— Я люблю тебя, Рейвен.
Сейчас он мог бы одним движением дать волю темной, безумной страсти, которую она в нем пробудила. Но Хит хотел видеть ее лицо, смотреть в ее глаза. Хотел пить сладость ее губ и видеть ее наслаждение.
Он снова лег и, подняв, перевернул ее лицом к себе.
— Откройся мне, Рейвен.
Она знала, чего он жаждет, и сама жаждала того же. Жаркая влажная пропасть ее лона втягивала его все глубже, и Рейвен затаила дыхание, ощущая его пульсирующую силу. Они стали двигаться в унисон, в естественном ритме брачного танца, известного всем любовникам всех времен. Он шептал ей нежности, яростно стонал, тихо убаюкивал, горячо и исступленно обещал и клялся, а она плавилась, как воск. Рейвен забыла все слова и могла только чувствовать. Лишь бы он остался с ней вот так навсегда. Он никогда не причинит ей боли, не ранит и до конца жизни будет заботиться о ней. И она отдалась ему щедро, беззаветно, безоглядно, каждым движением убеждая, что доверилась ему навсегда. И он подарил ей ослепительный солнечный взрыв. Они сплелись воедино, и теперь ничто на свете не сможет разлучить их. Постепенно восхитительная томность разлилась по телу Рейвен, и она почувствовала, как расслабляется каждый мускул и все тело погружается в блаженную негу.
Долгое время они не шевелились, не разговаривали, только впитывали друг друга, как пересохшая земля пьет дождь.
Наконец он вздрогнул, перевернулся, и она оказалась под ним. Хит, словно принося священный обет, снял камень фаллической формы и надел его на шею любимой. Камень уютно устроился в ложбинке между ее грудей. Затем Хит стал целовать ее. Сначала лениво, неспешно, чуть дотрагиваясь губами, но скоро желание вновь опалило его и ласки стали жарче и ненасытнее.
Рейвен погладила его по лицу и вздохнула:
— О, Хит, я забыла про мед. Хотела намазать твою рану, чтобы не осталось шрамов.
Она потянулась к столику, окунула палец в мед и поднесла его к щеке Хита, но тот перехватил его:
— Я могу найти меду лучшее применение.
Он запустил руку в горшочек, намазал ее губы и соски и принялся слизывать пахнущее вереском лакомство.
Их любовные игры продолжались почти всю ночь. Они никак не могли насытиться друг другом и даже во сне то и дело обнимались, словно боясь новой разлуки. Она прижалась к нему спиной, вписавшись в его изгибы, ее волосы щекотали ему подбородок. Сегодня сны им были ни к чему.
Утром Рейвен накинула халат, спустилась на кухню, приготовила завтрак и принесла в спальню. Они кормили друг друга и целовались, смеясь, как беззаботные дети. Рейвен достала одну из рубашек отца и стала наблюдать, как Хит одевается. Ей доставляло удовольствие просто смотреть на него.
— Сейчас пойду и оседлаю Салли, а ты укладывай вещи, — бросил он, натягивая сапоги.
Рейвен замерла. Голос ей не повиновался. Наконец она с трудом выдавила:
— Хит, я не могу уехать.
— Ты о чем? — удивился он, непонимающе глядя на нее.
— Я не могу сейчас уехать с тобой. Однажды я уже жестоко огорчила родителей. И сейчас должна остаться и объяснить, почему я не выйду за Кристофера Дейкра.
— Пропади пропадом Кристофер Дейкр и все объяснения! Я везу тебя в Эскдейл, прямо к священнику!
— Хит, пожалуйста, пойми! Я сбежала почти что от алтаря! Мне необходимо объясниться с родителями. Это мой долг.
Глаза Хита подозрительно сузились.
— Вижу, у тебя появилась привычка оставлять женихов в одиночестве! Я-то думал, что ты хочешь стать моей женой.
— Хит, я не говорила, что не хочу этого!
— Но и не сказала, что хочешь, не так ли, Рейвен?
Хит привык к отказам и обидам с самого детства. Его презирали и отталкивали собственные родные, и теперь его гордость была жестоко ранена: любимая женщина не сочла его достойным стать ее мужем.
— Хит, прекрати! Я намереваюсь рассказать о тебе родителям. Пусть дадут свое благословение. Я смогу убедить их принять тебя как зятя, если объясню, как люблю тебя.
— Убедишь принять меня? Шотландца? Наполовину цыгана? Подходящий муж для их драгоценной дочери, нечего сказать! Ты бредишь, Рейвен! У меня уже была одна стычка с сэром Ланселотом в суде смотрителей. Думаешь, я дам ему шанс снова задирать передо мной свой английский нос?
— Мой отец не такой! — вскинулась Рейвен. — Он самый добрый, самый умный, самый лучший человек на свете!
— Одним словом, он джентльмен, а я — нет. Они никогда в жизни не дадут своего благословения. Поехали со мной, Рейвен!
— Ну почему ты такой упрямый? Поставь себя на мое место и пойми, что это невозможно! Мои родители любят меня и желают мне добра. Мой долг — дождаться их возвращения. Пусть убедятся, что со мной все в порядке и я уехала из Карлайла лишь потому, что передумала выходить замуж за Кристофера.
Услышав ненавистное имя, Хит окончательно взбесился. Более того: совсем потерял голову от ревности. Он в жизни не встречал столь несносной особы!
— Больше я никогда не попрошу тебя стать моей женой, Рейвен. Ты наотрез отказала мне дважды, и я не позволю сделать это в третий раз.
Яростно сверкая глазами, он горделиво выпрямился и прорычал:
— Когда поймешь, что сделала роковую ошибку, и побежишь за мной, именно тебе придется добиваться моего расположения. И на коленях просить жениться на тебе. Желаю удачи, мистрис Карлтон.
Он сухо поклонился и вышел.
Глава 26
Когда «Месть» бросила якорь в Керкубри, Рэм Дуглас предупредил Донала:
— Помни, твоя семья безутешна. На прошлой неделе тебя похоронили.
Донал молча кивнул, и мужчины спустились по сходням. Работники, достраивающие склады для шерсти, бросили свое занятие и громкими криками приветствовали вернувшегося хозяина. Донал помахал им, вошел в замок и стал подниматься по лестнице, но на повороте столкнулся со своей женой Мегги. Та с криком бросилась в его объятия. Донал прижал ее к сердцу, шепча любимое имя. Мегги склонила голову на его плечо и принялась всхлипывать. Несмотря на огромный рост и широкую грудь, Донал всегда был нежен со своей женой.
— Не плачь, девочка, — приговаривал он, гладя ее по голове, — не плачь… твои слезы разрывают мне сердце.
Он на руках понес ее наверх. Сзади громко топал Рэм.
При виде сына Элизабет Кеннеди схватилась за сердце, не смея поверить, что Господь внял их молитвам. Донал опустил на пол Мегги, подошел к матери и поцеловал ее. Элизабет коснулась Донала, словно желая удостовериться, что перед ней не призрак, и бросила благодарный взгляд на Рэма. Она никогда не любила Дугласов и по возможности старалась их избегать, но сейчас сгорала от стыда за свое прежнее поведение.
— Лорд Дуглас… Рэмзи, спасибо вам… от всего сердца.
— Не за что, леди Кеннеди, я всего лишь привез его домой. Благодарить надо Хита Кеннеди. Это он сумел освободить Донала.