Читать интересную книгу Детектив Франции 7 - Дидье Дененкс

— Что вы! — смеется он. — Просто Фифи любила бегать за машинами.

Вот я и узнал имя покойницы. Стало быть, Фифи.

— За всеми? — уточняю я.

— Да нет, — подумав, говорит он. — Я видел, она бегала только за грузовиками. Терпеть их не могла.

— Вот как?

— Ну да. К булочнику, например, как продукты везут, так Фифи на машину прямо кидается. Тому даже останавливаться приходилось, чтобы ее не задавить.

— Не может быть.

— Точно.

— А за легковушками, она, стало быть, не бегала?

Мальчишка задумывается. Я тем временем поздравляю себя со столь удачным знакомством. Вряд ли во всей деревушке найдется еще хоть один толковый свидетель. Да еще такой, который захочет мне что-нибудь рассказать.

— Нет, — приходит к окончательному выводу мой Гаврош, — она гонялась только за грузовиками. Когда сюда приежали доктор или ветеринар, ей было лень даже зад приподнять.

Сворачиваю купюру в трубочку и протягиваю ему. Он хватается за нее, как утопающий за веревку.

Возвращаюсь к своей лавочнице. Она встречает меня материнской улыбкой, как старого знакомого.

— Ну как, нашли?

— Почти. Но я бы хотел поговорить с неким господином Равейеном. Он ведь живет где-то здесь, не так ли?

— С которым? — спрашивает она вместо ответа.

Я обескуражен.

— Как это — с которым?

— Их двенадцать, — поясняет она, быстро прикинув на пальцах.

— Я хочу поговорить с хозяином дома, который сняли мои друзья.

— А! — понимающе кивает она. — Тогда это Жюль Равейен. Он живет во-он там, сразу за памятником погибшим.

И тут погибшие? Их уже становится многовато.

Ошибившись по меньшей мере тридцать три раза, я наконец подхожу к двери указанного дома.

Пахнет вареной капустой, красным деревенским вином, пережаренным луком и навозом. Постучав, открываю дверь и вижу трех здоровенных детин, уничтожающих ломти сала шириной с мои ягодицы.

— Здравствуйте, — бормочу я, ни к кому персонально не обращаясь.

Сотрапезники перестают жевать. Могучим усилием проглатывают куски, застрявшие в глотках. И смотрят на меня, как, должно быть, смотрела маленькая Бернадетта на Божью матерь Марию, когда та явилась перед ней в первый раз.

— Господин Равейен? — вежливо осведомляюсь я.

Самый старший поднимается. Сначала я вижу русые усы в виде галстука-бабочки. Затем обращаю внимание на испещренное морщинами лицо. Взгляд голубых очей падает на мою драгоценную персону.

Из дырки под усами вылетает:

— В чем дело?

Остальные деликатно молчат.

— Я по поводу ваших жильцов в Серве, — поясняю я.

— А, вот оно что, — облегченно вздыхает дырка.

Чувствую, что напряжение несколько разрядилось. Он явно боялся, что я налоговый инспектор или контролер молока. Но поскольку я ни тот ни другой и не покушаюсь ни на его деньги, ни на его покой, Жюль Равейен обретает обычное благодушие. Я обращаю внимание на то, какой у него потешный кончик носа: идеально круглый, ярко-красный, он деликатно расположился на пышных усах, как драгоценность на бархатной подушечке.

Двое его сотрапезников — огромные парни в майках и фуражках. Количеством экспрессии их физиономии напоминают пятьдесят граммов сцеженного творога.

— Вы их друг? — интересуется хозяин.

Вводить его в заблуждение не имеет смысла. После вопросов, которые я собираюсь задать, самый отъявленный тупица сообразит, что я не питаю к девице в синем дружеских чувств.

— Нет, господин Равейен, я не их друг. Я вообще никому не друг, и уж тем более — убийце.

Усы встают дыбом.

— Что это значит? — вопрошает он.

Демонстрирую ему свое удостоверение. Он смотрит на него, как невежда на картину Пикассо, размышляя, правильно ли она повешена.

Я развлекаюсь, представляя себе эту старую рухлядь, скорчившуюся на ночном горшке.

— По… по… — бормочет он.

— Полиция, — любезно помогаю я ему прочесть столь знакомое и столь неприятное слово.

Детины затаили дыхание. Молчание воцарилось такое, что можно услышать, как бьется сердце ростовщика.

— Господин Равейен, — продолжаю я, — вы дали приют преступникам. Женщина, во всяком случае, — убийца. Она застрелила своего компаньона. Если вы никогда не видели трупа, прогуляйтесь в Севр. Можете там полюбоваться на довольно необычное чучело. — И, не давая ему времени перевести дыхание, перехожу к делу: — А теперь быстро: при каких обстоятельствах вы сдали дом этим людям?

Быстро не получилось. Новость основательно перетряхнула ему мозги, и мне приходится повторить вопрос.

— Но, — заикается господин Жюль, — это они приехали сюда, чтобы нанять… чтобы снять…

— Откуда они узнали, что у вас есть подходящий дом?

— Я дал объявление в мэрии… там есть специальная таблица… они его увидели и приехали.

— Ладно. Какое имя они назвали?

— Черт возьми… — морщит он лоб. — Уже не помню… — потом, повернувшись к двум другим, спрашивает на местном диалекте: — Как их там звали-то?

— Виней, — вспоминает тот, что помельче.

Записываю, не сомневаясь, что имя фальшивое.

— Откуда, по их словам, они приехали?

— Из Лиона.

Я размышляю. Как ни странно, это вполне может оказаться правдой. Они бы не решились солгать из-за номера машины. Хоть крестьяне и не особо разбираются в таких вопросах, риск все же слишком велик, чтобы быть оправданным.

— Как выглядела женщина?

Жюль дает описание, вполне совпадающее с тем, что у меня есть. Не забывая ни любви к синему, ни кольца с большим камнем.

— Кроме этого, вы ничего не заметили? Может быть, какой-нибудь акцент?

— Нет, ничего похожего.

— На какой срок они сняли дом?

— На два месяца.

— У них была собака?

— Да, но, приезжая сюда, они ее оставляли в машине. Даже привязывали, чтобы не выскочила.

Подумать только, даже привязывали! Впрочем, ничего удивительного: собака, надрессированная бегать за грузовиками, не приспособлена к деревенским улицам. Вот и весь секрет. А потом, однажды ночью, она удрала, выскочила на шоссе — ее и задавили. Правда, именно в ту ночь на ней был ошейник со взрывчаткой…

— Хорошо, — пробормотал я, — если вспомните что-нибудь еще, сообщите жандармам. Они появятся сразу, как только вы им дадите знать насчет трупа.

— Да, господин, — покорно соглашается Жюль Равейен. Вид у него все еще обалделый, но заметно, что ему сильно полегчало, как только он убедился, что я его ни в чем не обвиняю. Это же надо вообразить, труп в огороде! Он уже видел себя в кутузке, усач.

Оставляю троицу в приятной компании с куском сала — у них есть еще немного времени, чтобы его переварить, — и тихо еду в направлении шоссе. Не гоню, поскольку есть о чем поразмыслить. Согласитесь, дело слегка подзапуталось и даже обрело некоторую таинственность.

Когда я проезжаю мимо маленького домика, на котором написано «почта-телеграф-телефон», в голову приходит любопытная мыслишка. Останавливаюсь и захожу.

Это совсем маленькое почтовое отделение. В каморке, пропахшей старыми афишами, я вижу единственную служащую. Мышка, одетая не хуже вашей кузины, по уши углубилась в душещипательный роман в яркой обложке. Я по нечаянности успел ознакомиться с этим образчиком высокой литературы и понимаю, что розовеет и вся трепещет она от волнений по поводу парня, который мечтает о невесте своего лучшего друга и, чтобы развеяться, вербуется на пять лет в Конго. Если бы у нее было время добраться до последней страницы, она бы узнала, что все устроилось. Друг погиб в автокатастрофе, а его курочка со счастливыми всхлипами бросилась вить гнездышко в объятиях следующего возлюбленного. Увы, она не успевает дойти до конца столь чудесной и правдивой истории, поскольку некий Сан-Антонио стремительно врывается в ее жизненную орбиту.

Она поднимает на меня очи, столь томные, будто это тот красавчик из романа забрел к ней купить почтовую марку.

— Что вам угодно? — лепечет она.

Я протягиваю ей полицейское удостоверение.

— Поскольку не в конверте — двенадцать франков, — сдержанно роняет красотка.

Я хохочу. Забавно, надо будет рассказать друзьям.

Она открывает свои фонари пошире и наконец-то знакомится с текстом. Впрочем, лишь для того, чтобы перескочить из одного грошового романа в другой — не нужно быть телепатом, чтобы почувствовать, как он возникает в пустой головенке этой дурехи.

— Чем могу служить? — шепчет она, опуская очи долу.

— Вы обслуживаете округ Фур?

— Да, господин комиссар.

— Не получали ли вы какую-нибудь корреспонденцию для неких Винеев — они поселились недавно недалеко от Фура, на холме Серв?

— Нет, — поразмыслив, трясет она головой.

— Это имя вам ничего не говорит?

— Говорит.

Я подпрыгиваю.