Теперь Эллиот понимал то, чего не мог понять в детстве, Покойный маркиз Истербрук был влюблен в свою жену. Влюблен безнадежно. И потому трагически.
Он взглянул на брата. О чем бы ни собирался говорить с ним Хейден, единственное, что имело для него сейчас значение, – это тот поцелуй в саду.
– Кристиан знал, что я не одобрю его методов, – сказал Хейден. – К тому же я не понимаю, почему он так переживает по этому поводу. Все знают, что наш отец не был святым. Если кому-то хочется думать, что он убил человека, пусть думает.
Эллиот невольно улыбнулся:
– Считается, что из нас троих ты больше всех похож на отца. Возможно, это позволяет тебе мириться с тем, кем он был. Или мог быть.
– Вот как? Интересно. Я бы сказал, что это ты или Кристиан. Видишь ли, я бы никогда не поступил с Алексией так, как он поступил с нашей матерью. И, разумеется, не стал бы мстить поверженному сопернику.
– По-твоему, я способен на это?
– Не знаю. Я не способен.
Эллиот не мог бы сказать то же самое о себе. Страсть преподала ему урок, и этот урок не способствовал смягчению его нрава. Его тревожили глаза отца, стоявшие перед его мысленным взором. Они были чертовски похожи на его собственные. Он это видел, когда смотрел в зеркало.
– Мы не знаем наверняка, отомстил он или нет, – задумчиво произнес Эллиот, не желая верить, что беспринципность Ротуэллов могла зайти так далеко.
– А это не важно. Сам факт, что двое его сыновей допускают, что он способен на такое, значит больше, чем само деяние, тебе не кажется?
Мысли Эллиота были заняты не офицером, погибшим в колониях.
– Наша мать не была невинной жертвой.
Хейден задумался над этим замечанием.
– Ты ищешь ему оправдания, даже не будучи уверен, что он сделал это? Конечно, она была виновата. В супружеской измене. Хуже того, это была не какая-нибудь интрижка, а сердечная привязанность. Он не мог позволить ей уйти, но зачем было запирать ее в деревне? Замужество само по себе было для нее тюрьмой. Не было никакой необходимости усугублять это, отослав ее в Эйлсбери.
– Он не заставлял ее находиться там. Так, по крайней мере, он мне сказал.
– Даже если он не заставлял, он сделал их брак невыносимым. Он не простил бы ее, даже если бы она попросила прощения, чего она никогда бы не сделала. Возможно, она предпочла жить там, в полном одиночестве, лишь бы не встречаться с ним.
– Ты понимаешь их, как никто другой.
– Лучше, чем хотелось бы. Это классический пример того, насколько опасна человеческая гордыня и как она может повлиять на характер мужчины. Надеюсь, это послужит нам всем предостережением.
Эллиот так не думал. Жестокость, проявленная отцом по отношению к их матери, была вызвана не гордыней, а другим, более глубоким и мощным чувством.
Хейден взболтнул свой стакан, глядя на остатки янтарной жидкости, плескавшиеся на дне.
– Эллиот, я не случайно зашел к тебе сюда. Это касается Алексии. Она сказала что-то насчет того, что у мисс Блэр были подозрительно красные губы и глаза, когда вы вернулись из сада. Признаться, я не заметил. – Он налил себе бренди и опустился в кресло. – Она думает, вы целовались.
О да! Они целовались, казалось, целую вечность. И, тем не менее, все кончилось слишком быстро.
– Надо полагать, она была шокирована.
– Алексия уважает правила приличия, но ее непросто шокировать. Тем более, когда дело касается Федры Блэр. Ее встревожили покрасневшие глаза Федры, и она отправила меня вниз, чтобы выудить у тебя информацию.
Эллиот выжидающе молчал, неуверенный, что стоит откровенничать.
– Надеюсь, ты не докучал ей своими приставаниями в саду? – заметил Хейден.
– Мужчина, решившийся докучать Федре Блэр, не доживет до утра.
Хейден хмыкнул. Эллиот тоже рассмеялся. Настроение у него улучшилось, хотя в груди по-прежнему ощущалась пустота, а на сердце лежала тяжесть.
– Черт! Я тут такое натворил, Хейден. Если Кристиан вдруг озаботился сплетнями, которые распускают о нашем семействе, его хватит удар, когда он узнает, какое развлечение я вот-вот подкину обществу.
– И мисс Блэр, насколько я понимаю, играет в нем главную роль?
– Со мной в паре. Налей мне бренди, и я расскажу тебе увлекательную и весьма поучительную историю. О желании и страсти, о соблазнении и опасности, о бракосочетании и…
– Бракосочетании?
– О да! О бракосочетании и разводе. И…
Хейден, деловито наливавший бренди, не заметил, что в воздухе повисла незаконченная фраза. Последние слова, однако, прозвучали в голове Эллиота. И на сердце у него стало еще тяжелее.
«И о любви».
Глава 22
Федра отложила карандаш и потерла уставшие глаза. Рукопись отца нуждалась в большей подготовке к печати, чем она ожидала. К концу его почерк стал очень неразборчивым, и представлялось маловероятным, что наборщики смогут разобрать отдельные буквы. Если так пойдет и дальше, ей придется работать над текстом еще целую неделю, а то и больше.
Она огляделась по сторонам. Немногочисленные посетители читального зала Британского музея сидели за столами, склонившись над книгами. В основном это были мужчины, не считая нескольких женщин.
Эллиота среди них не было. Эти паузы, когда она обводила взглядом зал в поисках Эллиота, превратились у нее в привычку. Они не могли встречаться наедине, но встреча в общественном месте не представляла опасности. Если бы он работал здесь одновременно с ней…
Совсем не обязательно здороваться или разговаривать. Достаточно просто видеться. Ей было бы приятно сознавать, что он находится в одном помещении с ней, даже если бы он сидел далеко и не поворачивал головы.
Федра закрыла глаза, и он предстал перед ее мысленным взором. Она ощущала вкус того последнего поцелуя, вдыхала его запах, чувствовала прикосновения его рук, скользивших по ее телу. Она смаковала эти воспоминания, переживая их заново.
Сколько времени пройдет, прежде чем они поблекнут? Она опасалась, что вместе с ними исчезнет часть ее души, и то и дело восстанавливала их в памяти.
– Федра, ты что, заснула? – раздался громкий шепот. Федра вздрогнула и открыла глаза, встретив любопытный взгляд женщины в модной шляпке, сидевшей напротив нее за столом.
– Алексия, что ты здесь делаешь?
– Мне сказали, что ты проводишь в читальном зале целые дни. – Алексия стрельнула глазами по сторонам и придвинулась ближе. Их шепот привлек внимание окружающих, и они недовольно покосились в их сторону.
– Давай выйдем. Мне нужно подышать свежим воздухом, – сказала Федра.
Алексия подождала, пока она сложила рукопись в папку и отнесла ее библиотекарю. Они вышли на улицу.
– Давай прогуляемся по Бедфорд-сквер, – предложила Федра.