Читать интересную книгу Галактики, как песчинки - Олег Авраменко

Дюбарри растерянно покачал головой:

— Нет, это уже слишком для моих седин. Определённо, мир сошёл с ума. Армия, сплошь состоящая из детей…

— Однако боеспособная армия, — заметил Ворушинский. — Вы сами это видели.

— В том-то и дело, что видел. И всё ещё не могу поверить собственным глазам. Мы, старики, были непоколебимо уверены, что без нас молодёжь не способна и шагу ступить в верном направлении, а теперь вот получили на свою голову планету, где всем заправляют подростки. Какой-то юношеский шовинизм, право слово!.. Да, кстати, коллега, когда вы намерены выпустить наших людей?

— Они уже свободны. Недавно их отпустили со всеми приличествующими извинениями и объяснили, что это была просто превентивная мера. Они так усердно разыскивали группу коммодора Матусевича, что могли помешать нашим планам.

Мы с Анн-Мари озадаченно переглянулись. Заметив это, Дюбарри пояснил нам:

— Видите ли, попались не только вы и ваши ребята. Сразу после прихода к власти царя Павла были схвачены все наши агенты на Новороссии. Все до единого — представьте себе! Как вам нравится такой дружественный акт со стороны союзников?

Ничего ответить я не успел, поскольку в следующую секунду в кают-компанию вбежала Рашель.

— Папа! — радостно воскликнула она с порога, но тут увидела Дюбарри, резко затормозила и отдала честь: — Адмирал-фельдмаршал!

— Вольно, мичман… гм, лейтенант-командор. — Он поднялся с кресла, подошёл к ней и смерил её пристальным взглядом. — Ну, и что вы скажете в своё оправдание? Как объясните неявку в штаб?

Вопреки моим ожиданиям, Рашель не стала приводить свои вчерашние аргументы.

— У меня нет приемлемых объяснений, адмирал, — просто ответила она. — Я признаю, что совершила серьёзный проступок, но не сожалею об этом. С настоящего момента я слагаю с себя полномочия капитана трофейного крейсера «Нахимов», который, по договорённости с командованием флота Новороссии, переходит в собственность ВКС Земли. — С этими словами дочь сняла с воротника лейткомовские значки и протянула их Дюбарри. — Соответственно, я прекращаю своё временное пребывание в звании лейтенанта-командора и возвращаюсь к постоянному мичманскому. Хотя, боюсь, ненадолго. Прикажете подать рапорт об отставке прямо сейчас, или мне ждать до возвращения в штаб?

Адмирал взял значки, посмотрел на них, затем снова на Рашель.

— А почему вы не ссылаетесь на первую статью устава?

— Потому что на неё ссылаются все, кому не лень.

— Совершенно верно, ссылаются. Согласно статистике, в каждом третьем случае провинившиеся обосновывают свои самовольные поступки именно этой статьёй. Однако ваш случай — как раз тот, когда подобное обоснование уместно. Вы ведь понимали, что ваше прибытие в штаб автоматически лишит вас возможности присоединиться к новороссийскому флоту и принять участие в сражении?

— Так точно. Меня бы не отпустили.

— А между тем, от контр-адмирала Кореевой и капитана Киселёва вам было известно, что у них каждый командир на счету.

— Да.

— Сколько вражеских кораблей уничтожил ваш крейсер?

Дочка замялась.

— Я не знаю, адмирал. Нужно посмотреть бортовые записи.

— Как это вы не знаете? — удивился Дюбарри. — Ведь это был ваш первый бой как капитана. Неужели вы не считали?

— Поначалу считала, но потом сбилась со счёта.

— Значит, их было так много?

— Ну… да.

— Больше сотни?

— Да, больше, — уверенно ответила дочь.

— Больше двухсот?

— Наверняка не скажу, адмирал. Но возможно.

— А сколько кораблей потеряло ваше крыло?

— Ни одного.

— И как вы оцениваете свой вклад в общую победу?

— Я полагаю, моя помощь была не лишней. Однако флот вполне мог обойтись и без меня.

Дюбарри в задумчивости прошёлся по комнате.

— Ну, допустим, я отправлю вас в отставку. Хотя замечу, что это не совсем в моей компетенции; это дело земного Генштаба. Однако предположим, что я воспользуюсь своим правом председателя Объединённого комитета. Как вы думаете, что будет дальше? А произойдёт следующее: присутствующий здесь адмирал Ворушинский тотчас предложит вам поступить на службу в новороссийский флот — как минимум в звании капитана третьего ранга, а скорее, второго.

— Первого, — отозвался Юрий. — Чёрт побери, я дам ей бригаду!

— Вот видите, вас прочат в бригадиры. Но… — Дюбарри сделал выразительную паузу и погрозил ей пальцем, — ничего у вас не выйдет, мадемуазель. Вы остаётесь земным мичманом и командиром крейсера «Нахимов», который по-прежнему находится в оперативном подчинении Военно-Космического Флота Новороссии. Если адмирал Ворушинский поставит вас во главе бригады, то вы сможете надеть капитанские орлы. А пока носите это, — он вернул ей значки, — лейтенант-командор Леблан.

Рашель лихо козырнула:

— Слушаюсь!

Сияя от гордости, дочь вдела обратно в петлицы лейткомовские знаки различия. Затем бросила на меня жадный взгляд и после некоторых колебаний обратилась к Дюбарри:

— Адмирал-фельдмаршал! Разрешите совершить в вашем присутствии не предусмотренный уставом поступок.

Он добродушно усмехнулся:

— Разрешаю.

Тогда Рашель подступила ко мне и, не стесняясь посторонних, крепко обняла меня.

— Ах, папа! Я так волновалась за тебя…

ЭПИЛОГ

Новые горизонты

Я не спеша шагала по коридору крейсера «Нахимов», любовно поглаживая ладонью мягкую обивку стены. Прошло уже почти полгода с тех пор, как я впервые ступила на борт этого корабля, но я по-прежнему была от него без ума. И всё ещё не могла до конца поверить, что он мой — всерьёз и надолго.

«Мой, мой, мой, — повторяла я в мыслях, как заклинание. — Ты мой корабль, а я твой капитан, и никто нас не разлучит во веки веков. Аминь!»

В списках личного состава ВКС Земли я числилась лейтенантом (имеется в виду, полным лейтенантом — а «junior grade» я получила ещё после битвы за Новороссию), и теперь моё постоянное звание было лишь на ранг ниже должностного. Максимум пять лет, и эта разница исчезнет; но я надеялась, что так долго ждать не придётся. Я вообще не собиралась засиживаться в лейткомах, мои амбиции шли гораздо дальше, и у меня были на то веские основания: во-первых, мой корабль вполне годился на роль бригадного лидера; а во-вторых, сама я не в меньшей мере годилась на должность бригадира — и занимала её в течение трёх месяцев, пока мы с «Нахимовым» состояли в новороссийском флоте.

Ворушинский очень неохотно расстался со мной, под конец даже предпринял попытку перекупить меня, соблазняя погонами капитана первого ранга с перспективой скорого повышения — как только в их вооружённых силах будет учреждено звание бригадного адмирала, аналога земного коммодора. Однако я сохранила верность матушке Земле и, не без сожаления поменяв серебряные орлы в петлицах на золочёные дубовые листья, вернулась в Отдел специальных операций. Впрочем, особо я не огорчалась, так как понимала, что на Новороссии я была бы одной из многих молодых да ранних, зато в земном флоте я оказалась самым молодым капитаном крейсера и самым молодым лейтенантом-командором — возможно, даже за всю историю планеты. По крайней мере, я переворошила горы исторических хроник, но ничего подобного не нашла. Ну, если не брать в расчёт древнюю книгу «Пятнадцатилетний капитан», но там речь шла о морском парусном судне, и, скорее всего, это была просто выдумка.

Моё возвращение в ОСО совпало по времени с завершением активной фазы войны — всё человечество уже было освобождено и на фронтах наступило затишье. Переговоры не велись: человечество еще не было готово договариваться с чужаками о мире, да и среди Иных слишком мало было таких, как альв Григорий Шелестов. Кстати, этот мохнатик, к которому отец питает определенную симпатию, в боях за Новороссию не пострадал — он успел покинуть систему Хорса еще до начала сражения и благополучно вернулся на Альвию, где, согласно данным нашей разведки, продолжает активную политическую деятельность…

По всем прогнозам, нынешнее перемирие между людьми и чужаками не могло затянуться надолго: чем дальше, тем громче звучали голоса тех, кто требовал изгнания чужаков из всех миров, которые раньше принадлежали людям. Для многих, особенно для галлийцев и землян, это было делом принципа, и не имело никакого значения, что нас, людей, ещё слишком мало, чтобы заселить эти планеты.

Впрочем, нынешняя малочисленность человечества — проблема сугубо временная. На каждой планете сразу после освобождения резко увеличивалась рождаемость, и тенденций к её спаду пока нигде не наблюдалось. Так, например, в Мире Барнарда детей в возрасте до семи лет впятеро больше, чем от семи до четырнадцати, — и это при том, что даже находясь под игом чужаков, махаваршцы не допустили у себя демографического спада. Ну, а на Новороссии, где в период оккупации редко встречалась семья с более чем одним ребёнком, теперь прогнозировался настоящий бум: по данным министерства здравоохранения, почти три четверти тамошних женщин от двадцати до сорока лет ожидали детей. Правительству срочно приходилось открывать новые роддомы и завозить с Земли и Терры-Галлии маточные репликаторы, поскольку собственных мощностей для их производства явно не хватало. Заставлять же женщин вынашивать детей все девять месяцев, вместо положенных трёх, было бы сущим варварством. Нет, конечно, всегда и всюду находятся чудáчки, которые добровольно идут на это, считая, что так будет полезнее для ребёнка, но, на мой взгляд, они просто дуры. Медицина давно доказала, что материнский организм необходим для плода лишь при его формировании, то есть в течение первого триместра беременности, а потом он может спокойно развиваться в репликаторе, под постоянным присмотром заботливых врачей. Это и удобнее, и безопаснее для малыша…