигула оглянулся на Ливиллу. Лежавший с нею легионер удрал, на ходу надевая пояс с привешенным к нему оружием. Ложа сестёр разделяла тонкая, почти прозрачная занавеска. Они, позабыв стыдливость, блудили почти на виду друг у друга. Гай ожесточился ещё сильнее при виде полуобнажённых сестёр. Отказавшись любить его, они безропотно согласились целовать безродных солдат!

— Вы обе опозорили меня на всю империю! — исподлобья оглядывая женщин, заявил он.

— Гай, ты велел нам торговать телом, — стараясь выглядеть хладнокровной, заметила Агриппина.

— Вы не должны были соглашаться! — он помолчал немного, и добавил оскорблённо: — Мало мне позора иметь сестёр потаскух! Вы желали моей смерти, сговариваясь с Лепидом и Кассием!

— Это ложь! Мы не сговаривались с Лепидом, — Агриппина умоляюще протянула к брату ладони. Сейчас она действительно испугалась.

Калигула снова потряс свитком:

— Ты писала Кассию!

— Писала, — кивнула она, поняв, что отпираться бессмысленно. — Ну и что? Разве Кассий — сообщник Лепида?

— Да!

Гай не сомневался, несмотря на то, что доказательств не обнаружилось. Для него Кассий и Лепид были сообщниками уже потому, что оба были мужьями Друзиллы.

— Кроме того, я видел, как вы часто беседовали с Лепидом и смеялись! — убедительно добавил он.

— Ну и что? — сверкнула глазами Агриппина. — Марк был нашим двоюродным братом! Разве нам запрещено говорить с родственниками?

— Он хотел меня убить, — закрыв глаза, прошептал Гай. Воспалённому воображению мерещилось, будто Агриппина и Ливилла протягивали слабые, увешанные браслетами руки, чтобы столкнуть его с крыши Юлиева храма.

— Я мог бы казнить вас! — процедил он сквозь зубы. — Но память о родителях велит мне заменить казнь ссылкой.

Сестры мучительно побледнели. Ливилла готова была повалиться в ноги Гаю, целовать его колени и умолять о пощаде. Агриппина высокомерно вздёрнула голову.

— Я избрал для вас Понтий — скалистый, пустынный остров, затерянный посреди моря! — бормотал Гай. — Будете жить там до смерти.

Он вышел из палатки, громко топая ногами и отдавая соответствующие приказы. Распорядился подать расшатанную повозку, на которой доставляли в лагерь сено и ячмень для лошадей. Конский навоз прилип к двум большим деревянным колёсам. Калигула велел не отмывать.

Сестры застыли около выхода, держась за руки. Отстранённым взглядом смотрели на приготовления к отъезду. Ливилла заплакала, вспомнив о муже, Марке Виниции. Ему непременно донесут о дурном поведении жены, а она будет слишком далеко. Не сможет обнять его, провести ладонью по бедру, как нравится Виницию, и со слезами на глазах пожаловаться, как злоязыкие сплетники оклеветали её, невинную. Из зависти, разумеется.

Гай приказал сёстрам забраться в повозку.

— Снимайте серьги, браслеты и ожерелья! — велел он, хмуро наблюдая, как женщины, помогая друг другу, устраиваются на соломенной подстилке. — На Понтии они вам не понадобятся. И шёлковые одежды тоже снимайте! За ваши наряды платила императорская казна.

— На что тебе женские туники? — язвительно спросила Агриппина. — Оденешься Венерой и будешь разгуливать перед галлами и их свиньями?

— Молчи! — прикрикнул на неё Калигула, положив ладонь на рукоять меча. — Не забывай: кроме островов у меня есть ещё и оружие! Хочешь знать, куда пойдут твои тряпки и побрякушки? Я их продам на форуме Лугдунума. Богатые галлы охотно купят для жён и подружек утварь и наряды императорских сестёр.

— Позволь мне взять сына, Гай, — помолчав, попросила Агриппина. Она заметила маленького Луция. Спрятавшись за туникой рабыни, он испуганно смотрел на мать, тянул к ней маленькие руки.

— Не позволю! — грубо ответил Калигула.

Агриппина подавила рыдание. Стон, не вырвавшись изо рта, отразился на лице. Гай обрадовался тому, что сумел причинить ей боль и сорвать с неё маску дерзости и невозмутимости.

— Кто позаботится о нем? — надрывно спросила она.

Из группы женщин, последовавших в Галлию за мужьями, вышла наперёд Домиция, некрасивая, озлобленная, стареющая женщина. Сестра покойного Агенобарба после развода с Пассиеном Криспом ещё раз вышла замуж. Её супруг, легат Четвёртого легиона, по слухам предпочитал молодых солдат.

— Луций — мой племянник, — с вызовом глядя на Агриппину, проговорила она. — Я воспитаю его.

Калигула хмуро кивнул, соглашаясь. Домиция, не отводя глаз от Агриппины, взяла мальчика на руки и прижала к груди. Поверх темно-рыжей головки ребёнка схлестнулись взгляды двух непримиримых соперниц. Агриппина поняла: Домиция никогда не простит ей Пассиена Криспа.

Повозка тронулась со скрипом, бередящим слух. Агриппина бросила последний взгляд на сына и опустилась на дно, устеленное колючей соломой. Ливилла, всхлипывая, прилегла рядом и положила растрёпанную голову ей на колени.

Агриппина рассеяно перебирала пальцами волосы сестры и думала о Пассиене Криспе. Встретятся ли они ещё? Тёмные волосы возлюбленного пахнут миррой, привезённой с востока. Руки его — теплы и нежны. В перерывах между ласками он нараспев декламирует любовные стихи Овидия или Катулла… У Агриппины мучительно заныло в груди. Предстоящая разлука казалась невыносимой. Она любила Криспа. Любила даже тогда, когда отдавалась ласкам рослых мускулистых легионеров. Мимолётные любовники, как это ни странно звучит, были нужны Агриппине, чтобы спасти её от тоски по Криспу.

Повозка выехала из лагеря и медленно поползла по извилистой дороге на юг. Цезония, проведя её взглядом, тихо радовалась. Печально вздохнул центурион Басс, так и не успевший переспать с Агриппиной.

Калигула почувствовал странное пощипывание в горле. Неужели он сейчас заплачет? Неужели ему жаль дерзкую и капризную Агриппину, с которой он непрестанно ссорился ещё с детства? А заодно и Ливиллу, отдалённо похожую на милую Друзиллу? Он заметил скрытое любопытство, с которым поглядывали на императора легионеры, делая вид, что занимаются своими делами. Нужно было совершить очередную безумную выходку, которая поможет скрыть неуместную жалость Гая.