Дай о себе знать, пожалуйста. Если, конечно, ты сможешь выкроить кусочек такого дорогого для тебя времени. Если сможешь — черкни мне письмо. А если тебе случится встретиться с кем-нибудь из моих старых друзей, передай им горячий привет.
Успехов тебе, десантник! Ты заставил меня гордиться собой.
Джин В. Дюбуа, полковник Мобильной Пехоты в отставке».
Подпись была так же удивительна, как и само письмо. Старый Ворчун — полковник? Эге! А ведь командир полка у нас всего лишь майор. Мистер Дюбуа никогда не говорил в школе о своем звании. Мы предполагали (если вообще над этим задумывались), что он был занюханным капралом, которому пришлось уйти из армии после того, как он потерял руку. И ему, думали мы, подобрали работу полегче — курс, по которому не надо сдавать экзамены, а только приходить и слушать.
Естественно, он отслужил положенный срок, так как историю и нравственную философию может преподавать только человек со статусом гражданина. Но Мобильная Пехота?! Теперь я взглянул на него по-другому. Подтянутый, поджарый, похожий скорее на учителя танцев. Каждый из нас по сравнению с ним действительно напоминал обезьяну.
Да, он подписался именно так: полковник Мобильной Пехоты…
Всю обратную дорогу к лагерю я размышлял над письмом. Ничего подобного Дюбуа никогда не позволял себе произнести в классе. Не в том смысле, что письмо противоречило смыслу его проповедей. Оно было совершенно другим по тону. Разве мог полковник так ласково обращаться к рядовому новобранцу?
Когда он был лишь «мистером Дюбуа», а я одним из тех мальчишек, которые приходили на его курс, он, казалось, вообще не замечал меня.
Только один раз он обратил на меня особое внимание — и то только из-за того, что мой отец был богат. В тот день он разжевывал нам понятие стоимости, сравнивая теорию Маркса с ортодоксальной теорией «полезности». Мистер Дюбуа говорил тогда:
— Конечно, Марксово определение стоимости довольно нелепо. Сколько бы труда вы ни затратили, вы не смогли бы превратить кучу хлама в яблочный пирог. Хлам остался бы хламом, а его стоимость нулем. Можно даже сделать вывод, что неквалифицированный труд может легко уменьшить стоимость: бездарный кулинар возьмет тесто и яблоки, которые, кстати, обладают стоимостью, и превратит их в несъедобную дребедень. В результате стоимость — ноль. И наоборот, талантливый повар из тех же материалов, с теми же затратами труда изготовит приличный пирог.
Даже такая кухонная иллюстрация разбивает все доводы Марксовой теории стоимости — ложной посылки, из которой вырастает весь коммунизм. С другой стороны, она подтверждает правильность общепринятого, основанного на здравом смысле определения с точки зрения теории «полезности».
Однако тем не менее этот помпезный, нелогичный, почти мистический «Капитал» Маркса содержит в себе и неявный зародыш истины. Если бы Маркс обладал по-настоящему аналитическим умом, то сформулировал бы первое адекватное определение стоимости… и это спасло бы планету от очень многих бед и несчастий… Или нет… — добавил он и ткнул в мою сторону пальцем. — Ты!
Я подскочил как ужаленный.
— Если ты не в состоянии слушать, то, может быть, скажешь тогда классу: стоимость — это относительная или абсолютная величина?
На самом деле я слушал. Просто не видел причин, мешавших бы мне слушать, закрыв глаза и расслабившись. Но вопрос застал меня врасплох: я ничего не читал по этому предмету.
— Э-э… абсолютная, — сказал я, поколебавшись.
— Неправильно, — отметил он холодно. — Стоимость имеет смысл только в человеческом обществе. Стоимость той или иной вещи всегда связана с отдельным индивидуумом. Ее величина будет различаться в зависимости от каждого взятого индивида. Рыночная стоимость — это фикция или в лучшем случае попытка вывести какую-то среднюю величину индивидуальных стоимостей, которые все разнятся между собой, — иначе бы не могла существовать торговля.
Я представил, как бы среагировал отец на тезис о том, что рыночная стоимость — это фикция. Наверное, просто фыркнул бы и ничего не сказал.
— Это индивидуальное отношение стоимости для каждого из нас проявляется в двух моментах: во-первых, то, что мы можем сделать с вещью, то есть ее полезность; во-вторых, что мы должны сделать, чтобы эту вещь получить, собственно ее стоимость. Существует старинное предание, утверждающее, что «самое дорогое в жизни — это свобода». Это неправда. Абсолютная ложь. Трагическое заблуждение, приведшее к закату и гибели демократии в XX веке. Все пышные эксперименты провалились, потому что людей призывали верить: достаточно проголосовать за что-нибудь, и они это получат… без страданий, пота и слез.
Свобода сама по себе ничего не значит. Потому что за все надо платить. Даже возможность дыхания мы покупаем ценой усилий и боли первого вздоха.
Он помолчал и, все еще глядя на меня, добавил:
— Если бы вы, ребятки, так же попотели ради своих игрушек, как приходится маяться новорожденному за право жить, вы были бы, наверное, более счастливы… и богаты. Мне очень часто жалко некоторых за богатство, которое им досталось даром. Ты! Ты получил приз за бег на сто метров. Это сделало тебя счастливее?
— Наверное.
— А точнее? Вот твой приз, я даже написал: «„Гран-при“ чемпионата по спринту на сто метров».
Он действительно подошел ко мне и прикрепил значок к моей груди.
— Вот! Ты счастлив? Ты стоишь его, не так ли?
Я почувствовал себя если не униженным, то уязвленным. Сначала намек на богатого папенькиного сынка — типичный для того, кто сам неимущ. Теперь этот фарс. Я содрал значок и сунул ему обратно.
Казалось, мистер Дюбуа удивлен.
— Разве значок не доставил тебе удовольствия?
— Вы прекрасно знаете, что в забеге я был четвертым!
— Точно! Все правильно! Приз за первое место для тебя не имеет никакой стоимости… потому что ты его не заработал. Зато ты можешь полностью наслаждаться скромным сознанием своего настоящего четвертого места. Надеюсь, те, кто еще здесь не спит, оценят маленькую сценку, из которой можно извлечь некоторую мораль. Я думаю, что поэт, который писал, что самое дорогое в жизни не купишь за деньги, не прав. Вернее, прав не до конца. Самое дорогое в жизни вообще не имеет никакого отношения к деньгам, выше денег. Цена — это агония и пот, кровь и преданность… цена обеспечивается самым дорогим в жизни — самой жизнью — точной мерой абсолютной стоимости.
Я вспоминал все это, пока мы топали к лагерю. Потом мысли оборвались, так как к расположению полка мы перестроились и принялись горланить песни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});