кучки водорослей на море, накануне выброшенные прибоем: йодистая растительная гниль, подсыхающая на солнце морская соль, крабья падаль. От прикосновения он забыл о своих страхах и снова завелся.
— Так куда путь держим, Марточка?
Она и сама пока еще не решила. Как можно дальше от Шаур.
— Убери лапу! — не оборачиваясь, Марта смахнула с колена чужую руку и огляделась. — На тот берег. Там симпатичные места, мне Родион сегодня показывал. Как раз для твоего пикничка.
— Супер, — с натянутым оживлением воскликнул Валентин. — Вот и дуй туда, мышка! А это корыто может ползти быстрее?
— Может, — сказала Марта и тут же сбросила обороты мотора, раздумывая, как поступить. Слева виднелась тростниковая отмель, где они с Родионом побывали днем. До противоположного берега отсюда больше километра. Подножие возвышенности, которая торчит на берегу, совершенно голое, а это идет вразрез с ее планами. Зато в той стороне, где сейчас висит низкое солнце и далеко в озеро выступает темный силуэт мыса, клубятся заросли. Что там, за мысом, она не знала, но Родион упоминал какой-то Гавриловский плес.
Она осторожно повернула руль, прицелилась на самый кончик мыса, и катамаран снова начал набирать скорость. Сейчас Марта жалела, что он такой неповоротливый и не может двигаться вдвое быстрее. Но тут был и плюс: чем ближе к сумеркам они окажутся на берегу, тем лучше. На озере все еще немало лодок с рыбаками, а желтый катамаран — штука приметная.
От лодок она и сейчас старалась держаться подальше. Две-три стояли на якорях почти у них на пути, и пришлось описать широкую дугу, чтобы не оказаться слишком близко. С самой крохотной лодчонки, ощетинившейся удилищами, им помахали.
Марта нахмурилась — этого только не хватало. Скорее всего, там рыбачит приятель Родиона, Володя. Несмотря на расстояние, она узнала его сутуловатую фигуру и старую шляпу, но ответить и не подумала. Валентин заерзал, почему-то согнулся, словно его внезапно заинтересовало днище кокпита, но вскоре выпрямился — лодки остались далеко позади.
Временами Марте начинало казаться, что она слышит буквально все, о чем он думает. Этот человек так давно, так осторожно, изобретательно, подло и безуспешно охотился за ней, что сейчас возможность заполучить добычу в полное свое распоряжение его буквально опьяняла. Она чувствовала, как он мучительно напряжен, как единственная мысль, будто заноза, ноет и распухает в нем, и как лихорадочно он боится упустить то, что, как ему казалось, само идет в руки. Добровольно, без всякого насилия и принуждения. И все-таки еще не может опомниться от удивления. Потому что она сама его позвала. Ничего подобного с ним пока не случалось.
Словно в подтверждение, он снова потянулся, медленно провел рукой от ее затылка вниз, ненадолго задержавшись там, где находилась тугая резинка шортов, и спросил:
— А скажи-ка, лягушечка, с чего это тебе вздумалось прокатиться со мной? Ты же меня вроде как не жалуешь?
Марта дернула плечом и отвернулась, глядя на носовую часть левого поплавка: там вздувался маленький зеленоватый бурунчик. По мере того как солнце скатывалось к горизонту, все вокруг окрашивалось в медные тона, даже поверхность озера.
— А с кем же еще? — сказала она первое, что пришло в голову. — Никто бы не поехал. Все думают, что это какая-то блажь. А я просто хотела доказать Родиону…
— Родиону? — переспросил он.
— Ну да.
— Чем же это он перед тобой провинился?
— Не люблю, когда люди не держат слово. Он мне кое-что обещал.
— Понимаю, — с насмешливой готовностью закивал Валентин. — Ты у нас, лягушечка, гордая.
— У меня, между прочим, имя есть, — огрызнулась Марта.
Валентин засмеялся, поскреб в ухе и быстро понюхал пальцы. Жест был до того гнусный, что Марту передернуло.
Они как раз огибали оконечность мыса. И как только мыс остался позади, открылось обширное пространство совершенно неподвижной зеленовато-розовой воды, окаймленное низкой дугой сильно заросшего берега. Ни одной лодки вокруг. «Так это, значит, и есть Гавриловский плес», — сказала про себя Марта, поворачивая к берегу.
Вблизи местечко оказалось так себе — ольховник, водомоины, переплетенные щупальца корней, свисающие над водой, заросли тростника с редкими просветами. Глухие дебри, не видно даже следов старых стоянок, значит, по суше рыбаки сюда не добираются.
В полусотне метров от берега Марта снова повернула, и катамаран неторопливо пополз параллельно береговой полосе, пока она высматривала, куда бы причалить. Она попробовала прибавить скорость, но почему-то ничего не получилось, а в следующую минуту на приборной панели замигал красный светодиод. Ровное бормотание мотора стало тоном ниже.
— Что случилось? — встревожился Валентин.
— Чепуха, — сказала Марта. — Не ту кнопку нажала.
Суденышко вело себя в точности как издыхающий мобильник, и Марта слегка запаниковала, вспомнив, что Родион говорил про аккумулятор. Но даже это сейчас не казалось ей важным. Впереди появился просвет в зарослях, к воде сбегала небольшая глинистая осыпь, к которой можно было причалить. Она торопливо заложила вираж, пока мотор еще кое-как тянул, направила катамаран прямо к берегу и выключила питание.
Толчок — и поплавки по инерции с влажным шорохом врезались в береговую отмель.
2
«Приехали», — сказала Марта, стараясь спрятать поглубже охватившую ее тревогу. Пока они плыли сюда, а присмиревший на воде дядюшка только предвкушал продолжение, все, что она задумала, казалось ей нереальным. Вроде тех полудетских фантазий насчет того, что бы она с ним сделала, если бы это было в ее власти. Но теперь отступать было некуда — в самом буквальном смысле слова, и она это знала.
Валентин выбрался из кокпита, прихватив плед и пакет, протопал по палубе в носовую часть катамарана и спрыгнул на берег. Затем поднялся вверх по осыпи и стал осматриваться, вытягивая шею, — выбирал место.
Что он там высмотрел, Марта не видела. Пришлось пойти следом. За бровкой склона лежала небольшая травянистая прогалина, со всех сторон окруженная ольховником и кустами лещины. У дальнего края было сыро, там начиналась низина, которую скрывали заросли, слева возвышался небольшой пригорок, наполовину покрытый отцветшими стеблями иван-чая. Не было ни старых кострищ, ни обычного мусора — словно про это место все на свете забыли. Прогалину перекрывала густая тень — до заката оставалось не так уж много времени.
Валентин направился к пригорку, бросил плед на траву, постоял, глядя на небо, потянул носом медленно остывающий воздух и вдруг мечтательно пробубнил:
— Да тут прям рай… Правду говорю, Марточка?
Он уже не суетился, не горел, не задыхался, как бывало, когда ему удавалось настичь ее на короткое мгновение в каком-нибудь закоулке их квартиры. Здесь, на суше, он окончательно почувствовал себя хозяином положения. Вокруг ни души, без лодки