Павек был жив, здоров и достаточно мудр, чтобы не терять времени, пытаясь понять свою счастливую судьбу. Держась обеими руками за подоконник, он высунулся наружу, чтобы получше осмотреть окрестности. Там были не поля, а стены, и за деревом, которое он видел из кровати, стояли стены особняка, постоенные из четырех рядов одинаковых камней, каждый из которых был высотой в человека. И слабые звуки, приходившие из-за стены, были звуками города, Урика. Павек знал стены Урика так же хорошо, как и любой другой, проводящий на них каждую пятнадцатую ночь на страже под светом лун. Он знал, как стены соединяются, и знал, что единственное место, откуда он мог видеть именно эти стены, находится во дворце, что означало Хаману, а это в свою очередь означало, что он на самом деле умер.
Да, похоже в этой азартной игре ему не повезло.
Сандалии лежали на грязном полу около кровати, а одежда, точно такая же прекрасная льняная одежда, как та, которую он изорвал в Кодеше, висела на колышке этой невероятной деревенской двери. Павек даже не удивился, обнаружив золотой медальон старшего темплара, висевший под ней. Когда он закончил одеваться и пригладил волосы пальцами — он не нуждался ни в ванне ни в бритве, и это сказало ему кое-что о времени, протекшем с момента событий в Кодеше или о качестве ухода за ним — он сунул голову в золотую петлю и открыл дверь.
— А, наконец-то ты проснулся!
Голос пришел от человека-мужчины, примерно его возраста и сложения, хотя и более красивого, человека, который шлепнул руками по бедрам, стоя около каменной скамьи.
— Как ты себя чувствуешь? Как рука?
Павек протянул руку вперед и пошевелил пальцами. — Хорошо, как новая… не хуже другой.
Улыбка скользнула по губам незнакомца. Павек вздохнул и опустился на колени.
— Тысяча благодарностей, Великий Лорд и Всемогущий Король. Я не заслужил таких чудес.
— Хорошо — то я сомневался, что ты хоть когда-нибудь и хоть в чем-либо согласишься со мной.
Все еще стоя на коленях, Павек уставился на свою левую руку и потряс головой. — Великий Король, я очень благодарен, но я был, есть, и всегда буду тупоголовым и упрямым болваном.
— Но честным болваном, а в наше время это очень редкое качество. Я не слепой, Лорд Павек. Я знаю, что делают от моего имени. Я все, что ты можешь представить себе, и еще много чего, что не можешь. Элабон Экриссар забавлял меня; у меня на него были большие надежды. Я и не надеялся на честного болвана, достойного было бы вполне достаточно. Но хотя бы для спасибо, Лорд Павек — разве ты не мог просто взглянуть на эту карту?
Когда стоишь на колене, падать невысоко, какая удача для Павека. — Разве я не умер, Великий Король? Я ничего не помню. Я был мертв? Этот ярко-рыжий жрец — я так и не узнал его имени — он не… А вы не…
— Я не что, Лорд Павек? Смотри на меня!
С тоской и ужасом Павек заглянул в глаза Короля-Льва.
— Так ты на самом деле думаешь, что я должен убить человека, чтобы разобраться в его воспоминаниях? Ты думаешь, что я должен оставить его бормочущим идиотом? Посмотри на свою руку еще раз, Лорд Павек. Вот то, что я могу сделать. Был ли ты мертв? Разве это важно? Сейчас ты жив — и упрям как всегда.
— Тысяча лет, Лорд Павек. Тысяча лет. Я знал, как убить человека, когда был моложе, чем ты сейчас. Я убил больше людей, чем могу сосчитать; вот это и есть сущность скуки, Лорд Павек. Каждая смерть одинакова. Каждая жизнь отличается. Каждая рука отличается.
Павек тяжело сглотнул, беспокойно оскалил зубы и сказал, — Мои нет, Великий Король — больше нет.
Хаману захохотал, раздался львиный рык. Его человеческая личина сползла с него, вместе с раскатами непринужденного хохота. Король-Лев стал выше, шире, превратился в желтоглазого тирана Урика с черной гривой, портрет которого глядел с внешних стен города. Он смеялся до тех пор, пока, как у обычного смертного, у него не заболели ребра и, схватившись на бока, он не грохнулся на свою скамью.
Земля вздрогнула, когда камень принял на себя его вес.
— Ты развеселил меня, Лорд Павек. Нет, ты не умирал. Ты подошел очень близко, но этот маленький жрец не дал тебе уйти. Когда я появился там, он держал тебя только твоей любовью к матери, и ничем больше. Я изьявил ему мою благодарность, и он имел достаточно ума чтобы принять то, что я предложил ему. О, между нами, мы могли бы выдернуть тебя обратно, если бы ты уже ускользнул, но оно того не стоит. Поверь мне, я знаю.
Павек моргнул, львиноподобный Хаману исчез, и на его месте появился человек. Он был страше, чем показалось Павеку, когда он прошел через сплетенную из ивы дверь: человек почти в конце своей жизни, усталый от прожитых лет, со шрамами на лице и седой прядью в его черных волосах.
— Я родился здесь, — сказал смертный Хаману. Он говорил негромко; Павеку пришлось потянуться вперед, чтобы услышать его. — Свои первые шаги я сделал в предке этого дома, который тогда стоял во дне езды на север отсюда, прежде чем армия троллей прошлась по тому месту, уничтожая все на своем пути — кроме меня. Тогда я был в армии Сжигателя. Позже, много позже, когда тролли остались только у меня в памяти…
Ровные коричневые глаза Хаману сузились, и, казалось, он всматривается в точку за головой Павека, точку, находящуюся далеко отсюда, как в пространстве так и во времени. Его голос казался эхом другого голоса, раздававшего в том далеком, уже не существующем месте. И я отправился в Башню Пристайн, потому что тролли уничтожили этот дом. Я победил в войне, в которой меня заставили сражаться; в войне, в которой остальные не могли победить. Слово «тролль» ничего не значит для тебя…
Король опять взглянул прямо на Павека.
— Когда война закончилась, и пыль, много пыли, осела, я вновь построил свой дом, и попытался вернуть жен и детей, которых убили тролли. Но они были другими.
Чувство потери, сохранявшееся тысячу лет, наполнило дворик, в котором они сидели.
— Прошу прощения. Я никогда не думал… даже не мог себе представить… Нас учили: вы бог, бессмертный, всемогущий, неизменяющийся. Я сомневался, но… — Слова текли в языка Павека, пока он со стоном не сумел задушить их в себе.
— Ты? И в чем ты сомневался? — Еще одна мгновенная трансформация, и король стал прекрасным юношей. — В моей силе? В моем бессмертии? Давай — выскажи мне свои сомнения. Дай мне укрепить твою веру.
Павек остался где был, молчаливый, стоящий на колене.
— Очень хорошо, ты сомневаешься во всем. Сила имеет пределы. Вечность имеет начало и конец. Я родился — как и ты. Я умирал много раз — Посмотри на меня, Лорд Павек!
Неспособный не подчиниться, Павек выпрямил спину и шею. Человек-Хаману исчез, его заменила та жуткая фигура, которая напугала их всех до смерти в зале для аудиенций, когда он проверял посох Руари. Длинная змееобразная шея обвилась вокруг его, толстой и короткой. Похожий на кнут язык вырвался изо рта и коснулся шрама на его щеке. Порыв горячего, пахнувшего дымом воздуха последовал вслед за языком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});