Читать интересную книгу Потоп - Генрик Сенкевич

Все взоры невольно обратились на панну Биллевич, лицо которой в эту минуту было как каменное. Она стояла неподвижно, потупя взор, холодная, спокойная, но не сделала ни шагу, не сказала ни слова.

Тишину нарушил голос Кмицица:

– Я у этой панны не прошу защиты!

Панна Александра молчала.

– Сюда! – крикнул Володыёвский, повернувшись к двери.

Раздались тяжелые шаги, которым мрачно вторил звон шпор, и шесть человек солдат с Юзвой Бутрымом во главе вошли в покой.

– Взять его! – скомандовал Володыёвский. – Вывести за деревню, и пулю в лоб!

Тяжелая рука Бутрыма сжала ворот Кмицица, за нею две другие сделали то же.

– Вели отпустить. Нечего тащить меня, как собаку! – сказал пан Анджей Володыёвскому. – Я сам пойду.

Маленький рыцарь кивнул солдатам, те тотчас отпустили пана Анджея, но окружили его; он вышел спокойно, не говоря никому ни слова, шепча только про себя молитву.

Панна Александра тоже вышла в противоположную дверь, ведущую в дальние покои. Она прошла один покой, другой, вытягивая перед собою в темноте руки; и вдруг голова у нее закружилась, дыхание стеснилось в груди, и она замертво повалилась на пол.

А в первом покое некоторое время царило немое молчание; тишину прервал наконец мечник россиенский.

– Ужели нет для него пощады? – спросил он.

– Жаль мне его! – ответил Заглоба. – Решительно пошел он на смерть!

– Он расстрелял человек двадцать хорунжих из моей хоругви, – вмешался Мирский, – кроме тех, которых уложил в бою.

– И из моей! – прибавил Станкевич. – А людей Невяровского всех изрубил до последнего.

– Наверно, Радзивилл ему приказал, – сказал Заглоба.

– Вы навлечете на меня месть Радзивилла! – заметил мечник.

– Тебе, пан, надо бежать. Мы едем на Подлясье, там против изменников поднялись хоругви, вот вы и собирайтесь сейчас с нами. Другого выхода нет. Вы можете укрыться в Беловежской пуще, где живет родич пана Скшетуского, королевский ловчий. Там вас никто не найдет.

– Но пропадет мое добро.

– Речь Посполитая все тебе воротит.

– Пан Михал, – сказал вдруг Заглоба, – пойду-ка я взгляну, не было ли у этого несчастного каких-нибудь приказов гетмана. Помните, что я нашел у Роха Ковальского?

– Скачи, пан, на коне. Время еще есть, а то потом бумаги будут в крови. Я нарочно велел вывести его за деревню, чтобы панна не испугалась треска мушкетов, – женщины народ нежный, пугливый.

Заглоба вышел, и через минуту послышался топот коня, на котором он ускакал.

– А что делает твоя родичка? – обратился к мечнику Володыёвский.

– Молится, наверно, за душу, которая предстает судилищу Христову…

– Вечная память ему! – сказал Ян Скшетуский. – Не служи он по доброй воле Радзивиллу, я бы первый за него заступился; мог же он хоть душу не продавать Радзивиллу, если уж не хотел стать на защиту отчизны.

– Да! – произнес Володыёвский.

– Виноват он и заслужил свою участь! – сказал Станислав Скшетуский. – Но лучше бы на его месте был Радзивилл или Опалинский! Ох, уж этот мне Опалинский!

– Велика его вина, – вмешался в разговор Оскерко, – и лучшее тому доказательство, что даже у девушки, которая была его невестой, слова для него не нашлось. Видел я, как она терзалась, а ведь молчала, да и как же заступаться за изменника?!

– А любила она его когда-то всем сердцем, я это знаю! – заметил мечник. – Позвольте мне пойти посмотреть, что с нею, тяжкое это испытание для девушки.

– Собирайся, пан, в дорогу! – крикнул маленький рыцарь. – Как только лошади отдохнут, мы тотчас тронемся в путь. Слишком близко отсюда Кейданы, а Радзивилл уже, наверно, туда вернулся.

– Ладно! – сказал шляхтич. И вышел из покоя.

Через минуту раздался его пронзительный крик. Рыцари бросились на его голос, не понимая, что могло случиться, прибежали слуги со свечами; все они увидели мечника с Оленькой на руках, которую он нашел лежащей без памяти на полу.

Володыёвский подбежал, чтобы помочь старику, и они вдвоем уложили девушку, не подававшую признаков жизни, на софу. Стали приводить в чувство. Прибежала старая ключница с сердечными каплями, и девушка открыла наконец глаза.

– Вам тут делать нечего, – сказала рыцарям старуха. – Ступайте в тот покой, а мы уж тут сами справимся.

Мечник увел гостей.

– Лучше бы этого не было, – говорил обеспокоенный хозяин. – Вы могли забрать с собой этого несчастного и пристрелить его не у меня, а где-нибудь по дороге. Как же теперь ехать, как бежать, когда девушка еле жива? Того и гляди, совсем расхворается.

– Так уж оно сталось, – сказал Володыёвский. – Усадим панну в карету, потому что бежать вам надо непременно, ведь месть Радзивилла никого не щадит.

– Может статься, и панна скоро придет в себя? – заметил Ян Скшетуский.

– Удобная карета готова и уже запряжена, Кмициц ее привез с собою, – сказал Володыёвский. – Поди, пан мечник, скажи панне Александре, как обстоит дело, и про то скажи ей, что медлить нельзя, пусть соберется с силами. Нам непременно надо уехать, а то к утру сюда могут нагрянуть радзивилловцы.

– Это верно! – промолвил мечник. – Пойду скажу ей!

Он вышел и через некоторое время вернулся с Оленькой, которая не только успела оправиться, но была уже одета в дорогу. Только лицо ее пылало, и глаза лихорадочно блестели.

– Едем, едем! – повторила она, войдя в покой.

Володыёвский на минуту вышел в сени, чтобы послать людей за каретой, а когда он вернулся, все стали собираться в дорогу.

Спустя четверть часа за окнами раздался стук колес и конский топот по булыжникам, которыми был вымощен двор у крыльца.

– Едем! – сказала Оленька.

– В путь! – воскликнули офицеры.

Внезапно дверь рапахнулась настежь, и Заглоба, как бомба, влетел в комнату.

– Я остановил расстрел! – крикнул он.

Оленька мгновенно побелела как стена, казалось, она снова упадет без чувств; однако никто этого не заметил, все взоры были обращены на Заглобу, который пыхтел, как кит, силясь перевести дух.

– Ты, пан, остановил казнь? – с удивлением спросил Володыёвский. – Это почему же?

– Почему?.. Дай дух перевести… А потому, что, не будь этого Кмицица, не будь этого достойного кавалера, все мы, присутствующие здесь, висели бы со вспоротым брюхом на кейданских деревьях! Уф!.. Мы хотели убить нашего благодетеля! Уф!

– Как так? – крикнули все хором.

– Как так? А вот прочитайте это письмо, в нем вы найдете ответ.

С этими словами Заглоба протянул Володыёвскому письмо; тот стал читать, поминутно прерывая чтение и поглядывая на товарищей: это было то самое письмо, в котором Радзивилл с горечью упрекал Кмицица за то, что по настойчивому его заступничеству он не казнил их в Кейданах.

– Ну как? – всякий раз повторял в перерыве Заглоба.

В конце письма Радзивилл, как известно, приказывал привезти в Кейданы мечника и Оленьку. Пан Анджей, видно, потому и имел при себе это письмо, что хотел, если понадобится, показать его мечнику; однако дело до этого не дошло.

Не оставалось ни тени сомнения, что, не будь Кмицица, оба Скшетуские, Володыёвский и Заглоба были бы безо всякой пощады убиты в Кейданах сразу же после заключения известного договора с Понтусом де ла Гарди.

– Друзья, – сказал Заглоба, – если вы и теперь прикажете его расстрелять, клянусь Богом, брошу вас, знать вас тогда не хочу!

– Об том и разговору нет, – ответил Володыёвский.

– Ах! – воскликнул Скшетуский, хватаясь за голову. – Какое счастье, что отец не стал возвращаться к нам с письмом, а прочитал его тут же на месте.

– Ты, пан, видно, в темя не колочен! – воскликнул Мирский.

– Ну, каково? – воскликнул Заглоба. – Всяк на моем месте первым делом бросился бы к вам читать письмо, а молодцу тем временем набили бы голову свинцом. Но когда мне принесли бумагу, которую нашли при нем, меня будто осенило, да и очень я от природы любопытен. Двое солдат с фонарями шли впереди и уж были на лугу. Я им и говорю: «А ну-ка посветите мне, погляжу я, что тут написано…» И давай читать. Верите, в глазах у меня потемнело, будто кто по лысине кулаком меня ахнул. «Ради Христа, говорю, пан кавалер, да почему же ты не показал это письмо?» А он мне на это: «Не захотел!» Такой дьявол гордый даже в минуту смерти. Ну, бросился я к нему на шею и давай его обнимать! «Голубчик! – говорю. – Да когда бы не ты, давно бы нас воронье сглодало!» Велел его назад вести, а сам чуть коня не загнал, чтобы вам поскорее все рассказать! Уф!..

– Удивительный человек, видно, в нем одинаково что добра, что худа, – сказал Станислав Скшетуский. – Если бы такие не захотели…

Но не успел он кончить, как дверь распахнулась, и солдаты ввели Кмицица.

– Ты свободен, пан кавалер, – обратился к пану Анджею Володыёвский, – и покуда мы живы, ни один из нас не посягнет на твою жизнь. Какой же отчаянный ты человек, что сразу не показал нам это письмо! Мы бы тебя не стали трогать! – Затем он обратился к солдатам: – Ступайте, всем садиться на конь!