Читать интересную книгу Сеятель бурь - Владимир Свержин

– Ну, я так и думал. Скажи, Вальтер, какой у нашего милого лекаря забавный хирургический инвентарь! Причем рупь за сто даю, эти стволы он у Александра после очередного визита отмутил. Так шо надо будет Тишке сказать, шоб он серебряные ложечки в буфете пересчитал, а то знаем мы таких клептоманов!

– Да, – проговорил я, содрогаясь то ли из-за мучившего меня озноба, то ли от полного осознания произошедшего, – если бы задумка Роджерсона удалась, ситуация при российском дворе могла сложиться пренеприятнейшая. Власть, как известно, никому и ничего доказывать не любит, а уж при императоре Павле так и подавно. Если сам Павел, воодушевленный своим великим предком, сына Александра сгоряча и не казнил бы, то скорее всего издал бы манифест, что престолонаследник к убийству непричастен. Но кому в свете подобные царевы указы интересны? Слухи бы поползли самого нелестного свойства. Наполеон в армии и гвардии – фигура влиятельная и популярная, тут и до очередного дворцового переворота недалеко. Таким образом, российское войско лишается гениального полководца, брожение при дворе расшатывает трон, и в результате при самом оптимальном повороте дел империя вынуждена заниматься собственными проблемами. В новом переделе мира в рамках Венских соглашений для нее уже места нет. Конрад, – я устремил на приятеля испытующий взор, – будем откровенны! Доктор Роджерсон – британский резидент?

– Да, – чуть слышно выдохнул Мюнхгаузен.

– А ты, боевой офицер, ты-то как угодил в это болото?

– Это долгая история, – негромко проговорил барон. – Долгая и запутанная. Когда я шел сегодня к флигелю, то надеялся, что Сергей выстрелит первым и, как обычно, не даст промаха. Я надеялся, что сегодня все кончится, вся эта ложь, эта мышиная возня… Но увы!

– Конрад, расслабься, какое увы? – Лис подбросил в огонь дров. – Ну, всяко бывает, нога попала в колесо.

– Все началось давно, за много лет до моего рождения.

– Уже хорошо, – усмехнулся я.

– Когда мой дядя служил в России, он довольно часто использовался императрицей Екатериной для выполнения поручений весьма приватного свойства. Государыне очень нравилась та легкость, с какой Карл Фридрих Иероним справлялся с заданиями, подчас весьма непростыми. Кроме того, она любила перекинуться словцом с ним, мой дядя на самом деле был замечательным собеседником.

В 1762 году, как вам, должно быть, известно, ее императорское величество добилась того, что на престол Речи Посполитой взошел ее бывший возлюбленный Август-Станислав Понятовский.

– Это дядя маршала, что ли? – уточнил Лис.

– Отец, – мотнул головой Мюнхгаузен.

– То есть как отец? – Я непонимающе вскинул брови, быстро восстанавливая в памяти страницы Готского альманаха. – Он же сын австрийского лейтенант-фельдмаршала Понятовского!

– Как бы не так! Лейтенант-фельдмаршал-то как раз здесь ни при чем! Когда Август-Станислав взошел на трон, императрица пожелала лично поздравить его. Встреча была назначена в Вильно, там после бала и фейерверка былые чувства вновь захлестнули любовников, а через девять месяцев на свет родился Иосиф.

– То есть ты хочешь сказать, что маршал Понятовский – сын Екатерины Великой и Августа-Станислава? – отказываясь верить собственным ушам, переспросил я.

– Это правда! – подтвердил барон.

– Ни фига себе раскладец! Вальтер, но он же прав на российский престол не имеет? – настороженно уточнил Лис, вспоминая историю самозванца Петра III. – Или все же имеет?

– В истории всякое случалось, – пожал плечами я, – но по закону – нет. Тем более что впоследствии у Екатерины были и другие бастарды. Скажем, те же графы Бобринские, насколько я помню, восходят к сыну императрицы и Орлова.

– Не, ну, это понятно…

– Здесь есть одна загвоздка, – как-то странно усмехнулся наш собеседник. – Екатерина была женой Понятовского.

– Что-о-о?!! – хором выпалили мы с Лисом.

– Ты, часом, ничего не путаешь? Какой женой?! Шо ты грузишь?

– Дело в том, что вскоре после бракосочетания с Петром III новоиспеченный супруг застал ее в любовных играх с красавцем поляком. Как вы, должно быть, помните, Петр III с первого взгляда невзлюбил невесту, но интересы империи оказались выше личных симпатий. Теперь же у него был прекрасный шанс избавиться от нее. Чтобы отрезать Екатерине пути к отступлению, Петр без промедления велел послать за священником-иезуитом. Поскольку этот ревностный католик не признавал таинство брака, свершенное по православному обряду, то он, к великой радости обманутого мужа, обвенчал принцессу Софию-Федерику Ангальт-Цербстскую и графа Августа-Станислава Понятовского. Стоит ли говорить, что эта свадьба проходила под дулами пистолетов! Но она свершилась.

Вероятно, среди иных причин, в конце концов приведших к свержению и гибели несчастного Петра, унижение того брачного фарса и необходимость сохранить его тайну сыграли не последнюю роль. Однако даже боги не могут сделать бывшее не бывшим. Бумаги, подтверждающие законность бракосочетания, были отправлены генералу ордена иезуитов. До самой кончины своей Екатерина поддерживала этот орден, полагая таким образом купить молчание. Даже после того, как римский понтифик упразднил Воинство Иисуса, оно продолжало активную деятельность в российских землях под эгидой православной Екатерины.

Ей действительно было чего опасаться. Всплыви документы иезуитов где-нибудь в Париже, и в глазах Европы самодержица Всероссийская становилась в лучшем случае королевой Полонии. На трон России в этом случае нашлось бы немало претендентов. Уж и не знаю, каким образом, но сейчас злополучные свидетельства в руках у генерала Бонапартия и, возможно, не только они. – Барон умолк, переводя дух.

В моей голове сама собой всплыла фраза вербовщика иллюминатов о благодеяниях доброго «брата» полковника Ландри. Не о том ли шла речь в маленькой каморке под сценой Венской оперы? Кто знает, кто знает.

– Чем дальше в лес, тем толще партизаны, – качая головой, прокомментировал Лис. – Ну а ты-то тут при чем?

– Мой дядя был назначен отвезти младенца в Краков. Ясное дело, его миссия была окружена завесой тайны, ведь, по сути, новорожденный младенец был сыном польского короля и российской императрицы. При благоприятных условиях он вполне мог претендовать на российский трон и объединить под одной короной земли двух извечных противников. Стоит ли говорить, что в Европе, да и в Османской Порте, могло найтись немало охотников заполучить в свои руки этакий козырь.

Екатерина написала Августу-Станиславу письмо, в котором рекомендовала воспитать Жозефа под видом племянника, сына одного из родственников, что тот и сделал. Однако, кроме этого письма, существовала еще записка, в которой некоему офицеру, командовавшему эскортом царственного ребенка, предписывалось на обратном пути ликвидировать и моего дядю, и кормилицу младенца. – Конрад умолк, переводя дыхание.

Подобная жестокость слабо вязалась с привычным образом радушной государыни-матушки, однако я припомнил собственную историю и разговор с Джоном Полом Джонсом на Змеином острове и со вздохом признал вероятность подобного факта.

– На счастье Карла Фридриха, – продолжал свой рассказ Мюнхгаузен, – офицер, которому было поручено убийство, по неведомым дяде причинам собирался бежать из России. Возможно, он резонно опасался, что по возвращении его самого будет ждать та же участь. Так или иначе, человек императрицы взял с дяди немалую сумму в обмен на жизнь и скрылся с деньгами. Барон также решил обезопасить себя. Путь домой в Брауншвейг ему был заказан, в России его дожидалась любимая жена. Тогда Карл похитил у Августа-Станислава то самое письмо от Екатерины, в котором весьма подробно описывалось происхождение Жозефа Понятовского и те меры, которые польскому королю надлежало предпринять незамедлительно для сохранения в тайне подробностей виленского свидания. Письмо было спрятано в надежном месте и могло быть передано англичанам или французам, если бы вдруг с дядей или его близкими что-то случилось.

Екатерина решила не дразнить гусей. Она поселила барона Мюнхгаузена неподалеку от столицы, чтобы надзирать за ним и контролировать всякий его шаг. Об остальном вы уже слышали от Наполеона. Но здесь есть одна деталь, которая вполне даст вам возможность убедиться в коварстве российской императрицы, коварстве, не знающем границ.

Не зная, где хранится компрометирующий документ, эта женщина наняла двух писак, Распэ и Бергера, которые насочиняли всякой отсебятины под названием «Приключения барона Мюнхгаузена», и щедро оплатила как сами издания, так и последующее их распространение. Борзописцы оказались, увы, не бесталанными, и с этой поры доброе имя Мюнхгаузенов было навек опорочено. Вот такая история. – Конрад вопросительно глянул на Сергея, и тот, молча кивнув, налил ему стакан «Лисового напию», которым до этого потчевал меня, как сам он выражался, «для сугреву». – Дальнейшее вам, господа, в общих чертах известно. Я действительно убил на дуэли сослуживца и был вынужден бежать в Ганновер. Но дело в том, что мой ганноверский родственник Хилмар фон Мюнхгаузен – глава тайного кабинета министерства иностранных дел этого королевства.