Мистер Раутон горячо протестовал.
— Если мы применяем к заключенным английские законы, — говорил он, — то мы также обязаны охранять их от злоупотреблений, которые несомненно предполагаются и падут на нас, если мы будем содействовать их исполнению. Я знаю Асафа-ул-Даулу и его образ правления.
Караульный офицер тоже заявил протест против предполагавшихся мероприятий, так как в его обязанности входило отвечать честью за жизнь и сохранность своих заключенных. Но сэр Элия, не признававший ничего, кроме исполнения воли Гастингса и поддержки его в достижении намеченных целей, оставался непоколебим.
— Ответственность лежит на мне, — возразил он, — и решение английского суда не может оспариваться ни здесь, ни в Англии, поэтому я приказываю исполнить распоряжение набоба независимо от принятых нами мер!
Он велел офицерам набоба войти и приказал отворить им двери тюрьмы. Рослые, здоровые мужчины вошли с суровыми, мрачными лицами, по которым ясно было видно, что они с азиатской покорностью исполнят повеление своего господина, в чем бы оно ни заключалось. Английский караульный офицер потребовал письменного приказания резидента, которое и получил. Мистер Раутон со своей стороны потребовал составления протокола о его протесте против вмешательства набоба в отправление английского правосудия. Ему не противоречили, не поколебав однако решимости сэра Элии.
Магомед-Вахид и Бабур-Али сидели за шахматной игрой, но только изредка, с большими промежутками делали какой-нибудь ход. Они постарели на несколько лет, лица их побледнели, глаза смотрели утомленно, одежда запылилась. Они оглянулись, когда дверь отворилась и с ужасом вздрогнули, узнав вошедших, за которыми дверь снова затворилась.
Магомед-Вахид поднялся с достоинством и обратился к вошедшим, которые кланялись, скрестив руки:
— Приветствую тебя, Амшад, и тебя, Нагар! Я рад видеть здесь слуг светлейшего набоба, так как уверен, что вы пришли с приказом от вашего господина к англичанам, чтоб освободить слуг его матери и бабки из недостойного заключения, в котором нас держат только за исполнение долга перед нашими повелительницами.
Старший из офицеров, Амшад, отвечал почтительно, но холодным и строгим тоном:
— Наш великий господин, набоб, не дал нам никакого поручения к англичанам, он прислал нас сюда, чтобы передать вам, Магомед-Вахид, и вам, Бабур-Али, что он недоволен вашим сопротивлением его воле. Он приказывает вам повиноваться и уплатить штраф, который он обещал губернатору.
— Штраф за что? — спросил Магомед-Вахид, бледнея. — Разве виноваты благородные бегум, что их именем злоупотребляли, да и существовало ли это в действительности? Разве безумцы, которые пошли в Бенарес помогать Шейт-Сингу в его неразумной борьбе, действовали от имени бегум?
— Набобу представлены доказательства в истине совершенного, — возразил Амшад, — и он признал правильным, чтобы штраф был уплачен из казны княгинь, так как благосостояние государства этого требует.
— Разве набоб не знает, что по воле Суджи-Даулы он не имеет права на имение высоких бегум? — спросил Бабур-Али. — Неужели он забыл закон пророка, по которому его собственная мать и мать его отца священны и неприкосновенны для него?
— Не мне судить, отчего набоб, наш повелитель, поступает так или иначе, — отвечал Амшад. — Моя обязанность только исполнять его приказания, а они заключаются в том, чтобы вы немедленно заплатили требуемую от вас сумму английскому верховному судье.
— Тогда пусть набоб попросит высоких бегум поручить нам это, — сказал Магомед-Вахид, — и мы немедленно исполним их волю.
— Нам нет никакого дела до бегум, — важно заявил Амшад. — Приказание набоба просто и ясно. С его согласия назначен штраф в миллион фунтов, и вы как управляющие имениями княгинь должны его уплатить.
— Повторяю вам, представьте приказ от моих повелительниц, и сумма будет тотчас же выплачена.
— Ну скажите, где спрятана казна? — с нетерпением закричал Амшад. — Или дайте ключи.
— Мы не можем сделать ни того ни другого без приказания княгинь, — возразил Магомед-Вахид и ему вторил Бабур-Али.
— Так вы отказываетесь повиноваться приказанию набоба?
— Мы должны отказаться, потому что не считаем набоба вправе давать подобные приказания.
— Значит, нам ничего не остается, как исполнить то, что приказал набоб. Вы виновны в неповиновении вашему господину, и он за это приговаривает вас к тюремному заключению.
— Разве мы не в тюрьме? — спросил Бабур-Али, а его товарищ мрачно уставился в пол.
— Вы в заключении у англичан и отлично знаете, что это не тюрьма, какая полагается для непокорных подданных нашего повелителя. Вы можете освободиться.
Он кивнул своему спутнику, и Нагар, открыв принесенный ими ящик, достал оттуда цепи и молотки.
— Что вы хотите делать? — испугался Бабур-Али.
— Надеть вам кандалы, как велел набоб и как полагается строптивым подданным по законам нашего государства.
— Вы не имеете права, — возмущался старик. — Мы находимся под защитой англичан, которые должны охранять права бегум и их слуг.
— Для меня существует только право моего повелителя, — возразил Амшад.
— Дайте нам написать набобу, — попросил Магомед-Вахид, — он изменит свое решение, он не захочет идти против матери и бабки и не оставит без внимания просьбы высоких бегум.
Амшад не отвечал, он ни на минуту не прерывал своего занятия и скоро вбил два пробоя в стене: один на высоте половины человеческого роста, другой — у Самого пола. Амшад продел цепи в пробои и подошел к Магомед-Вахиду, чтобы надеть ему на руки колодки.
— Призываю Бога и священный закон Его отомстить за такую несправедливость! — сказал седовласый старик со слезами в голосе.
Амшад не слушал его. Он надел ему колодки, плотно охватывавшие кисти рук, и запер их замки, потом вдел другую цепь в пробой над полом и также запер кандалы на ногах.
Старик, как подкошенный, повалился на низкий диван, придвинутый ему к стене Нагаром и закрыл лицо руками.
Амшад начал вбивать еще пробои на некотором расстоянии.
— Вы не посмеете дотронутся до меня! — закричал Бабур-Али. — Я воин, как вы, я сражался при Судже-Дауле, когда ваш повелитель был еще ребенком, я поклялся ему охранять права его матери и вдовы. Я не потерплю такого позора!
Амшад, не смущаясь, продолжал свое дело, потом продел цепи и подошел с колодками к Бабуру-Али, но тот, дрожа от бешенства, оттолкнул его кулаками.
— Нагар, сюда! — крикнул Амшад. — Исполняй волю твоего господина.