сынок, спустись сюда, у нас гости, хотят на тебя посмотреть!
Митенька. Дима, Дмитрий. Не Сережа.
— А что ж ваш сынок имя сказал, а сколько лет — не говорит? — машинально спросил Николай, прислушиваясь к тихим звукам, доносящимся сверху, из мансарды, и ища глазами лестницу, ведущую наверх.
— Это я сама придумала, что он Митенька, — гордо заявила женщина. — Хорошее ведь имя, ласковое. Я всю жизнь мечтала, чтобы у меня был сынок Митенька. А так-то он ничего не сказал: ни сколько лет, ни как звать.
Осторожные шаги, медленные, неуверенные. Тихие. На ступеньках показались мальчишеские ноги в домашних валеночках с обрезанными голенищами.
— Иди скорее, сынок, — громко заговорила Пивникова. — К нам люди из собеса пришли, обещают помогать по хозяйству, а я им говорю, что раз ты небесами посланный, то и помощь нам теперь полагается не как всем, а особенная. Хорошие продукты будут привозить, а может, и на курорт пошлют, на море с тобой поедем.
Наконец Разин увидел мальчика во весь рост. Это был Сережа Смелянский.
Коля не успел опомниться, как паренек сиганул к двери и выскочил наружу. Оперативник рванул за ним, проклиная темноту и чавкающую под подошвами грязь. Старший лейтенант был в очень неплохой форме, но совершенно выбился из сил, пока сумел в спринтерской гонке догнать мальчика и схватить в охапку.
— Ну ты силен! — задыхаясь, проговорил он. — Недаром тебя на День бегуна отрядили. Разряд есть?
— Был детский, потом я из секции ушел, — ответил Сережа, и Разин с завистью отметил, что дыхалка у парня куда лучше, чем у него, взрослого оперативника.
— Ты и от того мужика так же резво убегал? Драпанул, и он тебя не смог догнать?
— Ну да. А вы откуда знаете? Вы его поймали?
— Пока не поймали, но поймаем обязательно. А от меня почему пытался слинять?
— Так я увидел, что вы меня узнали. У вас лицо такое было…
Парнишка грустно усмехнулся и попытался выдернуть руку из крепкой хватки Разина.
— Даже не пытайся, — строго сказал Николай. — Почему молчал?
— Потому что, — коротко ответил Сережа.
Это были последние слова, которые Коле Разину довелось услышать от Сергея Смелянского. Мальчик молчал, пока они возвращались в дом Пивниковой, потом ехали в Дмитровский райотдел. Тонечку пришлось попросить побыть с Зинаидой Федоровной, которая рыдала и билась в истерике, услыхав, что ее сыночка Митеньку у нее отбирают. Девушка явно была разочарована, она надеялась вернуться триумфатором вместе с Николаем, привезти найденного мальчика в отдел милиции, выслушать восхищенные комплименты и поздравления, а вместо этого вынуждена теперь сидеть и утешать психически больную женщину. По правилам, Пивникову тоже следовало доставить в милицию, но она находилась в таком состоянии, что заставлять ее садиться в машину было бы просто бесчеловечно. Она и в спокойном-то настроении и в привычной обстановке соображала не очень хорошо, а если вынудить нездоровую женщину, пребывающую в сильном стрессе, ехать в незнакомое место и разговаривать с незнакомыми людьми, то каким может получиться разговор? Никаким. Поэтому лучше уж оставить ее хотя бы дома, в своих стенах. Но, разумеется, не в одиночестве. Разин почувствовал себя виноватым и обязанным хоть как-то компенсировать доставленные Тонечке неудобства.
— Я отвезу Сережу в отдел, а сюда приедут наши сотрудники, чтобы записать показания Пивниковой: где, когда и при каких обстоятельствах она нашла мальчика. Вы только побудьте с ней пока, а потом они вас отправят домой на машине.
— Ладно, — угрюмо кивнула Тоня.
— Вы нам очень помогли, Тонечка. А мы вам испортили вечер. Теперь я ваш должник и готов, так сказать, возместить. Телефончик свой дадите?
Лицо девушки просветлело, на нем засветилась улыбка. Достав из сумочки записную книжку, она вырвала листок, записала номер телефона и протянула Разину.
— Звоните. Я буду рада. Только предлагайте что-нибудь приятное и интересное, а не вот это, — она выразительно обвела глазами комнату, где Зинаида Федоровна, уткнувшись лицом в ладони, плакала и причитала что-то о своем «небесном сыночке».
Вообще-то изначально Коля Разин не собирался звонить Тонечке, а телефон просил исключительно из вежливости, чтобы задобрить девушку. Но садясь в машину рядом с упорно молчавшим Сережей Смелянским, он вдруг вспомнил нежный прохладный запах ее духов и подумал, что, пожалуй, позвонит. Наверное, прямо завтра.
Если время будет, конечно.
***
Сергея Смелянского нужно было срочно допросить об обстоятельствах похищения и приметах преступников, но… Во-первых, он несовершеннолетний, во-вторых, время позднее, в-третьих, он молчит, как воды в рот набрал. Попытки Гордеева разговорить мальчика ни к чему не привели. Пришлось звонить следователю Рыкалову, который уже давно ушел домой.
— Родителей уведомили? — спросил Игорь Иванович.
— Сразу же. Они уже едут сюда.
— Ну и пусть забирают пацана домой. Натерпелся он, бедолага. Дома отогреется, отмоется, отоспится, глядишь — и заговорит. Стресс такой пережил, что ж ты хочешь… А не заговорит, так ты там, в столице, специалиста найдешь, психолога какого-нибудь потолковее или психиатра.
— Так он разговаривал, Игорь Иванович. Когда Разин его догнал, парень отлично разговаривал. А потом вдруг замкнулся — и ни в какую.
— Значит, твой молодой что-то не так сказал. Или не то спросил. Ты завтра с парнишкой поговори, порасспроси его, что там и как было. А потом уж его следователь сам допросит под протокол или поручение операм выпишет. Завтра наверняка решение примут, дело у меня заберут, так что и следователь будет другой.
Что-то не так сказал… Что-то не так спросил… А может, дело в том, что в острой ситуации сработал какой-то механизм и мальчишка вдруг встряхнулся, заговорил, а как ситуация миновала — снова ушел в молчанку. Эх, кабы знать, как надо разговаривать с подростком, который упорно молчит! Что там написано было в тех переводах, которые делала дочка Лени Череменина? Что в расследовании преступлений помощь психолога очень часто бывает не просто полезной — необходимой. А в СССР как? Психология считается как бы ненастоящей наукой, игрушечной. Нет, ее, конечно, преподают, где надо, но кто решает, где, как, кому и в каких объемах ее преподавать? Вот, например, в Высшей школе милиции, которую оканчивал Гордеев, читали и курс судебной психологии, и курс судебной психиатрии, только было это словно понарошку, не взаправду. Несерьезно. Неглубоко. И совсем не о том, о чем нужно знать на реальной практической работе по раскрытию и расследованию преступлений. А уж о присутствии психологов рядом с оперативниками в повседневной деятельности даже речи не было, это все буржуазные выдумки, а советской милиции, вооруженной «Моральным кодексом строителя коммунизма», никакие психологи не нужны. А ведь как пригодился бы сейчас штатный психолог!
Коля Разин в десятый, наверное, раз с упоением рассказывал дмитровским оперативникам, как нашел Сережу Смелянского в доме у Пивниковой. Гордеев уже не слушал, молча воткнул в розетку штепсель электрического чайника, сделал себе чаю, пил не торопясь, маленькими глоточками. Нужно дождаться родителей мальчика, передать им сына с рук на руки. Сам Сережа сейчас находится в детской комнате милиции вместе с вызванным из дому инспектором по делам несовершеннолетних, молодой женщиной, рыженькой веснушчатой хохотушкой. Один из оперов то и дело отлучался, объясняя, что хочет проверить, как там найденыш, но отсутствовал явно дольше, чем было необходимо, и по его довольному лицу можно было с высокой степенью вероятности предположить, что у него роман с рыженькой веселой инспекторшей.
Вернулись сотрудники, выезжавшие на дом к Пивниковой, и все внимание тут же