— Моя жена, — похвастался Кингмен.
— Вы самый-самый счастливый в мире человек!
— Так вы думаете, мы найдем общий язык?
— Хай-хай. — Куросава закивал быстро-быстро.
Да-да, они нашли общий язык. Но пока что не в коммерческих вопросах.
— Как сказал Сун Цзу, знай своих врагов. — Ирония голого денежного туза, цитирующего древнего китайского военачальника через пару минут после коитуса, почему-то ускользнула от Тенди. Смысл сказанного до нее не дошел. — Я не прошу от тебя ничего особенного, ничего этакого, чем ты никогда не занималась. Наоборот, только то, в чем ты бесподобна. — Кингмен закинул одну голую ногу на другую и заложил руки за голову. — Я решил прозондировать это дело до самого дна. Если кто-то ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пытается послать мне какую-то весточку, то я хочу об этом знать. Все, о чем я тебя прошу, — переспать с этим фараоном, сосунком Буффало. Он красивый парень, кроме того, будет с чем сравнить, а то эти паршивые итальяшки уверены, что они нумеро уно в постели. — Он подмигнул ей. — Просто вызнай все, что у него на уме. Разговор двух голов на одной подушке.
Слезы хлынули из глаз Тенди, и гнев, с которым она никогда в жизни не умела совладать, обжег ее от живота до груди. Она вздохнула так судорожно и с таким отвращением, что Кингмен предпочел отвернуться. Она потерла запястья, на которых только что были завязаны шелковые веревки, и зажала их между колен — от внезапно пронзившей ее боли.
Рыданья сотрясли ее тело.
— Тенди. — Он взглянул испуганно и раздраженно.
ОНА всегда выводила из него звериное начало. Всегда. Может быть, на этот раз он чуть переборщил? Но это было почти физическим облегчением — увидеть ее после двух лет разлуки. Он заметил царапину на ее щеке — должно быть, его рук дело. Хотя он вовсе не собирался причинять ей боль.
— Лед. Я приложу тебе немного льда. — Он босиком прошлепал на маленькую кухоньку, открыл холодильник, где стояло штук десять флаконов карменовского лака — для продления срока действия, — и вытащил поднос со льдом.
— Вот, Тенди, прижми к лицу. — Он внимательно осмотрел все повреждения и подумал, что при этом освещении она выглядит очень старой и облезлой. Он провел с ней в постели свыше четырех часов — после двухгодичного воздержания, — и вся его безжалостность и сексуальная злоба покинули его. Он чувствовал себя совершенно очищенным. Теперь ему не терпелось поскорее уйти отсюда и отправиться домой, где его ожидало пьянящее возбуждение от Флинг. Принять душ, одеться — и побыстрее к девушке с волосами цвета шампанского "Тэттингерс" и сияющим среднеземноморским загаром — той, что обвивает его сильными длинными ногами на всю ночь и держит в своих объятиях до утра. К восхитительной богине, боготворящей ЕГО. Ее рот иногда удерживал его эрекцию до волнующих предрассветных часов, когда его вожделение достигало пика. Самая лучшая, самая популярная девушка мира принадлежала ему! Мечта всех и каждого! Но откуда же тогда такое страстное стремление к Тенди, это бесконечное желание пройти у нее экспертизу на вшивость? "Не пора ли мне уже быть выше ЭТОГО?" — жестко подумал он.
Тенди тяжело опустилась на кровать и начала одной рукой яростно стаскивать с тела путаницу из шелковых веревок, другой рукой держа лед у опухшей щеки. Бедняжка Тенди, ни один мужчина никогда не женится на ней. Кингмен мог — еще несколько лет назад. Но и он теперь был выше этого.
Он мало-помалу очистился от прошлого, стал финансистом международного класса. Стал даже коллекционером произведений искусства. Однажды он будет богатым, как Гордон Солид.
Кингмен забежал в душ. Намыливая голову карменовским шампунем, благоухающим, как сандаловое дерево, он прокручивал в голове колонки цифр. Дела идут на удивление хорошо. Ему нужно лишь совсем немного капитала, и тогда он завершит действительно колоссальный проект. Сам о себе, в духе последнего выпуска "Интрепренера", он думал как о "Сесиле Б. де Милле финансового мира. Все, с точки зрения "Кинга" Беддла, должно быть больше и грандиознее, чем сделанное им или кем-либо ранее. Он идет на беспримерные траты наличности, и его карманы кажутся бездонными. Он взял Уолл-стрит штурмом, обрушившись, как ураган, платя порой сумасшедшие суммы, но всегда оказываясь наверху, захватывая трофейную добычу и выигрывая трофейные призы". Рядом журнал напечатал роскошную фотографию Флинг на целую страницу с подписью: "Самая трофейная из жен и величайшее достояние компании "Кармен Косметикс".
Потянувшись за розовым полотенцем, он испугался, потому что увидел Тенди: та стояла нагишом в флюоресцентном свете ванной комнаты и смотрела на него с диким выражением. Неожиданно он ощутил опасность. От нее НЕСЛО угрозой. Именно это всегда притягивало его к ней. Она возбуждала его больше, чем любая другая из знакомых женщин Вела его по краю пропасти. С ней он обретал способность выплеснуть наружу свои самые темные страсти, изгнать из себя демонов. Теперь, голая и исцарапанная, странно подавленная, с почти сумасшедшим блеском в глазах, она выглядела очень опасной. Слишком опасной для уважаемого бизнесмена, обхаживающего иностранных инвесторов, и особенно опасной сейчас, когда по его следу идет эта легавая ищейка, сующая нос в детали его славной, почти исторической биографии. Он натянул на себя одежду. Она стояла, что-то держа за спиной. Ничего не говоря, Кингмен отпихнул ее и вышел.
Чтобы никогда больше не вернуться сюда.
После ухода Кингмена она полчаса валялась в ванной, куда вылила почти целый флакон пены "ФЛИНГ". Выпив четыре бутылочки своей любимой русской "Столичной", она вспоминала обо всем, что произошло за девять лет отношений с Кингменом Беддлом. Тенди чувствовала себя отвратительно. Она ощущала себя жертвой не меньше, чем бедная Келли Кролл, убитая и изуродованная вчера в Косметическом центре. Келли оказалась не единственной жертвой. Другой стала Тенди. Совсем как тот парнишка в Канаде. Она уселась, трясущаяся в горячей ванне, расцарапанная и иссеченная в кровь, и слезы катились по ее в синяках и красных пятнах распухшим щекам. "Побитая, оскорбленная и брошенная, — думала она, отхлебывая из новой бутылочки "Столичной". — И это после всех лет, которые он манипулировал мной, забирая из меня все хорошее, не оставив ничего, кроме ненависти и злобы".
Она осторожно приложила губку к большому кровоподтеку на лице — следу его сильного удара во время противоестественных и жестоких занятий любовью. Она ненавидела его. Она ненавидела все, что с ним связано. Она спустила воду из ванны и вылила остатки пены "ФЛИНГ!" в канализацию. Затем разорвала в клочья проездную карточку "КИНГАЭР". Ей бы очень хотелось разрядить в тело Кингмена Беддла свой "магнум". Она закрыла глаза и почти почувствовала, как пальцы сжимают спусковой крючок, как пули медленно вырываются из дула, поражая цель — деланно ухмыляющегося Кингмена Беддла, на лице которого самоуверенность сменяется выражением "Ты-не-посмеешь-в-меня-стрелять". Она будто воочию видела, как пули с глухим треском взрываются в Кингмене и его внутренности и органы разлетаются во все стороны, обрызгивая кровью стены и потолок. Она облегченно вздохнула, будто и впрямь его застрелила. Завернувшись в розовый махровый халат, она посмотрела на женщину в зеркале. Интересно, придет ли кому-нибудь в голову искать корни ее родословной в женской тюрьме?