2.4. Неукоснительная строгость, с какой в русском языке соблюдается фразеосхема рассматриваемой модели, обеспечивает беспрепятственное восприятие и однозначное понимание соответствующих сегментов писаных и произнесенных текстов как репрезентантов именно этой, а не какой-нибудь иной антропонимической модели.[140] Отсюда – благодаря высокой информативности и идентифицирующей и дифференцирующей силе этой модели – почти неограниченная свобода лексического наполнения каждого из ее компонентов.
2.4.1. Помимо стандартных антропонимов, т. е. личных имен, находящихся в живом обращении на данном синхронном срезе русского языка, наполнителями основ компонентов этой модели могут быть любые архаические имена из состава языческого и христианского именословов, любые экзотические иноязычные имена и имена вымышленные, придуманные или сконструированные в тех или иных целях.
Это совершенно очевидно в отношении первого компонента модели, но столь же справедливо и в отношении второго ее компонента, поскольку патронимические имена на – ович, – овна свободно образуются от любых антропонимических основ – непосредственно от основ на согласный или при помощи интерфикса – у– от основ на гласный, т. е. не знают по существу никаких морфонологических ограничений.[141]
Что касается их нормативного ограничения основами только мужских и притом только официальных мужских имен, то оба эти ограничения имеют, несомненно, экстралингвистический характер.
Первое обусловлено отсутствием в современной системе личного именования матронимического принципа,[142] но легко снимается в некоторых неофициальных ситуациях общения (при шутливом подчеркивании того, что ребенок весь в мать, для указания на то, что его отец неизвестен и т. п.),[143] при описании фантастического общества, использующего матронимический принцип личного именования[144] и в целом ряде других случаев.
Другое ограничение обусловлено несовместимостью сфер употребления сокращенных и экспрессивно-оценочных форм личных имен, с одной стороны, и патронимических имен, с другой, и их принадлежностью разным моделям: первые являются неофициальными и принадлежат однокомпонентному именованию «личное имя» или двухкомпонентной модели «имя + фамилия»; вторые же являются официальными, соответственно принадлежа либо двухкомпонентной модели «имя + отчество», либо трехкомпонентной модели «имя + отчество + фамилия». Ср. снятие этого ограничения в случаях, когда сокращенное имя избирается в качестве полного и оказывается официальным: Жорж → Жоржевич, Олесь → Олесевич (ср.: [Суперанская 1970: 188] и в некоторых других ситуациях[145]).
2.4.2. Наполнителями компонентов рассматриваемой модели могут быть также и нарицательные имена, апеллятивы, что свидетельствуется как официальными именами реальных лиц (ср. отмеченные в литературе предмета имена Аргон, Гений, Трактор и т. п., откуда, естественно, и соответствующие патронимические имена у лиц следующего поколения[146]), так и вымышленными, обычно в художественно-выразительных целях, именами.[147]
Однако во всех подобных случаях апеллятивы подвергаются предварительной антропонимизации и входят в состав компонентов именования уже как полноправные антропонимы. Поэтому особый интерес представляют здесь такие образования, в состав которых апеллятивы входят именно как апеллятивы, и если и становятся антропонимами или приобретают статус антропонима, то не до, а после и в результате такого вхождения. Можно указать три вида таких образований:
1. Образования с апеллятивами в первой части. Таковы рассмотренные выше персонифицирующие именования предметов и животных типа Дунай Иванович, Соха Андреевна, Мороз Васильевич и т. п. и оценочно-характеризующие именования лиц типа Балда Иванович, Дурында Ивановна и т. п., а также шутливые, нередко «заглазные», прозвищные именования с апеллятивными заменами «правильных» имен. Ср.: «Преподаватель рисования был Борис Яковлевич. Мы звали его – Барбос Яковлевич…» (Из воспоминаний о подготовительном классе Киевской второй гимназии Е. Б. Букреева, 1900. – Цит. по: М. Чудакова. Жизнеописание Михаила Булгакова//Москва. 1987. № 5. С. 16.)
2. Образования с апеллятивами во второй части. Таковы, например, именования сказочных героев типа Иван Быкович, Иван Водович и подобные им, свободно образуемые шутливые, обычно «заглазные», окказиональные прозвищные именования лиц с апеллятивными заменами основ «правильных» отчеств. Ср.: «Если мы и смеялись над ней <грубой и наглой Прасковьей Фроловной>, называя ее Прасковьей Кувалдовной, то только за глаза» (Ф. Ф. Тютчев. Кто прав? XIV, 1893); «По другую сторону печи, ближе к окнам, помещался бывший суфлер Иван Степанович, плешивый, беззубый, сморщенный старикашка. В былое время весь театральный мир звал его фамильярно Иваном Стаканычем.…» (А. И. Куприн. На покое, 1, 1895).
3. Образования с апеллятивами в составе обеих частей нескольких функционально-семантических типов. Таковы, в частности разнообразные персонифицирующие именования предметов и животных типа фольклорных Сарай Сараевич, Волк Волкович, Ерш Ершович, Беда Бедовна, Воспа Восповна, Икота Икотишна, литературных Мороз Снегович, Волк Злодеич и др., именования былинных персонажей типа Батыга Батыгович, Змей Тугаринович и т. п. и оценочно-характеризующие именования лиц типа литературных Лихач Кудрявич и разговорных Сахар Медович, Актер Актерыч, Бюрократ Бюрократович, Корифей Корифеевич и т. п. (см. о них специально в работе [Пеньковский 1986 – 6], а также окказиональные шутливо-ироничные прозвищные именования с апеллятивными заменами обоих «правильных» компонентов: «[Прежнева] Что ты, Устинья Филимоновна? [Перешивина] Проведать, матушка, пришла. [Поль] А, ботвинья лимоновна, откуда тебя принесло? [Перешивина] [Какая я ботвинья лимоновна? Вы все, барин, шутите…» (А. Н. Островский. Не сошлись характерами, III, 1846). Ср. еще ироническое переименование Ипполита Ипполитовича в Митрополита Митрополитовича в рассказе А. П. Чехова «Учитель словесности».
Апеллятивное наполнение, таким образом, создает два основных типа реализаций изучаемой модели: неоднородные (апеллятивно-антропонимические и антропонимо-апеллятивные) и однородные– с апеллятивным составом обеих частей.[148]
2.4.3. Этим двум апеллятивным типам противопоставлен основной для этой модели тип однородных антропонимических реализаций, представляющих (как и однородные апеллятивные реализации) две разновидности образований:
1) Образования с несовпадающим, нетождественным наполнением компонентов модели – типа Иван Петрович, Марья Александровна и т. п. Их можно было бы назвать гетеронимическими или гетеронимами.
2) Образования с совпадающим, тождественным наполнением компонентов модели – типа Иван Иванович, Александра Александровна и т. п. Их можно было бы назвать таутонимическими или таутонимами.[149]
При всем их внешнем сходстве, при всей их несомненной близости, эти две разновидности личных и персонифицирующих именований обнаруживают существенные различия. И не только лексические (они лежат на поверхности и совершенно очевидны), но и иные, скрытые за ними различия в характере и направлении внутренних связей между компонентами модели и их внешних связей. Вскрыть эти связи – значит получить ключ к объяснению всей (достаточно сложной, как было показано выше) системы реализаций изучаемой модели. Таким ключом может стать анализ различных реализаций модели с точки зрения мотивированности – немотивированности ее компонентов.
4.0. Подходя к антропонимическим единицам с указанной точки зрения, оказывается необходимым различать мотивированность – немотивированность их выбора (Мв – М-в), значения (Мз – М-з) и образования (Мо – М-о), учитывая при этом, что все они могут получать языковое выражение (Мв+, Мз+, Мо+) или оставаться невыраженными (Мв-, Мз-, Мо-).
Для разных типов основных антропонимических единиц отношение их к этим видам мотивированности оказывается различным, как различны их структурные особенности, способы введения в акт наречения и последующая антропонимическая жизнь.
4.1. Так, личные имена, как правило, не образуются (не придумываются и не конструируются) и не наследуются, а выбираются из определенного круга готовых имен. Поэтому они характеризуются мотивированностью выбора. Мотивированность эта может осознаваться или не осознаваться нарекающими и носителями имени, она может быть целиком экстралингвистической или опираться отчасти и на языковые признаки имени (характер его звучания, соответствие-несоответствие в том или ином отношении отчеству и/или фамилии и т. п.[150]), но, как правило, остается невыраженной [Никонов 1970: 41–43].