– Эллион Бланкет. - Ровно произнес он. Глаза, как и его голос ничего не выражали, они были словно пустынная равнина, тишину которой не решается нарушить даже слабый сквозняк. Мне отчего-то захотелось со всей силы пнуть его в коленку, но осуществление такого сумасшедшего желания никому так просто не сошло бы с рук.
– Мы бы хотели, чтобы вы проехали с нами.
Никто не имел права отказывать Комиссии. Ни один человек не мог начать говорить без разрешения, будь то крик возмущения или слова в собственную защиту. Этим истуканам, одетым в серебро, было все едино. Стоило только открыть рот, как незамедлительно применялись очень жестокие меры воздействия.
Вцепившись пальцами в Рена, я почти перестала дышать. Ни одного шага в их сторону, ни одного движения! Я никогда больше не пойду с ними по собственной воле, пусть лучше стреляют на поражение.
– Дрейк, посмотри сюда… - Будто сквозь сон, долетел до меня спокойный голос Рена. Я почувствовала, как он поднимает вверх мою руку.
Стоящий напротив мужчина некоторое время изучал кольцо. Затем в его глазах промелькнула усмешка, и он коротко бросил:
– Тогда ты тоже едешь с нами.
Ощущение дежа-вю кружило надо мной, как ожившая картинка из ночного кошмара.
Я сидела на том же стуле в комнате с бежевыми стенами перед длинным вытянутым столом, за которым, как и когда-то сидели люди в одинаковой униформе. Единственным отличием, не позволяющим моему наполненному паникой мозгу соскользнуть в темноту, был стоящий возле стены Рен. Он лениво, словно скучая, обводил взглядом неуютное помещение, периодически бросая внимательные взгляды на сидящих за столом людей.
Тот, кого он назвал Дрейком, стоял чуть поодаль и молчал, будто к чему-то прислушиваясь. Наконец, он поднял голову, подошел к столу и сел на центральный стул, между безмолвными коллегами.
– Итак. - Начал он. - Эллион…
Я затравленно посмотрела в его равнодушные глаза, силясь выяснить, чем обернется для меня, первый за долго время, счастливо начавшийся день.
– Мы попросили вас приехать сюда по причине того, что ситуация с вашим обвинением изменилась…
«Сейчас он скажет, что я сбежала и должна вернуться…» - Мелькнула в голове ужасающая мысль. -…Как было выяснено позже, вы оказались незаслуженно наказанной, и ваша ссылка в Корпус была ошибкой. Комиссия признает этот факт и…
Я едва не перестала дышать. Не может быть! Не может быть, чтобы эти слова звучали наяву! -… и согласна за нанесенный моральный ущерб предложить вам денежную компенсацию в размере…
Я все-таки не удержалась и зажмурила глаза. Я зажмурила их с такой силой, что веки едва не свело судорогой, но мне было все равно. Как долго… Как сильно я хотела, чтобы это закончилось именно так, словами признания собственной ошибки, извинениями. Чтобы эти бездушные ублюдки наконец признались, что были не правы, чтобы они не просто выдали мне какую-то денежную компенсацию, а валялись и скулили у меня в ногах.
Но, понимая, что такое вряд ли осуществимо, я все же облегченно вздохнула. Хорошо, пусть не валяются, главное, что я свободна. От них, от Корпуса, от прошлого… Вот только…
Мне вдруг вспомнилась, сидящая на кровати Нисса, ее бледное лицо и спутанные черные волосы, а следом всплыл в памяти и образ Эда…
Я открыла глаза и медленно подняла затуманенный взор на Дрейка. Он что-то продолжал говорить, но было все равно. Я чувствовала, что если не сейчас, то уже никогда…
– Мне… - Мой голос прозвучал хрипло, как после простуды. -…Не нужны деньги.
Речь Дрейка резко оборвалась. В наступившей тишине, казалось, было слышно, как в головах сидящих напротив людей, скользят бесшумные мысли. Я спиной почувствовала, как напрягся Рен.
– Вы действительно признаете, что ошиблись?
Я смотрела прямо на Дрейка, в его вечно равнодушные глаза, которые теперь, прищурившись, буравили меня.
– Да, мы признаем, что ошиблись.
– Тогда я хочу другой компенсации за проведенное в Корпусе время.
Взгляд Дрейка переместился чуть выше, за мою голову - на Рена. Серые глаза, будто снова усмехались.
Когда его внимание переключилось на меня, повисло напряженное молчание.
– Хорошо. Какую компенсацию вы бы хотели получить?
Я собралась с силами и твердо произнесла.
– Я бы хотела, чтобы из-под стражи были освобождены два человека: Нисса Бартон и мужчина по имени Эдвард.
Брови Дрейка приподнялись. Он медленно произнес:
– Эдвард Макгрегор.
– Да. Он.
Теперь Дрейк, не отрываясь, смотрел на Рена. В глазах его читался немой вопрос, однако его смысл для меня ускользал.
Секунды потекли одна за другой. С одной стороны я была невероятно горда собственной храбростью, с другой стороны это был очень рискованный шаг, и теперь я сгорала от волнения и тревоги. А что будет, если они сочтут меня слишком дерзкой? Снова накажут?
Наплевать! Я должна была попросить…
«Не откажите мне, пожалуйста!» - Безмолвно повторяла я, скользя по лицам сидящих за столом людей. Даже их хваленые непроницаемые маски не могли скрыть витающего в комнате всеобщего удивления, возникшего после высказывания мной такой наглой просьбы.
Наконец молчаливый диалог закончился, я поняла это, как только взгляд Дрейка снова устремился на меня. Какое-то время он молчал, размышляя… Все это время я чувствовала себя будто под прицелом крупнокалиберной винтовки, серые глаза не давали сдвинуться с места ни на миллиметр.
– Я удовлетворяю вашу просьбу. - Произнес Дрейк, и мне показалось, что от облегчения и нахлынувшей радости, я сейчас свалюсь со стула. С этого чертова стула… С самого любимого стула! Господи! Он сделал это! Не знаю, Рен ли был ключевым моментом, или же сама Комиссия действительно имела подобие совести, но главное, что они согласились сделать это! Они выпустят Ниссу и Эда! Эда…
Я вдруг потухла…
Если, конечно, Эдвард еще жив…
– Простите, пожалуйста… - Я заискивающе смотрела на представителя Комиссии. Тот оторвался от бумаги, на которой что-то писал, и посмотрел на меня. - А Эдвард… Он жив?
– Жив.
От этого слова мне захотелось плясать. Я старательно удерживала себя на стуле, но ноги так и просились в пляс. Мне хотелось прыгать, летать, кричать что-нибудь несусветное, обнимать каждого встречного…
– Пойдем. - Тихо сказал подошедший Рен. Его глаза улыбались.
Я бросилась навстречу, едва завидев их… Двух, ставших такими родными, такими близкими, людей.
Эдвард шел медленно, опираясь на длинную деревянную палку и прихрамывая на каждом шагу. Завидев меня, он остановился, и лицо его осветилось изнутри. Даже с расстояния в несколько шагов, я смогла разглядеть, как подрагивает его подбородок и две сверкающие слезинки, не удержавшись в выцветших глазах, скатываются по изрезанным морщинами щекам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});