Читать интересную книгу Еретики Дюны - Фрэнк Герберт

Каждая встреча Луциллы с Дунканом в последнее время напоминала битву. Только что она стояла здесь, массивная фигура, которая могла бы показаться толстой, если бы не мягкая округлость форм, и принимала соблазнительные позы к явному неудовольствию обоих мужчин.

— Луцилла, прекрати! — приказал Дункан.

Голос выдал гнев внешне спокойной Луциллы.

— Как долго прикажешь мне ждать до того, как я смогу выполнить данный мне приказ?

— До тех пор, пока ты или кто-то другой скажут мне, что я…

— Тараза требует от тебя и меня таких вещей, о значении которых мы не можем даже догадываться, — ответила Луцилла, не дав Дункану закончить фразу.

Тег постарался сгладить ситуацию.

— Прошу тебя. Разве не достаточно того, что Дункан постоянно совершенствует свою физическую форму? Через несколько дней я начну нести постоянную караульную службу снаружи. Мы сможем…

— Ты можешь и сейчас перестать вмешиваться в мои дела, — огрызнулась Луцилла. Она резко развернулась и ушла к себе.

Заметив на лице Дункана решительное выражение, Тег ощутил прилив непонятной ярости. Он понял, что их изоляция начинает губительно действовать на их отношения, загоняя их в тупик. Его интеллект, хваленый интеллект ментата, не мог работать здесь, будучи отчужденным от изобилия данных внешнего мира. Если бы он мог утишить свой разум, привести все в порядок, то тогда несомненно ему стало бы ясно, как поступить дальше.

— Почему ты затаил дыхание, башар?

От этого вопроса Тег побледнел. От него потребовалась вся воля, чтобы восстановить нормальное дыхание. Он чувствовал, что эмоции двух его товарищей, по добровольному заточению ведут себя, как приливные волны, ускользнувшие до поры от воздействия других сил.

Другие силы.

Сознание ментата может стать сознанием полного идиота в присутствии сил, которые беспощадно пронизывают вселенную. Возможно, в мире живут такие люди, жизнь которых пронизана силой, которую он не мог себе даже вообразить. Перед лицом таких сил он становился утлым суденышком, несущимся по воле бурных волн.

Кто может с головой броситься в такой ревущий поток и остаться невредимым?

— Что реально может сделать Луцилла, если я буду по-прежнему сопротивляться ее натиску? — спросил Дункан.

— Она пробовала на тебе Голос? — спросил в свою очередь Тег. Его собственный голос показался ему чужим.

— Один раз.

— И ты устоял? — в голосе Тега прозвучало легкое удивление.

— Этому искусству я научился у самого Пауля Муад'Диба.

— Она может парализовать тебя и…

— Думаю, что насилие противоречит полученным ею приказам.

— Что есть насилие, Дункан?

— Я хочу принять душ, башар. А ты?

— Через несколько минут, — Тег сделал глубокий вдох, чувствуя, что находится на грани истощения. Этот полдень в тренировочном зале и произошедшая потом сцена измотали его. Он проводил взглядом уходящего Дункана. Где Луцилла? Что она задумала? Как долго она еще может ждать? Это был ключевой вопрос и виной всему была их изоляция от Времени в этом дворце-невидимке.

Он снова почувствовал силу приливов и отливов, которые влияли на жизнь всех троих беглецов. Я должен поговорить с Луциллой. Куда она делась? Библиотека? Нет! Сначала мне надо сделать еще кое-что.

Луцилла сидела в комнате, которую выбрала под свои апартаменты. Это была маленькая спальня с роскошной украшенной орнаментом кроватью, находящейся в глубоком алькове. Явные и неявные признаки говорили о том, что это была спальня любимой гетеры Харконнена. Ткань покрывал была окрашена во все оттенки синего цвета — от небесно-голубого до темно-синего. Несмотря на барочную резьбу на стойках кровати, эротические картины в алькове, на потолке и на стенах, Луцилла была в состоянии отключиться и спокойно размышлять в этой комнате. Она лежала на спине, закрыв глаза, чтобы не видеть любовной сцены, изображенной на потолке, и думала.

С Тегом надо что-то делать.

Это надо сделать так, чтобы не нанести урон Таразе и не причинить вред гхола. Тег представлял собой сложную проблему со многих точек зрения, тем более что его мышление могло достигать глубин, доступных, пожалуй, только Сестрам Бене Гессерит.

Ах да, конечно, ведь его родила Преподобная Мать!

Естественно, такой ребенок многое унаследовал от такой матери. Этот процесс начался в утробе и продолжался, видимо, даже после того, как они были разлучены. Он никогда не подвергался трансмутации, которая может привести к Мерзости… нет, нет, только не это. Но этот человек обладает как явной, так и скрытой властью. Эти дети, рожденные Преподобными Матерями, могут то, что недоступно всем прочим.

Тег прекрасно знал, как и под каким ракурсом Луцилла рассматривает любовь. Она видела его отношение по выражению его лица еще тогда, во время достопамятного разговора в Убежище.

Расчетливая ведьма!

С равным успехом он мог бы произнести это вслух.

Она вспомнила, как пыталась соблазнить его ласковой улыбкой и надменным поведением. Это была ошибка, которая принесла непоправимый вред им обоим. В таких случаях она испытывала какую-то затаенную симпатию к Тегу. Несмотря на воспитание, полученное в Бене Гессерит, в ее панцире были трещины. Ее учителя не раз предупреждали об этом.

— Для того чтобы индуцировать настоящую любовь, ее надо испытать самой, но только временно. Одного раза будет вполне достаточно!

Реакция Тега на Дункана Айдахо говорила о многом. Тег испытывал влечение и одновременно неприязнь к их юному подопечному.

Так же, как и я.

Возможно, это была ошибка, что она не соблазнила Тега.

В ее сексуальном образовании главным было учиться черпать силу в половом сношении, а не растворяться в нем. Ее учителя особенно подчеркивали исторические факты и сравнения, подтверждением которых были воспоминания Преподобных Матерей из хранилищ чужой памяти.

Луцилла сосредоточилась на присутствии мужчины — Тега. Сделав это, она могла теперь сконцентрироваться и на женском ответе — с тем чтобы вызвать возбуждение самца и довести его до сексуального пика — до готовности совершить таинство.

Смутное удовольствие достигло сознания Луциллы. Это не был оргазм. Не надо никаких научных ярлыков! Это был чистейший жаргон Бене Гессерит: момент таинства, наивысшая способность импринтера. Погружение в непрерывность Бене Гессерит требовало введения такого понятия. Ее крепко научили дуализму: научные знания, которыми руководствовались в своих действиях Селекционные Куртизанки, но в то же время момент таинства, перед которым бледнели все науки. История и наука Бене Гессерит утверждали, что нельзя выхолостить из психики влечение к претворению. Без него ставится под угрозу существование вида.

Надежная сеть.

Луцилла собрала в кулак всю свою сексуальную силу, как это умеют делать только импринтеры Общины Сестер. Она начала фокусировать мысли на Дункане. Сейчас он в душе и думает о вечерних сеансах обучения со своей преподавательницей — Преподобной Матерью.

Сейчас я отправлюсь к своему ученику, подумала она. Важный урок должен быть преподан, иначе мы не сможем подготовить его к тому, что произойдет на Ракисе.

Таковы были инструкции Таразы.

Луцилла полностью переключила свои мысли на Дункана. Она словно воочию видела его, стоящего обнаженным под струями душа.

Как мало он понимает то, чему его надо научить!

Дункан в одиночестве сидел в раздевалке возле тренировочного зала, испытывая глубокую печаль. Он вспоминал боль старых ран, которую не помнило его юное тело.

Некоторые вещи не меняются! Снова Община Сестер ведет свою старую-престарую игру.

Он оглядел темные стены этого помещения, некогда принадлежавшего Харконненам. В стенах и потолке были высечены арабески, странным был и рисунок пола. В хитросплетении линий угадывались чудовища и сплетенные в объятиях тела мужчин и женщин. Отличить одну фигуру от другой можно было только при некотором напряжении внимания.

Дункан опустил глаза и принялся рассматривать тело, которым одарили его тлейлаксианцы в своих генетических чанах с аксолотлями. Временами он испытывал странное чувство, ощущая себя в этом теле. Он был мужчиной, обремененным многими воспоминаниями, но самым сильным было воспоминание последнего момента перед тем, когда он стал гхола. Он отчетливо помнил сражение с сардаукарами, когда Дункан Айдахо дал возможность бежать своему молодому герцогу.

Его герцог! Пауль был тогда не старше, чем его нынешнее тело. Хотя он был воспитан, как и все Атрейдесы, для которых превыше всего были Верность и Честь.

Именно так они воспитали меня после того, как спасли от Харконненов.

Что-то внутри него не давало ему избавиться от этого чувства долга. Он знал источник этого чувства. Он мог даже очертить процесс, в результате которого этот долг был буквально высечен в его психике, как в камне.