губу и кивает, кивает — она не будет спорить, вот, она уже не спорит. Молчит. Слушает. Глотает слёзы.
— Пообещай, что будешь счастливой… Что всё вот это, — глазами показывает отец на культи ног, — не напрасно…
— Обещаю, — сквозь слёзы бормочет она. — Обещаю, пап! Обещаю, что буду счастливой…И за тебя, и за маму.
— И за себя, дочка… — слабо улыбается он, и от улыбки этой ещё горше, потому что совершенно ясно, что осталось отцу совсем немного.
— И за себя, пап, — сквозь слёзы бормочет Люба, утыкаясь мокрым лицом в отцовскую ладонь, что пахнет машинным маслом и железом…
Отец умер той же ночью, и Люба долго ещё плакала, едва улавливала запах машинного масла и железа. Её утешала лишь мысль, что отец всё же успел сказать самое главное — про счастье, про то, как жить и к чему стремиться. И она всю жизнь стремилась — шла к счастью, ждала его, жаждала.
И вот уже можно подвести итог. Счастье было в её жизни? Было. Только совсем мало, какие-то короткие мгновенья. И всё, что у неё осталось, без труда поместилось в этой коробке — фотографии, документы, памятные мелочи.
Нет! Так невозможно! Так — нельзя!
Люба, не вставая с любимого кресла, потянулась за вязанием, быстрым, жадным движением выхватила его из коробки, положила на колени. Едва расправив, схватилась за спицы. Дрожащей рукой провязала одну петлю, другую, третью… Потом — ряд и ещё один. И так ряд за рядом, ряд за рядом, упорно, отрешенно, самозабвенно, и слёзы стали высыхать, а пальцы успокоились и перестали дрожать. Постукивание спиц стало ровным, монотонным, умиротворяющим, всплыл образ Альбины в свадебном платье, её широкая улыбка, высокий мужчина рядом, тоже улыбающийся, старше невесты, но не старик…
И Люба с провалилась в «шальную магию».
Финал. Там
На утро после скоропалительной свадьбы Альбина проснулась и долго лежала, уткнувшись носом в подушку.
Ещё за несколько дней до торжеств у них с Альбертом состоялся разговор. Оба чувствовали себя неловко, каждый по-своему, но после Альбина наполнилась тонко звенящей благодарностью к человеку за его предупредительность и бережное отношение. За одно это она могла бы его полюбить.
— Я обманулся с вами в лучшую сторону, — с мягкой улыбкой сказал Альберт.
— Почему? — Альбина всё ещё чувствовала неловкость при общении с этим мужчиной, без пяти минут её мужем, и потому часто опускала взгляд в пол, не зная, как себя вести.
— Мадам Ромашканд намекнула, что вы намерены как можно раньше выйти замуж, но не безнадежны, вас можно исправить жесткой рукой. Она то же сказала и Фернону, а Халави едва не силой вписал свое имя в вашу бальную книжку, не желая слушать мадам.
Альбина потрясенно уставилась на Альберта. Он усмехнулся, и устроился поудобнее в кресле, закинув ногу на ногу.
— Поэтому, когда вы ни разу не подняли на меня глаз в танце, я удивился. Потом наши случайные встречи на разных вечерах, когда вы не замечали меня, будто не узнавая. Тоже, знаете ли, странно для девушки, жадно ищущей партии. И когда на осеннем балу к вам подошел господин Халави и вы ему оказали, я был немало удивлен.
Альбина вновь опустила глаза. Она ведь в самом деле не обращала ни на кого внимания, выискивая только Виктора.
Помолчали.
— Мадмуазель Альбина, — снова заговорил Альберт, — я давно поставил на себе крест, и не планировал больше жениться. Да и вы выходите за меня по необходимости.
И мужчина, и девушка вздохнули одновременно.
— Вы знаете, дорогая, что происходит между супругами после свадьбы? Я говорю сейчас про спальню, — проговорил Альберт в сторону и искоса взглянул на Альбину. И тут же отвел взгляд — она мгновенно вспыхнула, покрывшись красными пятнами. Главное, впрочем, он увидел — девушка кивнула. И продолжил:
— Я понимаю, что брак наш будет основан не на любви, и, если вы откажете мне в этой части супружества, я не буду иметь претензий. Мы проживем с вами год, затем тихо разведемся по причине… — мужчина сделал паузу и тяжело вздохнул, — моего бесплодия.
Альбина подняла на него удивленный взгляд. То, что ей рассказа Кито, полностью опровергало это утверждение. В тот же день, когда он принес первые сведения о Викторе, он немало рассказал и об Альберте. И поэтому Альбина знала о его солидном состоянии, о его успехах в делах, о том, что занимается он небольшими, связанными между собой производствами, немного недвижимостью, что его знают, как верного и надежного партнера. А ещё — что его жена умерла в родах: повитуха не справилась с двойней, погибли и мать, оба ребенка. И о том узнала, что Альберт придирчиво выбирает наследника среди дальних родственников и даже присматривается к особо толковым работникам. По всему получалось, господин Бономме на наследника не рассчитывал и в деньгах не нуждался.
Как мальчишке удалось это узнать, оставалось загадкой, потому что отвечать на вопросы он категорически отказался, и став около окна, отрубил, что, если расспросы не прекратятся, он выпрыгнет и больше никогда не вернется.
А теперь Альбина слышит такое…
Альберт поерзал в кресле, наконец, устроился поудобнее и, задумчиво глядя в окно, проговорил:
— Уверяю, что, разведясь, я не обижу вас: верну все ваше состояние, добавлю отступные, поскольку вина будет на мне. — И после короткой паузы добавил: — Но если… если вы сочтете возможным подарить мне наследника… Я буду очень рад.
Альбина затаила дыхание. И Альберт добавил, подумав:
— Очень рад.
Тогда, в волнениях и суматохе подготовки к свадьбе, Альбина ухватилась за это предложение, согласилась с облегчением и радостью. Она разведется через год, её статус будет равен вдовьему, детей не будет, но она будет свободна, сможет снова искать свое счастье, но на её состояние уже не будут претендовать государственные управляющие. Это было как подарок судьбы, как награда за все её старания. И Альбина собиралась придерживаться этого соглашения и когда над ними совершали обряд бракосочетания, и во время праздничного застолья, и после него, и даже когда муж привел её в спальню. И лишь когда он развернулся, чтобы удалиться к себе, она вдруг задержала его руку в своей.
А будет ли её счастье полным, если она не попробует?..
Альбина потянулась к мужу и поцеловала.
Альберт положил руки ей на плечи и долго смотрел в её глаза, что-то выискивая в них.
— Это из жалости или из благодарности? — спросил тихо.
— Не из-за того и не из-за другого. — Так же тихо ответила Альбина. — Если нужна причина, считайте,