Читать интересную книгу Удача любит смелых (СИ) - Шу Алекс

— Теперь подведем итог. Вова и Олег остаются в Кировакане с братьями. Ждут, когда с нами рассчитаются и забирают деньги. Сергей и Денис летят разговаривать с Германом о совместной операции по продаже сигарет. Если Леопардыч соглашается, даем отмашку Тенгизу. Затем парни из Ленинграда вылетают в Кишинев, присутствуют при погрузке сигарет и летят обратно. Мы с Ашотом отправляемся к капитану, и утверждаем общий план работы. Если Герман по каким-то причинам отказывается, все собираемся в Москве. Подготавливаем сделку, и действуем так же с поправкой на то, что сигареты придется принимать и продавать в столице. Вопросы, предложения имеются?

— Нет, — ответил за всех Сергей. — Вроде со всем разобрались.

Ашот подтвердил кивком. Денис, Олег и Вова промолчали.

— Отлично, тогда работаем. Да, Ашот, ты перед тем, как к Вазгену идти за билеты договариваться, Гурама с собой прихвати. Так солиднее. Деньги на билеты возьмешь из нашей кассы в сумке.

— Хорошо, — согласился армянин. — Так и сделаю.

— Сергей и Денис готовятся к поездке. Остальные могут отдыхать.

* * *

С билетами всё разрешилось моментально. Вазген позвонил своему знакомому, обговорил все детали, и на следующий день мы поехали в аэропорт «Звартноц». Комплекс футуристических зданий, бетонным кольцом окруживших, похожую на летающую тарелку, диспетчерскую вышку, впечатлял. Как будто в одно мгновение перенесся из советских восьмидесятых на космическую станцию в далекое будущее.

— Нравится? — Ашот заметил, что я с интересом разглядываю здания и самолеты, выстроившиеся на бетонной круглой площадке вокруг автострады, плавно переходящей в мост. — У нас самый красивый аэропорт в Союзе. Достроили только в восьмидесятом году. Нигде такого нет. Лучшие армянские архитекторы проект создавали, да. Мы называем его «гнездом аиста».

— Впечатляет, — признал я. — Красиво, не спорю. Но думаю, в других местах страны тоже найдется чем удивить.

— Конечно, найдется, — подтвердил Сергей. — Ты наш город вспомни — сталинские высотки, МИД, МГУ, дом Авиаторов. Каждая - шедевр архитектуры.

Мост закончился и «шестерка» Вазгена припарковалась во внутреннем кольце аэропорта, недалеко от входа.

Брат Гурама повернул ключ. Машина перестала дрожать и покорно замерла.

— Паспорта и деньги, давайте, — распорядился Вазген, поворачиваясь к нам.

Я молча протянул ему, заранее собранные паспорта и две сотенные бумажки.

— Это много, — категорично заявил чемпион. — Сдачу принесу.

— Не надо, — отказался я. — Главное, чтобы все правильно было. Сереже и Денису билеты в Ленинград, нам с Ашотом — в Москву. Я всё подробно на листочке написал, чтобы не перепутали. Он в обложке паспорта.

— Хорошо, — кивнул брат Гурама. — Не переживай, никто ничего не перепутает, прослежу.

Вазген подхватил пятерней, стоящий сбоку пакет с бутылкой вина, вылез из машины. Дверь с глухим стуком захлопнулась, а борец уверенным шагом направился ко входу в аэропорт.

— Сейчас к начальнику зайдет, — заметил Ашот, провожая атлета взглядом. — Поздоровается, поговорит немного, вино вручит. Билеты прямо в кабинет принесут.

— Ну и хорошо, — улыбнулся я. — Нам меньше хлопот…

Первыми, прихватив с собой спортивную сумку с личными вещами, улетели Денис с Сергеем. Их самолет оторвался от земли через полчаса после возвращения Вазгена с билетами.

Рейса на Москву пришлось ждать пару часов. Мы провели их в буфете в компании Вазгена. Гурама мы с Ашотом ехать в аэропорт отговорили. Шесть мужиков в «шестерке» просто не поместились. Особенно учитывая, что водитель представлял собою гору мышц, а Гурам немногим ему уступал. Да и остальные тоже были не дистрофиками. Гонять «пятерку» с Олегом, чтобы отвезти его, не было смысла. Нам никто не угрожал, рядом был Вазген, пообещавший младшему, присмотреть за нами и уехать только тогда, когда самолет взлетит с полосы…

Полет прошел нормально. Около пяти часов мы с Ашотом дремали, раскинувшись на сиденьях, рассматривали проплывающие облака в иллюминаторе, болтали о женщинах, Армении и впечатлениях от поездки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

После приземления, вышли вместе с потоком пассажиров из аэропорта. К остановке такси, периодически подкатывали «желтые волги» с шашечками и сразу же забирали очередных счастливцев. Но солидная очередь с чемоданами и баулами не уменьшалась, постоянно пополняясь новыми желающими. Я двинулся к остановке, но Ашот предусмотрительно придержал за руку, и взглядом указал на мордастого мужичка в белой кепочке, стоящего недалеко от стоянки. Мужичок облокотился на дверь «черной трешки», сложил пухленькие ручки на бочкообразной груди и многозначительно крутил на указательном пальце ключ от машины. Делал вид, что любуется белоснежными облаками, медленно проплывающими по голубому небосводу.

Перед нами к нему подбежала парочка средних лет — мужчина в сером костюме с толстым портфелем и чемоданом и дородная женщина с большой сумкой. После короткого торга, дама негодующе фыркнула, мужик демонстративно сплюнул, и супруги удалились, занимать общую очередь на остановке такси.

Мордастый, без малейшего смущения, заломил нам пятнадцать рублей — нереально большую сумму. У меня не было ни сил, ни желания торговаться, поэтому я остановил начавшего громко возмущаться Ашота, и молча вручил деньги довольному мужичку. До появления пробок и перегруженных легковыми машинами трасс было ещё несколько лет, и мы спокойно, без остановок, довезли до городской квартиры Ашота. Затем, через полчаса, трешка плавно подкатила к ставшему родным обшарпанному подъезду, где привычно кучковались на скамейке знакомые бабульки.

Пожилые дамы с интересом воззрились на меня, машину, таксиста и наперебой загомонили старушечьими надтреснутыми голосами:

— Ты смотри барин, на такси ездит. Опять ограбил кого-то, ирод.

— А расфуфырился то, как, штаны буржуинские напялил. Как их там? Тшинсы, во. Говорят, бабоньки, у нас в них спекулянты и стиляги ходят. Ты ещё волосы и бекенбарды себе отпусти, ирод поганый. Сразу видно, не наш советский человек, нет. Загнивающий элемент, во.

— Дмитриевна, а шо, такое бекенбарды?

— Это борода такая козлиная. Висят пять сальных волосин, трясутся, срамота.

— Глупости, Дмитриевна. Бакенбарды — это растительность у висков, как у Пушкина, например.

— А ты, Семеновна, помолчи. Думаешь, если литературу преподавала, то умная, да? Интилихенция, тоже мне. Вот такие как ты голову трудовому народу и дурят.

— Привет, бабули, — поздоровался я, перебивая поднявшийся гомон. — Я тоже рад вас видеть, леди. Вижу маразм крепчает, покоряя новые высоты. Почем килограмм сплетен?

Бабки загомонили ещё громче, злобно посматривая на меня.

— Ирод!

— Бандит!

— Сталина на тебя нет!

— Козел!

— Набухаются и хамят приличным женщинам, гопота подзаборная!

Обошел разошедшихся старушек и открыл подъездную дверь. И тогда в спину резко влетело отчаянное, с истеричным надрывом:

— Чувырло пушистое, ондатра тоскливая, обморок бухенвальдский, свинюка нешкрябанная!

От неожиданности я споткнулся, и ухватился ладонью за дверную ручку, чтобы сохранить равновесие. Развернулся, борясь с душившими спазмами. Бабки увидели мое исказившееся лицо и озадаченно замолчали.

Я шагнул к старушкам и сдавленно проскрипел:

— Стыдно так выражаться, леди. Кто это крикнул?

Бабули молчали как партизаны. Пауза затягивалась. Наконец Ефимовна виновато отвела взгляд, и призналась:

— Ну я сказала. А шо такое? Мой внучок завсегда так с одноклассниками ругается. Такие выражения по телефону выдает, я запоминать не успеваю.

Я ответил, подрагивающим от еле сдерживаемых эмоций голосом:

— Мадам, выражаю вам своё порицание. Недостойно настоящей леди преклонного возраста оперировать такими ужасными выражениями. Свинюка нешкрябанная, чувырло пушистое и особенно ондатра тоскливая — это перебор. Об обмороке бухенвальдском даже не говорю. Меня ещё никто так ужасно не оскорблял.