И она рассказала почти все, лишь опуская кое-какие подробности. Как они бродили себе по городкам и селам, какие у нее были отличные приятели, и как их всех обманом побили на арене, и как она осталась тут, в этом клятом Крюве, и как ее — почти так же, как с тем выступлением в смертельном поединке, только еще более подло, — обманул Сапог и что теперь на ней висит смерть этого дурацкого Боната, что, собственно, и послужило причиной ее поведения, когда эта компания к ней в мойню-то и вошла…
— Так, — кивнул рыцарь. Он не казался озабоченным или опасающимся нанятых против Нашки убийц. Для него это было не страшно, пожалуй, наоборот, он даже был доволен, что все именно так-то вот получилось. — Тогда ты не будешь возражать, если мы тебя возьмем с собой в путешествие… Верно я понимаю? — Он снова чуть запнулся, видно, была у него такая привычка. — А из города этого мы тебя вывезем, можешь не сомневаться.
— А что мне там, куда вы меня повезете, предстоит? — спросила Нашка.
— Собственно, я и сам не все еще знаю… Но похоже, ты должна быть там, где соберутся и другие… — Он оглядел свою команду. — Здесь не все, остальных тоже собирают, находят и ведут… Вот тогда мы все и узнаем, что за дело нам предстоит.
Нашка еще разок обвела взглядом этих четверых, кто сидел перед ней. Карлик наелся абрикосов и теперь, кажется, без особой радости выяснял, как они расстраивают его желудок. Крепа тоже неплохо закусила и приканчивала уже второй кувшин вина, но на ней это не сказалось, уж очень она была здорова. Полу слуга и полу служака Несвай жевал сладкие булочки с сыром и не забывал про лучок, как незадолго до этого сама Нашка. Рыцарь уже не пил, просто сидел, уставившись в пол, и о чем-то думал, поглядывая на Нашку заблестевшими от водки глазами.
— Девонька, сама посуди, — рассудительно проговорил Несвай. — Мы тебя отсюда выведем, пусть ты и считаешь, что это — невозможно.
— Кстати, денщик, фальшфейер с тобой? — зачем-то спросил его рыцарь.
Денщик, а его именно так следовало впредь величать — сделала себе заметку Нашка, — хлопнул по сумке, которая висела у него слева на боку.
— Тогда, — рыцарь обратился к Нашке уже заметно иначе, чем прежде, не оценивающе, а приказным тоном, — давай тебя испытаем, подходишь ли ты нам, и затем… пойдем, пора уж. Если тебя тут ищут и вообще такие вот сложности возникли, лучше нам поторапливаться, задерживаться тут не станем.
А Нашка почему-то совсем сбилась с толку, снова обсмотрела Крепу, неожиданно улыбнувшегося ей карлика и денщика этого… И едва ли не глупо спросила:
— А меня там-то, куда мы пойдем, не съедят? — Сама же смутилась, вздохнула, помотала головой, поправилась: — Я не то хотела спросить, ты уж не обессудь, рыцарь. Я вот что хотела: деньги у меня, конечно, какие-то пока есть. — Она неопределенно кивнула на свой пояс, который так и остался лежать на лавочке, рядом с ее малыми клинками. — Но вот что мне подумалось…
— Да, — твердо отозвался рыцарь, — если пойдешь с нами, конечно, я тебе еще заплачу. Когда дело будет сделано, получишь кошель золота. Это — всем обещано, всем тут причитается награда, тебе, разумеется, тоже.
Нашка еще раз рассмотрела Крепу, а циклопа кивнула и приподняла свой кувшин вина, словно приглашала Нашку с ней заодно выпить. Карлик чуть небрежно пожал плечами, мол, не так уж много и обещано, но хоть что-то — все же лучше, чем вовсе ничего.
— Ладно, я иду с вами, — согласилась наконец Нашка, — если вы вытащите меня отсюда, да к тому же и заплатите… Да, я согласна.
— Тогда так, — сказал рыцарь, поднялся, порылся за клапаном своего колета с нашитыми стальными пластинками и вытащил небольшой замшевый мешок.
Подошел к Метательнице, чуть расставил складки простынки у нее под горлом, порылся в замшевом мешке, достал еще один мешочек, не больше тех, в которых суеверные северяне обычно таскали разные амулетики… Но вытащил он на свет не амулет, не связку каких-то костей или глиняную фиговину, а настоящую брошь, только без жала, не как фибула, а просто сделанную — медальончиком.
На медальоне светился странный ярко-оранжевый камешек. Вот медальон этот он осторожно, будто боялся вспугнуть птицу, ненароком присевшую к нему на руку, и приложил к Нашкиной грудине, под горловой ямкой.
И медальон этот стал растворяться на красной Нашкиной коже, будто утопая в ней, исчезал на глазах… И при этом ее восприятие всего вокруг резко и сильно стало меняться. На миг показалось, будто она выросла и стала едва ли не такой же огромной, как циклопа, потом причудилось, что с ней разговаривает кто-то, кто находился даже дальше, чем ее родные южные острова. Откуда-то из других миров она услышала шепот, который, однако, не был просто советом или колдовским наговором, а был приказом, который теперь следовало исполнить неукоснительно и верно… Затем она поняла, что может едва ли не единым взглядом, как бы со стороны, с огромной высоты, рассмотреть весь город, но лучше всего она могла почему-то видеть именно себя и своих новых… спутников?
А рыцарь тем временем довольно хлопнул в ладоши и приказал денщику:
— Вот и все. Теперь, Несвай, отыщи-ка ей какую-нибудь одежонку. Если у них нет подходящего размера — не беда, тащи что найдешь сюда, только быстро.
А когда одежда появилась, Нашка, все еще обалдевшая от случившейся в ней перемены, оделась, уже чуть смущаясь всех из этих, особенно — мужчин, быстренько вооружилась, подпоясалась, и они пошли… На реку.
Там рыцарь, ее новый командир, поспешно, не торгуясь, нанял изрядных размеров лодку, чтобы поместилась циклопа, да и все остальные, и отказался от услуг самого владельца лодки и двух его гребцов… Лодочник вроде бы заспорил, но рыцарь рявкнул на него, объяснил:
— Тебе лучше оставаться на берегу, любезный. — Это обращение у него прозвучало так, что стало ясно — следующим шагом будут не уговоры, а прямая и откровенная драка.
И речник, научившийся в своей жизни различать самые разные интонации всех тех, кто привык требовать и отдавать приказы, лишь пискнул расстроенно:
— Но ведь лодка пропадет…
— Ты посмотри, олух, — негромко, но очень точно проговорил карлик, которого, как выяснилось, звали генералом Плахтом. — Тут хватит на новую, если даже тебе посудину твои местные приятели потом и не найдут, не приведут назад… Но ведь и приведут, наверное, не так ли?
После этого лодочник отозвал своих гребцов, которым тоже не слишком улыбалось оказаться в одной посудине с такими пассажирами, каких они прежде не только никогда не видали, но даже не подозревали, что такие-то и бывают на свете… И те отчалили от берега и вспенили веслами воду, выходя на середину реки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});