При иных обстоятельствах я бы смел эту шайку одним быстрым и мощным ударом, но сейчас мне пришлось отправить двенадцать тысяч своих лучших воинов к Рейну, чтобы усмирить бургундов, которые явно намеревались опустошить Восточную Галлию.
Я уже разослал срочные приказы о немедленном возвращении и жду войска с минуты на минуту. Возможно, Констант тоже придет мне на помощь. Он уже собирался сюда на Великую свадьбу и должен был получить мое письмо, которое я отправил с верным Морганом. У меня есть все основания ожидать его в скором времени.
К великому моему сожалению, я вынужден приказать вам и всему Первому Легиону оставаться на месте. Я хорошо знаю Новиомаг. Это безопасное место. Люди там добры и гостеприимны. И стоит он на хорошем, безопасном расстоянии от таких беспокойных мест, как Германия, Северная Галлия и приграничные земли. Я отправляю письмо главе Новиомага, Дагвальду, которого я знаю уже много лет, с распоряжениями насчет вас и ваших подчиненных. Он мне друг, я ему доверяю и убежден, что он сделает для вас все необходимое.
Итак, вы уже познакомились с этим мошенником, Рустиком? Не бойтесь его, как не стоит бояться самого гостеприимства! Не стану даже пытаться его описать, он не поддается описанию. Скажу лишь, что он — один из слишком немногих людей, вносящих гармонию в этот неспокойный мир со всеми его проблемами.
Однако в его письме есть важное, рациональное зерно. По ту сторону Альп существуют силы, которые считают меня своим врагом. Это значит, что они немедленно сочтут и вас, Первый и Второй Легионы Афины, угрозой для себя. Поэтому я приказываю вам ни при каких обстоятельствах не отправляться в Кельн. От Новиомага Кельн является первым шагом на пути к Риму, а чем ближе Рим, тем серьезнее становится опасность.
Оттуда, где вы сейчас находитесь, существуют два выхода. Первый: идти прямо на юг через Центральную Галлию в Арелат, как и планировалось. Второй — возвращаться в Британию. Любой другой путь, особенно направляющий в сторону Рима, неизбежно приведет к разрушению и потерям.
Не ходите сами в Кельн. Не отправляйте туда патруль. Даже не шлите гонцов через этот город. В нашей ситуации риск слишком велик. Помните: вы сами и весь Первый Легион Афины должны оставаться в относительной безопасности Новиомага. Завершайте сбор, долечивайте своих раненых, продолжайте тренировки и наслаждайтесь гостеприимством батавов.
Когда придет время, я сам пришлю за вами. Это случится скоро. Понимаю, как вы будете разочарованы, получив эти приказы, но вы были так упорны и стойки все долгие три года. Я уверен, что вам достанет выдержки потерпеть еще три недели, пока мы с Константом остановим Геронтиуса и его свору.
А пока предлагаю тебе подумать о приятном: о том, как прекрасен Арелат в середине лета! Лучшего времени для свадьбы и не придумать!
Да пребудет с вами Господь,
Константин».
XI
«Что это за место? — подумала она. — Я никогда не была здесь раньше, но, тем не менее, у меня отчетливое ощущение, что это и есть мой дом».
— Ты и есть дома.
Голос Пинносы заставил ее вздрогнуть. Она повернулась к ней и оказалась так близко, что чувствовала дыхание подруги.
— Помнишь? Только в твоих глазах отражается дом, — сказал голос позади нее. — И только в твоем голосе я слышу семью.
Она снова обернулась и взглянула прямо в карие глаза Константа. Она видела, как кончик его розового языка мелькает за идеально белыми зубами.
— О, Констант! — Она потянулась к нему, чтобы поцеловать, всем своим существом желая ощутить прикосновение его нежных губ после долгих лет разлуки.
— На это сейчас нет времени! — закричал Констант. — Идем! Мы должны спасти жителей города от большого черного зверя!
Урсула побежала и бежала так быстро, насколько была способна, потому что знала, что большой черный зверь — самый опасный хищник земле. Людей было необходимо спасти от этого ужаса. Они бежали вместе с Константом, и она чувствовала, как его рука сильно сжимает ее руку. Но как бы быстро они ни бежали, Пинноса и Константин все время оказывались перед ними, в недосягаемости, и бежали быстрее всех остальных.
Она оглянулась и увидела Марту, Саулу, Юлию, Фаустину и Бриттолу, но Кордулы с ними почему-то не было. Все бежали, быстрее и быстрее, перепрыгивая через камни и упавшие ветви. Некоторые ветки были перекрещены, возможно, в качестве какого-то сигнала. Позади она разглядела отца и других королей при всех регалиях, и они тоже бежали со всех ног. Там, в самом конце, она увидела и свою мать вместе с неуклюже ковылявшим епископом Патроклом.
Урсула остановилась и оказалась в каком-то темном, огромном и похожем на пещеру пространстве. Это была берлога зверя. Звуки шагов отражались от стен и эхом уносились в самые укромные ее уголки. Глаза долго не могли привыкнуть к темноте. Вдруг Урсула потеряла руку Константа, и это наполнило все ее существо самым острым, парализующим страхом, который она когда-либо ощущала. Урсула закричала.
Тут сквозь ее крик послышался какой-то шум, и она замолчала. Вокруг нее темнота наполнилась несмолкающим гулом голосов. Урсула медленно повернулась к источнику звука. Там, перед ней, стоял Первый Легион Афины. Двадцать тысяч женщин, мокрых и озябших, завернутых в серые покрывала. Они все указывали на нее пальцем в обвинительном жесте.
Их предводителем была Бриттола.
— Вот! — крикнула она. — Вот черный зверь! Вот то чудовище, которое нас убивает!
И все пошли на нее, явно намереваясь отомстить. Когда они подошли, Урсула каким-то образом поняла, что сможет выжить только в том случае, если станет одной из них. А сделать это можно было, развернувшись и начав самой указывать пальцем. Но в то же время она понимала, что указать она сможет только на Константа и Константина; кроме них у нее за спиной больше никого не было.
— Нет! Не буду! — закричала она. — Я не могу!
И вдруг внутри нее зазвучал шепот: «Ты должна! У тебя нет выбора! Они предали тебя так же, как ты предала Первый Легион Афины!» Голос принадлежал одновременно ей самой и Пинносе.
— Нет!
Урсула так резко развернулась, что ее затошнило.
А потом она подняла руку — и указала…
Она стала одной из множества женщин, требовавших возмездия. И как только она сделала указующий жест, то испытала удивительно радостное чувство облегчения.
Урсула и остальные женщины надвигались на двоих мужчин, и Констант вдруг начал съеживаться от страха, вызывая у Урсулы стыд и отвращение.