кокетничая со смазливыми девицами и охотно рассказывая всем и каждому, какой бравый парень этот Зорро. Комендант-то против него, пожалуй, пожиже будет! Разумеется, делиться с кем-либо своими весьма интересными для жителей города сведениями капитан Гонсалес не собирался, а потому почти все жители Лос-Анхелеса были уверены, что Зорро покинул город и истово надеялись на его возвращение.
Поскольку бесконечно обсуждать сеньора Рокхе было неинтересно, а ничего нового про сеньора Зорро узнать, к искреннему прискорбию жителей Лос-Анхелеса, не получалось, горожане обратились к пересудам и сплетням тоже важным, хоть и не таким скандальным и интригующим: брачным союзам. И первое место в этих разговорах занял дон Диего де Ла Вега, которой с регулярностью почтового клипера наносил визиты соседям, особенном тем, с дочерями, племянницами и воспитанницами которых танцевал либо беседовал на балу. Городские кумушки с удовольствием обсуждали как самого дона Диего, так и кандидаток на роль его невесты, неизменно признавая, что жениху не хватает доблести и отваги, да и здоровья он слабого, но и сеньориты стали не те, что прежде, таких красавиц, как раньше, теперь уж и не сыскать.
Сам Диего, если и знал о подобных разговорах, то не обращал на них внимания, стараясь так держать себя с сеньоритами, чтобы и девушек не оскорбить, и надежд лишних не давать, и прикрытие надёжное себе создать. Одним словом, это был блестящий (в плане выбора нарядов) кабальеро, вроде бы и красивый, и приветливый, но совершенно непритягательный с точки зрения сеньорит.
— На меня прямо тоска нападет, как подумаю, что мне придётся стать его женой, — жаловалась Эсперансе сеньорита Хуана, единственная внучка престарелого сеньора Эстебана, яростно обмахиваясь веером.
— Дорогая, ты слишком строга к Диего, — мягко пыталась урезонить подругу Эсперанса, — вспомни, каким славным мальчуганом он был в детстве!
Вообще-то, сеньорита Эсперанса, благодаря своему жениху, могла бы и больше рассказать о доне Диего, тем более что растоптанная клумба продолжала хиреть, но благодарность за спасение жизни любимого была сильнее, чем жажда мести.
— Эсперанса, милая, да какая разница, каким Диего был в детстве! — Хуана сердито нахмурилась и даже ножкой раздражённо топнула. — Сейчас он редкий зануда, с которым даже поговорить не о чем!
— Так уж и не о чем, — рассмеялась Эсперанса, поправляя накинутую на плечи пёструю мантилью, — дон Диего приезжал вчера ко мне, выразить сожаление по поводу… — Эсперанса запнулась, чуть покраснела, опять поправила мантилью и непринуждённо продолжила, — ареста моего опекуна, и мы прекрасно провели время обсуждая влияние арабов на европейскую культуру.
На самом деле Диего привёз Эсперансе цветы для клумбы, которую сам же и погубил, и говорили молодые люди, конечно же не об архитектуре, а о сеньоре Рокхе, коменданте, Зорро и даже способах управления городом, не требующих ни тирании военных, ни разбойников в масках. В ходе беседы Эсперанса простила Диего растоптанную клумбу, а сеньор де Ла Вега, в свою очередь, признал острый ум и практичность у той, кого привык считать серой мышкой.
— Фи, Эсперанса, — Хуана брезгливо сморщила точёный носик, — ну сколько тебе повторять: мужчины не терпят умных женщин! Девушка должна быть красива, невинна, скромна и, разумеется, ей не стоит вступать в мужские беседы иначе, уж прости, подруга, она может остаться старой девой!
Эсперанса негромко хихикнула, вспомнив, с каким мученическим видом терпел на балу Диего неуклюжие попытки сеньорит очаровать его, и какими «тёплыми» словами вспомнил о них в ходе беседы.
— Не стану с тобой спорить, — Эсперанса зябко поёжилась и поплотнее закуталась в мантилью, — ты же у нас признанная кокетка!
Эсперанса всего лишь хотела похвалить подругу, но Хуане почудился в словах упрёк: замечание о возможности остаться старой девой было бестактным.
— Прости меня, Эсперанса, — Хуана порывисто бросилась подруге на шею, буквально душа её поцелуями, — я не ведаю, что болтаю! Забудь об этом негодяе, ты ещё встретишь по-настоящему достойного мужчину!
Поскольку, как подсказывала память, девушки говорили лишь о доне Диего де Ла Вега, Эсперанса озадаченно нахмурилась: с чего вдруг подруга назвала его негодяем? Неужели узнала о том, что он и есть Зорро? Да нет, вряд ли, ведь Хуана, как и большинство жительниц Лос-Анхелеса, по уши влюблена в таинственного разбойника, хоть сама Эсперанса и считала глупостью отдавать сердце первому встречному, да ещё и прячущему лицо под маской. Может, Диего обидел Хуану? Тоже маловероятно, молодой де Ла Вега изображает светского щёголя, а не мерзавца.
— Э-э-э, — Эсперанса замялась, подбирая слова, — прости, милая, я не очень понимаю, о чём ты говоришь.
— Ну как же, — удивлённо захлопала ресницами Хуана, отчего её хорошенькое личико приняло глуповатое выражение, — об этом негодяе сеньоре Рокхе, разумеется. Скажи, а он тебя действительно соблазнил?
«Ещё спорный вопрос, кто кого соблазнял», — усмехнулась Эсперанса, напуская на себя невозмутимый вид:
— Знаешь, Хуана, я думала, ты выше сплетен этих старых злобных фурий.
— Конечно, конечно, — отчаянно закивала Хуана и тут же выпалила новый вопрос. — А может, он овладел тобой силой, как преступный Эрне несчастной Розамундой в романе «Трепетное пламя»? Помнишь, я тебе приносила почитать?
Эсперанса кашлянула. Из расхваленного подругой романа она осилила от силы пять страниц, после чего торжественно вернула шедевр обратно, побоявшись, что всё-таки вывихнет челюсть бесконечным зеванием.
— Хуана, — сделала очередную попытку достучаться до подруги Эсперанса, — Эстебан меня не соблазнял. И силой не брал.
— Не смог, — вынесла вердикт Хуана, а потом, решив, что одного мужского бессилия для негодяя мало, добавила. — И ограбил тебя, похитив фамильные ценности. У тебя есть фамильные ценности?
— Понятия не имею, — Эсперанса решила, что сыта по горло дружеским общением. — Знаешь, Хуана, уже очень поздно, а я так устала…
— Конечно-конечно, — Хуана крепко обняла подругу, крепко сжала её плечи и отчеканила. — Не переживай. Если этот негодяй Рокхе попробует опять к тебе сунуться, Зорро пронзит его шпагой как жука!
«Пусть только попробует, я его тогда на ремни и ленты порву», чуть не рыкнула Эсперанса, но вовремя прикусила язык и вымученно улыбнулась.
Привратник уже пропускал экипаж Хуаны за ворота, когда по дороге бешеным галопом пронеслись солдаты, возглавляемые комендантом. Рядом с ними, припав всем телом к лошади, скакал маленький сморщенный старик, в котором Эсперанса с удивлением узнала Иглесио, слугу из гасиенды де Ла Вега.
Вещее