— Спасибо… дядя Зев.
После тёмной лавки солнце просто слепит. На глазах выступают слёзы.
— Я говорил тебе… этот обряд опасен. И к тому же после него Батори не нужны будут никакие «волки». Достаточно будет того, «ручного», — Кристо кладёт мне руку на плечо. Я резко разворачиваюсь, стряхивая её, и иду по улице. Мне не двенадцать лет. Я не буду принимать решений, не попытавшись хотя бы поговорить с Батори, что бы я за ним ни подозревала.
Тем более что мы увидимся уже завтра.
Когда я думала об этом дне, я надеялась перед поиском Батори по ресторанам Вацлавской площади заглянуть в пару магазинов и принарядиться. Но увы, после старого Зева у меня нет ни грошика. Пока Кристо спит, я мою и расчёсываю волосы — больше мне никак не улучшить свою внешность. У чёрной блузки чуть вытянуты локти, а юбка заметно помята, но что делать! Я оставляю кузена в номере, положив ему под руку остатки колы, и спешу — пешком — к площади. Два часа пути для меня теперь пустяки, я привыкла к дальним переходам.
Мне не приходится долго искать, заглядывая в рестораны и кафе. У дверей третьего или четвёртого на моём пути стоит Эльза в своём мальчишеском облике и ест яблоко. Она кивает мне:
— С днём рождения. Он в кабинете, спроси распорядителя зала.
По видимости, Батори пришёл с Ференцем, и настроение моё падает ещё ниже. Я робко приглаживаю волосы, прежде, чем войти в кабинет, указанный распорядителем; заступаю за тяжёлые бархатные занавеси.
Батори в кабинете один. Как всегда — невероятно элегантный в своём дорогом костюме. На столе перед ним только стакан дынного нектара. Увидев меня, вампир поспешно поднимается:
— Лили! Рад вас видеть — с днём рождения!
— Спасибо. Я тоже… рада, — бормочу я.
— У вас кончились деньги? Так быстро? — он мгновенно оценивает мой внешний вид… и, наверное, запах пота после дальней прогулки. — Ничего страшного, я дам вам ещё. Очень хотел бы вас обнять, но у вас такое лицо, словно мы опять поссорились, пока меня не было.
Батори смотрит на меня вопросительно, но я молчу.
— Присаживайтесь, я закажу шампанского… и, конечно, чего-нибудь поесть. Вы доверитесь мне?
Я киваю, усаживаясь на диванчик напротив его. Несмотря на успокоительное, которое я стала принимать, моё сердце сейчас очень сильно бьётся. Батори звонком вызывает официанта и делает заказ, удивительно точно угадывая мои предпочтения. Впрочем, давно пора перестать удивляться — я для него если не как открытая книга, то близко к тому. От мысли об этом мне неуютно, и я слегка ёжусь.
— Вам холодно? Дать вам пиджак?
— Нет, спасибо. Я хотела…
Я запинаюсь.
— Спросить меня о чём-то?
— Да.
Мой взгляд блуждает по скатерти.
— Скажите, это вы подбросили номер моего телефона… моим родственникам в Кутной Горе?
— Конечно.
Я не ожидала такого ответа… именно в такой форме и таким тоном. От удивления я даже поднимаю взгляд.
— Вы… подстроили, чтобы Густав убил маленькую Марийку?
— Нет. Лили, не ожидал у вас таких подозрений. Я просто был уверен, что он хоть кого-нибудь убьёт, раз уж туда приехал. И убьёт так, что это не останется незамеченным общиной — Густав был редкостная скотина. Думал, что цыгане увидят это в новостях и испугаются… позвонят вам. Вот то, что он начнёт с цыган, я точно не знал заранее. Более того, я не предполагал такой возможности — мне казалось очевидным, что, даже если в самой общине нету «волка», всё равно там известно, где его найти.
— И вы можете вот это всё доказать?
— Что я подбросил газету или что я не натравливал Густава на девочку?
— Второе.
— Не могу. Но я действительно этого не делал.
Официант появляется с шампанским и блюдом с фруктами. Пока он не уходит, мы молчим.
— Вы верите мне? — спрашивает Батори. Я не знаю, что сказать. Мне очень хочется поверить, и именно поэтому я опасаюсь. Не дождавшись ответа, упырь с тихим хлопком открывает шампанское и разливает по бокалам. Я беру свой за тонкую хрустальную ножку. Батори поднимает бокал стоя.
— За вас, Лили. Сегодня ваш день.
Я киваю и пью. Пузырьки щекочут мне нёбо, и через пару секунд в желудке теплеет. Я кладу в рот виноградину, но не спешу её надкусить. Мне нужно собраться с мыслями, чтобы задать следующий вопрос. Наконец, у меня получается его сформулировать, и я разжёвываю сладкую ягодину.
— А почему бы вам не избавиться от «волков», когда у вас будет ваш ручной? Тогда ведь они не будут вам больше нужны.
— Мне все нужны. Я хочу, чтобы никто больше не умирал… конечно, насколько это возможно.
— Но ведь раньше вы сами убивали. Убивали?
— Да. Я был изрядной сволочью.
— И что же изменилось? Умер ваш «крёстный»?
— И это тоже. Но… Знаете легенду об императоре Ашоке?
— Нет.
— Одним из царств Древней Индии правил безжалостный царь Ашока. Чтобы стать царём, он убил своего брата, наследника трона, но этого ему было мало. Он хотел стать императором и получить в свою власть всю Индию. Он покорял в войнах царство за царством, пока не пришёл черёд маленькой процветающей Калинги. Безжалостный Ашока разбил одно войско Калинги, и другое войско, а третьего не было, и армия Ашоки уже подступала к столице. Тогда собрались все жители столицы и стали думать, что делать: воинов почти не осталось. Один старик сказал: «Я всё ещё могу поднять меч». И его юная дочь сказала: «А я уже могу поднять меч». И её маленький брат сказал: «А я могу удержать кинжал». И рано утром армию Ашоки встретило третье войско Калинги, и стояло оно твёрдо, и билось насмерть, но было полностью разбито. После боя, пока воины Ашоки собирали раненых и убитых, император вышел на поле, и увидел, что земля красная. И ещё он увидел тысячи мёртвых и умирающих — детей, женщин и старцев. Он бродил и бродил между ними, пока не увидел того, кто вёл их в бой — принца Калинги, такого юного, что у него ещё не появилось волос на щеках. Принц отважно смотрел в глаза Ашоке, восседая на колеснице. Когда император подошёл ближе, он увидел, что мальчик мёртв, и тело его пригвождено стрелами. И тогда Ашока обещал, что никогда больше не развяжет войны, и что все его подданные будут одинаково счастливы под его правлением и равны перед его законом. И Индия процвела под рукой его, и жила в мире и довольстве… Вот точно так же однажды и я огляделся, и увидел, что моё поле усеяно трупами. Только в руках этих женщин и детей нет оружия. И я понял… что однажды сделаю так, что люди перестанут убивать друг друга.
— Став императором?
— Да. Это в некотором роде традиция нашего рода. Вспомните, величайшим и добрейшим из правителей земли Польской был…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});